Генерал де Голль

Молчанов Николай Николаевич

«Если бы во время последнего конфликта, — говорил Де Голль, — французское правительство войны и освобождения несло на себе бремя подобного режима (подобного договору о ЕОС) в коалиции, в которой оно участвовало, если бы оно не сохранило право и возможность располагать французскими войсками по своему усмотрению и не в состоянии было бы навязывать свою волю, то Кениг не был бы под Бир-Хашеймом, Жуэн не сыграл бы свою известную роль в Италии, Леклерк не взял бы Феццан и не был бы брошен, когда это потребовалось, на Париж, Делаттр не защитил бы Эльзас, не перешел бы через Рейн и Дунай, Лармина не ликвидировал бы очаги немцев на Атлантике, Дуаэн не сохранил бы Тенд и Бриг, экспедиционный корпус никогда не отправился бы в Индокитай. Я не буду указывать на другие военные эпизоды и на многочисленные большие политические трудности, возникавшие в наших отношениях с союзниками, которые мы смогли преодолеть только потому, что наши собственные

силы, как бы ограниченны они ни были, принадлежали нам. Если бы было иначе, то правительство, установившееся во Франции после освобождения, представляло бы собой не что иное, как АМГОТ, то есть иностранное правительство. Плевен, Кей, Жакино, Бидо, Мейер, Ориоль, вы, кто участвовал в этих делах, кто был моими министрами, неужели вы забыли все это?»

Выступления де Голля против ЕОС вызвали большой резонанс. Дело в том, что план ремилитаризации Западной Германии и создания «европейской армии» натолкнулся во Франции на сильное противодействие политических сил очень широкого и разнообразного сочетания. Против ЕОС боролась компартия, защищая интересы Франции и мира в Европе. Значительная часть радикалов, социалистов, всех партий, кроме МРП (там были единичные выступления), отвергали договор о ЕОС. В результате страна оказалась расколотой. В иной, хотя и очень видоизмененной, форме проявилось такое же разделение, как во время войны, когда возникло два враждебных центра притяжения: Виши и Сопротивление, фракция прогерманская и антигерманская. И де Голль сразу почувствовал, что РПФ в этих условиях не помогает ему, а мешает в борьбе против ЕОС. Одно дело его выступления в качестве лидера правой, антидемократической партии, теряющей к тому же остатки влияния, другое — выступления вождя Сопротивления, не связанного с какой-либо партией и действующего лишь с позиции защиты национальной независимости. В последнем случае его выступления приобретали больше веса и влияния, они не наталкивались уже на предубеждения противников РПФ. И эти соображения (наряду с провалами РПФ на выборах) послужили серьезным фактором, побудившим де Голля поспешить с заявлением о прекращении деятельности РПФ в мае 1953 года. Теперь он мог действовать свободнее, он уже не чувствовал себя отягощенным подмоченным «авторитетом» организации, которая лишь компрометировала его.

Объявляя о прекращении деятельности РПФ, де Голль одновременно предоставил свободу действий депутатам от этой партии. Между тем в Национальном собрании их было свыше ста, и от них серьезно зависела судьба договора, подлежащего ратификации. Однако в этом отношении они сохранили верность де Голлю, хотя в других вопросах действовали весьма свободно и давно уже участвовали в правительственных комбинациях. Поэтому в борьбе против ЕОС сохранялась в Национальном собрании, как и прежде, деголлевская фракция, на которую де Голль мог опираться.

После кончины РПФ генерал сделал некоторую паузу и выступил публично против «европейской армии» только 12 ноября 1953 года. Он повторил свои тезисы против ЕОС, угрожавшего лишить Францию армии и, следовательно, независимости, ослабить ее связи с колониями и открыть путь к германской гегемонии в Европе. Интересно, что в этом выступлении де Голль выдвинул альтернативу проекту ЕОС и другим идеям объединения шести стран в одно сверхгосударство. Вместо федерации, слияния шести стран, генерал предлагал конфедерацию, члены которой сохранили бы полностью свою независимость. Он осудил отношения между США и Западной Европой, назвав их системой протектората. Вновь прозвучали идеи независимой Европы, которые де Голль выдвигал в момент окончания войны. Особенно знаменательным в этом выступлении явилось напоминание о том, что Франция является союзником Советского Союза. «Я не забываю, — говорил де Голль, — что Европа простирается от Гибралтара до Урала и, каким бы ни было мое мнение о некоторых режимах, я был в Москве, как в Лондоне и в Брюсселе… По моему мнению, участвовать в единой Европе может всякий, кто этого искренне хочет».

Борьба из-за ратификации договора о ЕОС становится все напряженнее. Подобно «делу Дрейфуса», проблема ратификации вызывает общенациональный кризис. Сторонники ЕОС усиливают давление на депутатов. Для этого разрабатываются дополнительные протоколы, якобы смягчающие пагубные для Франции последствия договора. США шантажируют Францию угрозой «мучительной переоценки» своей политики в Европе. Но вопреки всему в Национальном собрании складывается большинство, враждебное ратификации.

