Генерал Юденич
Шрифт:
28 февраля 1917 г.
Алексеев».
Полученная из Могилёвской Ставки телеграмма послужила поводом для экстренного совещания в кабинете наместника. На нём присутствовало только двое лиц, от которых во многом зависела политическая обстановка на фронте и в закавказских губерниях. Эти двое были — великий князь Николай Николаевич-Младший и генерал от инфантерии Юденич.
— Какое впечатление на вас, Николай Николаевич, произвела телеграмма генерала Алексеева?
— Самое удручающее, ваше сиятельство.
— Почему?
— Государство и ранее сталкивалось с беспорядками, как то было в 1905 году, но тогда армия в своей массе оставалась верна долгу и присяге.
— После Маньчжурии столица не сидела на голодном пайке и в магазинах всегда лежал хлеб.
— В России с хлебом проблем быть не должно. Если не уродился урожай в одних губерниях, значит, он был в других. Кроме того, есть же и государственные запасы.
— По моим данным, Кубань и Дон, южные губернии полны запасов хлеба. Страна четвёртый год не кормит им Европу.
— Ваше превосходительство, развал на железных дорогах любые запасы может превратить в ничто.
— Николай Николаевич, мы сейчас превращаемся в доморощенных политиков. А наша с вами задача — удержать Кавказский край, Кавказскую армию от анархии и беспорядков. Что мы можем сделать здесь, в Тифлисе?
— Здесь что-либо сделать нам сложнее, чем на передовой.
— Почему? Ведь там войска и здесь войска.
— Я уже второй год, ваше сиятельство, замечаю, что пополнения приходят к нам всё более и более ненадёжные. В тыловые казармы к нижним чинам, как в гости, сегодня ходят какие-то комитетчики, агитируют против существующего строя, против войны.
— Но это здесь, в Тифлисе и Баку. Фронт же стоит и сражается.
— То, что полки в бой ходят — это верно. Вот только настрой солдат стал совсем иной.
— Причина этого настроя?
— Люди устали от войны. Из деревень и особенно из промышленных городов в армию приходят нерадостные письма. В них рассказы то о неурожае, то о беспорядках, то о голодании семей, то о гибели родных и близких.
— По данным командира Отдельного жандармского эскадрона армии шатания на фронте пока нет.
— Да, это так. Надеюсь, что ситуация не изменится к худшему.
— Николай Николаевич, что мы будем делать, если политические беспорядки перекинуться на Кавказский край?
— В отличие от Петрограда и генерала Хабалова у нас достаточно надёжных воинских частей, верных долгу.
— Но сейчас трудно положиться даже на кавказское казачество. Не так ли?
— Так. Казаки тоже люди, и они тоже устали от войны. Но есть и другие верные присяге войска, кроме батальонов пластунов, казачьих полков и батарей.
— О ком вы говорите?
— Об армейских школах прапорщиков — Тифлисской, Горийской и прочих, о военном училище. Найдутся, кроме казаков, и верные стрелковые полки. Драгуны наконец.
— Но будут ли они стрелять в бунтовщиков на нефтепромыслах Баку или на железной дороге?
— Трудно сказать. Всё зависит от ситуации и твёрдости Офицеров. С последними тоже не всё в порядке, как вы хорошо знаете.
— Знаю. В полках всё меньше становится кадровых офицеров-дворян. Офицеры из запаса и после краткосрочных курсов — совсем не то, что нужно армии. В этом беда.
— Ваше сиятельство, в телеграмме начальник штаба Ставки обязывает нас позаботиться о железных дорогах.
— Да, это его настоятельная просьба.
— Тогда я дам указание начальнику штаба армии и тифлисскому коменданту в случае беспорядков на станциях и остановки движения использовать армейские железнодорожные эксплуатационные батальоны.
— А смогут ли они поддержать нормальный ритм движения поездов?
— Думаю, что смогут. Но придётся выделить для обеспечения безопасности их работы охрану.
— Из кого?
— Из отдельных казачьих сотен, пограничной стражи, тыловых пехотных батальонов, если нет признаков, что они распропагандированы комитетчиками.
— Хорошо. Я одобряю ваши предложения и даю согласие на использование таких мер, но только прошу об одном, Николай Николаевич.
— О чём?
— Если возникнут беспорядки и вам придётся использовать военную силу, то обходитесь, ради Бога, без пальбы по людям. Не надо крови.
— Я тоже против крови. Но если бы обстоятельства зависели только от нас с вами.
— Вы думаете, что мятежники не остановятся ни перед чем?
— Думаю, да. Помните гурийские красные сотни? А революционеров-бомбомётчиков в Грузии с их Камо? Не войска в них стреляли, а наоборот.
— Да, было много чего в наместничество Воронцова-Дашкова. Но тогда держава устояла и поднялась.
— То-то, что устояла. А сегодня в столице в драгунских солдат стреляют из толпы, не с баррикад…
— Ладно, будем стараться держать порядок в Кавказском крае, насколько это будет возможно...
Из дворца наместника Юденич возвращался в глубокой задумчивости. Он ехал по тифлисским мостовым верхом в сопровождении адъютанта и десятка казаков-кубанцев из конвойной полусотни штаба командующего. На улицах было многолюдно, работали магазины и трактиры. Поражало обилие извозчиков, уличных торговцев и людей в военной форме.
Юденич, проезжая мимо, приглядывался прежде всего к военным. Офицеры и нижние чины привычно отдавали честь генералу, а тот ловил себя на том, что делается это как- то не молодцевато, принуждённо. И тревожило то, что многие встреченные им на тифлисских улицах солдаты имели неряшливый вид...