Генерал Деникин
Шрифт:
Начштаба Деникин однажды прикинул их незаконный состав, забеспокоился возможной инспекцией и доложил Мищенко о «дезертирских» цифрах. Генерал вздохнул.
– Что ж, надо покаяться.
Деникин донес в штаб армии. Но командующий генерал барон Каульбарс вдруг «благословил»! Учел побуждения «дезертиров», разрешил принимать и очередных новичков. Поставил барон одно условие: его решение не разглашать, чтобы не вызвать в отряд массового паломничества.
Последний бой конного отряда Мищенко был последним боем русско-японской войны. 1 июля под Санвайзой он взял штурмом левофланговый опорный пункт позиции
26 июля 1905 года 32-летний А. И. Деникин высочайшим приказом был произведен в полковники – «за отличие в делах против японцев». К этому чину, обеспечившему его роду потомственное дворянство, Деникин удостоился орденов Св. Станислава и Св. Анны 3-й степени с мечами и бантами и 2-й степени с мечами. В августе конный отряд Мищенко был преобразован в Сводный кавалерийский корпус под его же командованием, Антона Ивановича назначили начальником корпусного штаба.
«Запорожская Сечь», как называл Деникин свою казачью вотчину, закончив с японцами, начала разбираться между собой. С кургана около штаба он увидел, как на лугу казачки сбегаются в круги и спорят, ожесточенно жестикулируя. Деникинский приятель, уралец конвойной сотни объясняет:
– Сотни судятся с сотенными командирами. Это у нас после каждой войны старинный обычай. Добиваются, чтобы не лишиться права на недоданное. Казаки правильно доказывают. Один вон говорит: «С 12 января по февраль пятая сотня была на постах летучей почты, и довольствия я не получал от сотенного шесть ден…» Другой: «3 марта под Мукденом наш взвод спосылали для связи со штабом армии – десять ден кормились с конем на собственные…»
Вечером Деникин интересуется у него:
– Ну как там?
– Кончили. В некоторых сотнях скоро поладили, в других горячо было. Особенно одному сотнику досталось. Тот и шапку оземь кидал, и на колени становился: «Помилосердствуйте, много требуете, жену с детьми по миру пустите…» Сотня стоит на своем: «Знаем, грамотные, не проведешь!» Уступил сотник: «Ладно, жрите мою кровь!» Отчаянно матерился.
23 августа 1905 года в Нью-Хэмпшире при посредничестве американского президента Т. Рузвельта Россия и Япония заключили Портсмутский мирный договор. Россия отдала Японии арендные права на Квантунскую область вместе с Порт-Артуром, южную ветку Китайской Восточной железной дороги, а также южную половину Сахалина. Русские согласились уйти из Маньчжурии и признали Корею японской сферой влияния. Японцы получили все, из-за чего начали войну, и более.
С русской армией об этом не посоветовались. Она ж имела уже около 450 тысяч бойцов, на Сыпингайских позициях войска располагались не как раньше – в линию, а эшелонированно в глубину. Было в общем и армейских резервах более чем половина ее состава, что предохраняло от случайностей, давало большую активность. Фланги армии надежно прикрывались частями генералов Ренненкампфа и Мищенко. Войска омолодились, новые подкрепления прибывали бодро, весело. Войска значительно усилились гаубичными батареями, вместо тридцати шести пулеметов, с которыми начали воевать, стало 374; наладили беспроволочный телеграф, полевые железные дороги, с Россией связывались теперь не шестью, а двадцатью четырьмя поездами.
У японцев же было в это время бойцов на треть меньше, чем у русских. В плен уже попадали мобилизованные
Деникин до старости возмущался:
«Что касается лично меня, я, принимая во внимание все «за» и «против», не закрывая глаза на наши недочеты, на вопрос – «что ждало бы нас, если бы мы с Сыпингайских позиций перешли в наступление?» – отвечал тогда, отвечаю и теперь:
– Победа!
Россия отнюдь не была побеждена. Армия могла бороться дальше. Но… Петербург «устал» от войны более, чем армия. К тому же, тревожные признаки надвигающейся революции, в виде участившихся террористических актов, аграрных беспорядков, волнений и забастовок, лишали его решимости и дерзания, приведя к заключению преждевременного мира».
В русско-японской войне доблестно показали себя будущие сподвижники Антона Ивановича по созданию Белой армии и первым ее боям. С октября 1904 года М. В. Алексеев был генералом-квартирмейстером штаба 3-й Маньчжурской армии, за отличия награжден многими боевыми орденами и Золотым оружием. Подполковник Л. Г. Корнилов воевал с сентября 1904 года начальником штаба 1-й стрелковой бригады. При Мукдене он прикрывал отход армии, находясь с бригадой в арьергарде. Был окружен японцами в деревне Вазые, прорвал окружение штыковой атакой и вывел бригаду с другими присоединенными частями к армии. Награжден орденами, в том числе Георгием 4-й степени, Георгиевским оружием, произведен в чин полковника «за боевые отличия».
Добровольцем прибыл на войну в июне 1904 года 26-летний выпускник Генштаба, Лейб-Гвардии артиллерист С. Марков, воевал старшим адъютантом штаба 1-го Сибирского армейского корпуса. Награжден боевыми орденами, в том числе Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантами. Сражался здесь в 85-м пехотном Выборгском полку и выпускник Петербургского пехотного юнкерского училища 22-летний А. Кутепов. «За оказанные боевые отличия» переведен после войны в Лейб-Гвардии Преображенский полк.
В Маньчжурии полковник Генштаба Деникин еще некоторое время служил штаб-офицером для особых поручений при штабе 8-го армейского корпуса под командой недавно заступившего генерала Скугаревского.
Этот генерал был типичным объектом для ненависти недовольных в разгорающейся и последующей революциях. В корпусе едва ли не все его возненавидели. Скугаревский различат только закон, устав и людей лишь в роли их исполнителей. Генерала не интересовали в подчиненных ни душевные состояния, ни личность, ни боевые заслуги. Выискивал мелочи и карал от рядового до начальника дивизии: за пропущенный пунктик в смотровом приказе, за «неуставную длину шерсти» на папахе, за «неправильный поворот» солдатского каблука.
Однажды доведенный до отчаяния генеральским разносом капитан Генштаба Толкушкин выскочил на улицу и закричал, что услышал Скугаревский:
– Я убью его!
Генерал отреагировал на это своим неподвижным выражением лица.
Как-то Скугаревский за офицерским обедом обратился к Деникину:
– Отчего вы, полковник, никогда не поделитесь с нами своими боевыми впечатлениями? Вы были в таком интересном отряде. Скажите, что из себя представляет генерал Мищенко?
Давно у Деникина язык чесался. Он начал: