Генерал Кононов. Том II
Шрифт:
В штабе было установлено, что пленные титовцы были посланы штабом 12-й титовской бригады с целью компрометации казаков перед хорватским населением. Форму они отобрали у попавших к ним в плен казаков. Среди пленных титовцев оказался один русский, молодой, двадцатидвухлетний парень из Архангельска — советский парашютист. Остальные были сербы и хорваты.
Привыкшие почти безнаказанно нападать на немецкие войска Титовские партизаны, после появления казаков на Балканах, на первых порах стали смело и нахально набрасываться на отдельные казачьи разъезды, атаковывать ночью казачьи стоянки, подслеживать и воровать неосторожных казаков, проявляя при этом храбрость, коварство и обман. Применяемые ими методы партизанской борьбы были поистине замысловатыми
Кононов, после того, как среди Белого дня у села Павловцы была обстреляна группа казачьих офицеров, выехавшая на рекогносцировку, где был убит командир 1-й сотни есаул Сушков, выехал сам на место стычки с партизанами, подозвал к себе старших офицеров полка и сказал: «Пора этих ребят как следует проучить, всыпать им так, чтобы они и духу казачьего боялись!» — и тут же отдал приказ атаковать партизан, занимавших село Павловцы и окрестные села в лесу.
Через полчаса село уже горело и по улицам бежали ворвавшиеся в него казаки. Ошеломленные неожиданной «наглой», никогда раньше не виданной, ураганной атакой казаков партизаны, выбитые из села Павловцы, стали поспешно отступать к лесу, надеясь укрепиться в других оборонительных пунктах. Да не тут то было. Конные сотни уже давно сделали обход и охват отступающего противника. Казачьи конники, как муравьи, поползли через лес и горы. Кидавшихся из стороны в сторону партизан везде встречал меткий пулеметный и минометный огонь. Через час весь партизанский район превратился в горящий ад, из которого партизанам не было никакого выхода.
В этом бою мне пришлось впервые наблюдать ловкость и храбрость нашего командира взвода вахмистра Чебенева.
Верхами пробираясь через густой лес, согнувшись к конским гривам, мы едва успевали за Чебеневым. Наш взвод был послан обойти с тыла и уничтожить один опорный пункт противника на большой горе, с которой титовцы обстреливали дорогу. Зайдя с тыла мы спешились и, передав лошадей коноводам, поползли за взводным. На бугре, у самого леса, стояло несколько домиков. Вокруг были выкопаны окопы, из которых строчили пулеметы титовцев. Подобравшись совсем близко, Чебенев, оглянувшись на нас вскочил и крикнул: «Третий взвод, ура!» и стремительно бросился на ошеломленных партизан. Я видел, как он сразу же несколько человек сразил из автомата. Вывернувшегося неосторожно из-за хаты партизана, который хотел было в него выстрелить, Чебенев с такой силой, наотмашь, ударил автоматом по голове, что тот с раскроенным черепом свалился на землю. Продолжая строчить из автомата, Чебенев, увлекая нас за собой, побежал дальше. Быть может нескольким титовцам и удалось спастись от нас и скрыться в лесу. Уцелевших семь человек мы взяли в плен. Один станковый и два ручных пулемета, несколько автоматов и винтовок, ящик с гранатами — стали нашей добычей. Сев на лошадей, мы направились к своей сотне. Для раненых трех казаков мы сделали из веток носилки и заставили пленных нести их.
«Ну, ну, шагайте, братушки, веселей! Тоже еще вояки… с казаками воевать взялись», — подгоняя пленных подшучивал Чебенев.
К вечеру бой был окончен и сотни стали возвращаться на свои стоянки. Везде было слышно, как шутили и весело переговаривались казаки. Чебенев рассказывал, подошедшему к нему командиру второго взвода, вахмистру Давыдову о том, как мы захватили партизан.