В начале 1954 года у власти — одно из самых реакционных и проамериканских правительств. Его возглавляет Жозеф Ланьель, краснолицый нормандский фабрикант, про которого говорили, что он «верит в бога, удачу и в получение американских займов». Некогда, вовремя парижского апофеоза де Голля 26 августа 1944 года, Ланьель шествовал рядом с генералом во время триумфального марша по Елисейским полям. Сейчас он, считаясь только с желаниями Вашингтона, готовит

тайное соглашение об открытом участии США в индокитайской войне, которая обрушивает на Францию новые позорные поражения и тяжкие бедствия. Министр иностранных дел этого же правительства Жорж Бидо любой ценой пытается вырвать у французского парламента согласие на ратификацию договора о «европейской армии» и саботирует все попытки достижения мира в Индокитае. Весной Франция оказалась на пороге острейшего кризиса, вызванного политикой правительства Ланьеля и Бидо, которая в мае 1954 года завершилась их отставкой. На этот раз речь шла не об обычном правительственном кризисе, а о серьезном политическом сдвиге. Действительно, к власти приходит правительство радикала Мендес-Франса. Новый премьер пользуется вначале поддержкой в парламенте. За предоставление ему полномочий впервые с 1947 года голосуют коммунисты. Мендес-Франс быстро заключает мир в Индокитае и вносит в Национальное собрание вопрос о ратификации договора ЕОС. При этом он не выступает за ратификацию, занимая беспристрастную позицию. Наступает критический момент политической борьбы, продолжавшейся уже несколько лет. Решающее значение для ее исхода имело отрицательное отношение большинства французов к «европейской армии». Это отношение предопределяло в той или иной степени позицию всех политических партий. С наибольшей последовательностью оно выражалось в деятельности коммунистов. Но огромное значение имела также отрицательная позиция де Голля. Стихийно образовалась широкая коалиция национальных сил, включавшая очень разнородные социальные элементы и напоминавшая во многом политическое лицо Сопротивления. Выступления де Голля против ЕОС несколько укрепили его авторитет, пошатнувшийся из-за деятельности РПФ. Они позволили ему поддержать свою репутацию твердого защитника национальных интересов.

30 августа 1954 года состоялось историческое заседание Национального собрания Франции, на котором договор о ЕОС был отвергнут. Крахом закончились многолетние попытки США навязать Франции гибельный для ее суверенитета план. Государственный секретарь США Даллес назвал события 30 августа 1954 года «трагедией». Для Франции они явились большой победой, на некоторое время как бы восстановившей престиж и независимость ее внешней политики.

Де Голль считал отклонение договора о ЕОС первым за восемь лет признаком здорового духа Франции, показателем отказа от политики американского сателлита, выражением всеобщей воли к защите национальной независимости. «Какой-то ветер пронесся над страной, побуждая людей поднимать выше головы», — говорил генерал де Голль.

Между тем время шло, а никаких признаков того, что заветная цель — ликвидация Четвертой республики и установление его сильной власти — теперь более достижима. Напротив, наследники РПФ, выступавшие под вывеской «социальных республиканцев», нисколько не расширили своего влияния. Кроме того, далеко не все из депутатов бывшей РПФ хранили верность своему шефу. Конечно, генерал де Голль продолжал пользоваться немалым авторитетом. Его посещали, с ним советовались такие крупные политические деятели, как Мендес-Франс или Эдгар Фор. Но что это могло дать, кроме некоторого морального признания его прошлых заслуг?

Главное, что удручало де Голля, заключалось в многочисленных признаках падения его влияния в массах. Как бы пытаясь пощупать пульс народа, он объявил, что впервые после 1945 года примет участие в торжественной церемонии у могилы Неизвестного солдата в День Победы. Об этом заранее сообщалось в газетах, и парижане приглашались на Елисейские поля. Но когда генерал прибыл к Триумфальной арке, он увидел, что народа собралось слишком мало, а восторг толпы оказался более чем умеренным. Генералу не удалось снова услышать «глас толпы», которому он всегда придавал столь решающее значение. Народ безмолвствовал.

В одной из личных бесед генерал вскоре с горечью сказал: «После освобождения я пытался трижды спасти страну. И три раза я потерпел поражение. Я хотел дать Франции конституцию, в которой она нуждалась, и взял свой посох пилигрима. Но меня не стали слушать. Я создал. РПФ и надеялся с помощью этого объединения вновь взять в руки судьбу нации… Но объединение распалось в 1952 году. Это было второе поражение. Я задумал пойти к Триумфальной арке по случаю Дня Победы. Мне говорили, что парижский народ будет там, чтобы аплодировать мне. Я прибыл на площадь Звезды. Но народ не заполнил Елисейские поля. Это было третье поражение».

Генерал де Голль принимает решение встать в стороне от внутренней борьбы и занять тем самым одинокую позицию беспристрастия и превосходства. Пожалуй, это была еще одна попытка отделаться от одиозного наследия РПФ. 2 июля 1955 года он созывает пресс-конференцию.

«Прошло уже больше года, — говорит он журналистам, — как мы с вами не встречались. И все заставляет предвидеть, что пройдет еще много времени, прежде чем мы встретимся вновь. Дело в том, что я намерен не вмешиваться в то, что принято называть политической деятельностью».