Генерал Власов. Анатомия предательства
Шрифт:
Так Власов окончательно согласился сотрудничать с немцами.
Он принял это решение, пишет Екатерина Андреева, не отдавая себе отчета «во всей специфической сложности нацистской машины, в ее нелогичности, имманентной ее природе».
Но, может быть, тут Екатерина Андреева и не права.
Глава шестая
17 сентября 1842 года Андрея Андреевича Власова привезли в Берлин.
«Штаб» русских сотрудников Отдела пропаганды Верховного командования располагался в Берлине на Викториаштрассе, в здании номер 10.
Чтобы попасть туда, нужно было миновать пост охраны.
Обстановка
Одеты были русские борцы с большевизмом в заношенное обмундирование с буквами «SU» на спине [53] .
В город им выходить запрещалось, а если выводили, то только строем в сопровождении конвоя.
Еду — весьма скудную — приносили из столовой на Потсдамерплац.
Между тем сотрудники отдела честно отрабатывали свой хлеб, помогая немцам в анализе газетной информации. Анализировали они ее, используя свой опыт советской жизни, свои знания того, как дозируется и как маскируется информация в Советском Союзе. Работали здесь опытные советские политработники.
53
Sowjetunion — Советский Союз.
Были среди них и секретари райкомов партии, и крупные партийные журналисты.
Двоим из них вскоре предстояло стать ближайшими помощниками Власова и идеологами власовского движения, и поэтому надобно сейчас подробнее познакомиться с ними.
Мелетий Александрович Зыков о своем прошлом рассказывал много и всегда по-разному.
Поначалу Зыков представлялся как Мелетий Евлампиевич и лишь позднее поменял отчество на Александрович. Тогда же он поменял и отца, который был вначале торговцем из Одессы, а теперь стал малоизвестным литературным критиком меньшевистских взглядов из Екатеринослава.
Еще Зыков рассказывал, что на Гражданской войне был комиссаром.
— Сколько же лет тебе тогда было? — спрашивали у него. — Десять?
— Почему десять? — отвечал Зыков. — Мне уже сорок сейчас. А комиссаром я стал, когда семнадцать было. Потом я литературным критиком работал — преподавал в Москве в Институте имени Герцена и публиковал статьи о русской литературе.
Еще Зыков рассказывал, что, став зятем наркома просвещения товарища Бубнова, он сблизился с Николаем Ивановичем Бухариным и теперь является марксистом до мозга костей. А Сталина он ненавидит за тот еврейский погром, который Сталин учинил в ЦК ВКП(б), НКВД и правительстве.
Когда Бухарина исключили из партии и расстреляли, Мелетия Александровича тоже отправили в концлагерь в Магадан. Спасла война. Зыков попросился на фронт, где вскоре стал политкомиссаром батальона.
В плен к немцам Зыков сдался под Батайском Ростовской области в 1942 году. Зыков хвастал, что уже успел написать в плену меморандум о политическом аспекте военных действий и его, как некогда Николай Иванович Бухарин, заметил сам доктор Геббельс.
Кроме того, он, Зыков, произвел большое впечатление на офицера разведки фон Фрайтаг-Лорингхофена, и тот пристроил его в «Вермахт пропаганда».
Эти подробности разговоров Зыкова известны из воспоминаний участников власовского движения. Относиться к ним с абсолютным доверием нельзя, потому что неизвестно, что придумывал про себя сам Зыков, а что напутали мемуаристы. Но личность Мелетия Евлампиевича Зыкова и впрямь
Б.И. Николаевский считал, например, что его настоящая фамилия — Мосивич, другие исследователи убеждены, что под именем Зыкова скрывался довольно известный литературный критик Вольпе [54] . Но практически все: и сподвижники Власова, и позднейшие биографы — были убеждены, что Зыков — еврей. Выдавали его и еврейские черты лица, и упорное нежелание пользоваться в Дабендорфе общей баней.
54
Цезарь Самойлович Вольпе (1904–1941) — первый муж Лидии Корнеевны Чуковской, специалист по творчеству В. Жуковского, сотрудник журнала «Звезда».
Совсем по-другому держал себя бригадный комиссар Жиленков.
Георгий Николаевич родился в 1910 году в Воронеже, рано потерял родителей, рос беспризорником. Вырос до второго секретаря Ростокинского райкома партии Москвы. В этом районе расположен целый ряд крупных промышленных предприятий и учебных заведений, и население его доходило до 400 000 человек.
Был Жиленков, как он говорил сам, почти членом ЦК — являлся членом Московского городского комитета ВКП(б), обладал солидным административным и партийным опытом.
Когда началась война, Жиленков стал политкомиссаром и членом Военного совета 32-й армии.
В плен попал осенью 1941 года под Вязьмой.
Но и в плену Жиленков не порвал с прежними привычками. Он продолжал ощущать себя советским барином и беспризорником одновременно. В дальнейшем он выслужил у немцев роскошную квартиру в Берлине и переехал туда.
В мае 1942 года Жиленков написал план создания на территории, оккупированной немцами, русского правительства. В плане предусматривалась организация борьбы против Советской власти.
Был переведен на службу в Отдел военной пропаганды Вооруженных сил Германской армии, где редактировал брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск.
Жиленков постоянно жаловался, что его жизнь как партийного секретаря была невыносимой: в Москве он чувствовал себя в постоянном напряжении, поскольку приходилось непрерывно восторгаться сталинским режимом. Когда его взяли в плен, он прозрел, увидев, насколько партия непопулярна в народе.
Тем не менее на Викториаштрассе Жиленков, как истинный партиец, вел нескончаемые партийные дискуссии с товарищем Зыковым.
Власов, которому в советской армии и шага не удавалось ступить без еврея и политкомиссара, искренне обрадовался [55] , встретив на Викториаштрассе Жиленкова и Зыкова.
Подолгу они беседовали втроем — высокий русский генерал, еврей-комиссар и «почти член ЦК», бывший секретарь Московского райкома партии.
Взгляды Георгия Николаевича Жиленкова известны. Он радовался своей «новообретенной интеллектуальной свободе», но считал, что нельзя полностью отвергать марксистское мировоззрение. Не надо перечеркивать огульно всю систему.
55
Михаил Китаев, один из будущих сотрудников Зыкова по газете «Заря», утверждал, что Власов ненавидел Зыкова. Однако другие власовцы утверждают, что между Власовым и Зыковым была настоящая дружба.