«… Да я его… как заладил по рогам, так он так и слетел с катушек!», вскидывая чубом и пересыпая троекратным матом свою блатную речь, говорил Чебенев. Давыдов и казаки, любившие Чебенева за его бесшабашную храбрость, гоготали и, в свою очередь, наперебой рассказывали о своих боевых успехах.
Под Павловцами титовцам был нанесен первый кононовский удар, поколебавший их боевую уверенность. Большое количество оружия и всякого военного снаряжения стало трофеем казаков. Были потери и у нас, но совершенно незначительные. Всего несколько человек было убито и ранено. На другой день, на офицерском собрании, Кононов,
«Мы должны, — сказал Кононов, — ни в одном бою не допустить того, чтобы противник удержал свои позиции. Мы должны заставить его верить в то, что мы сила, которой он не в состоянии сопротивляться. Противник должен быть в вечном страхе, в неуверенности и в растерянности. Тогда как каждый казак должен быть в полной уверенности, что всякое сопротивление противника будет сломлено. Если мы нанесем противнику подряд несколько сокрушительных поражений — мы этого добьемся».
Вечером этого же дня командиры сотен передавали своим сотням напутствование «Батьки». Впоследствии, в бесконечных боях, каждый казак в полку знал хорошо, что как бы ни трудно было сломить сопротивление противника, сломить его нужно во что бы то ни стало, иначе оно несомненно еще больше усилится. Каждый казак знал, что «так Батька сказал, а Батько знает» — в этом все были более, чем уверены.
В этом месяце полки казачьей дивизии постоянно перемещались в районе Словенская Пожега, Ново-Капела, Ново-Градишка, Рушено, Старо Петрово Село и др., но в бой с титовцами, одновременно, не втягивалось больше одного полка. Очень скоро они оценили боевые качества каждого казачьего полка в отдельности и, как правило, старались иметь дело с менее «страшными» полками. Особенно доставалось 3-му Кубанскому полку. Командир этого полка, подполковник Юнг-Шульц, постоянно жаловался на неудачи и удивлялся, что титовцы не нападают на другие полки, а постоянно преследуют только его полк.
Однажды пойдя на операцию 3-й Кубанский полк, не встретив противника, стал возвращаться. Спустившись с гор весь полк двинулся по дороге колонной, без бокового охранения. Войдя в село Псолский Дол, находившееся глубоко между больших гор, весь полк был неожиданно атакован окружившими его со всех сторон крупными силами титовцев. Полк был серьезно потрепан. Подоспевший на помощь 5-й Донской полк, после небольшого боя, отбросил обнаглевших титовцев. Получив приказ преследовать уходившего противника, 5-й Донской и 3-й Кубанский полки двинулись вслед за уходившими в горы титовскими бригадами. Наш полк, несмотря на старания, никак не мог настичь противника, тогда как 3-й Кубанский этой же ночью опять подвергся нападению титовцев.
Подполковник Юнг-Шульц переговариваясь с Кононовым по радио, опять пожаловался ему, что он, Кононов, гонит на него всех партизан.
«А ты их на меня нагони, я им дам!», — ответил Кононов.
Через несколько минут уже весь полк знал, как Батько ответил на жалобу Юнг-Шульца.
А однажды, в дружеской беседе старших офицеров, Кононов на жалобу Юнг-Шульца на неудачи шутя сказал: «Плохому танцору и известное место мешает» [2] . На другой день уже вся дивизия знала о шутках Батьки.
2
Я сильно смягчаю настоящее выражение Кононова.
«Ну и Батько, уж если скажет, так скажет», — говорили смеясь «сыночки», восхищаясь своим казачьим Батькой.
Неудачи в боях постигали 3-й Кубанский полк в силу того, что и сам подполковник Юнг-Шульц и некоторые другие немецкие офицеры этого полка вели себя очень надменно и не любили казаков. Между ними и казачьими офицерами полка все время были трения и неурядицы. Это очень снижало боеспособность полка. Вмешательство командира дивизии ген. фон Панвица значительно поправило дело 3-го Кубанского полка.