Генеральша. Love story
Шрифт:
Тише воды, ниже травы следом просочилась Шпулька. В зубах ее были тапочки – единственное имущество, оставшееся у Затонских.
Одна из Вариных приятельниц жила в малогабаритной квартире на западной окраине Энска. Лампы в подъезде не горели, двери лифта были черны от копоти. С опаской глядя по сторонам, Варя поднялась по лестнице на четвертый этаж и нажала кнопку звонка.
Инга открыла сразу и тотчас же испустила вздох облегчения – видно, ждала иррийцев. Под глазами тревожные круги, в уголке ненакрашенных губ – потухшая сигарета.
– А, привет, Барби. Как твой Кен?
Варю
– Привет, Инга, – выдавила Варя из себя. – Роман погиб.
В глазах подруги на мгновение мелькнуло что-то, похожее на сочувствие – и пропало.
– Значит, ты теперь не генеральша, а простая смертная?
– Иррийцы выгнали нас из дома, – отведя глаза, проговорила Варя.
– И синяк поставили? – Инга посторонилась. – Заходи. Что дали унести?
– Ничего, – Варя горько кивнула на Шпульку. – Только тапочки.
– Плохо, – сказала Инга, снова зажигая сигарету и насыпая кофе в кофеварку. – Кушать-то тебе надо, и дочке твоей. И собачке. А цены теперь взлетят до неба. Склады-то пожгли, сволочи.
– Заработаем как-нибудь, – пожала плечами Варя, на самом деле не очень понимая, как это делается. – Я шить умею.
– Ты в своем уме? Кто сейчас будет модничать? Иррийки? Они денег не заплатят, задаром все отберут.
– Может, пойду в кафе работать, – вяло предложила Варя. – Есть-то не перестанут.
Инга скептически хмыкнула.
– Ладно, завтра сходишь, узнаешь насчет работы. А сегодня мы с тобой уберемся после этих чертовых погромщиков.
– Ты мне дай какой-нибудь лоскут, Инга, – краснея, попросила Варя. – Я хоть Ирочке платье сошью.
– Дам. Давай сперва наведем порядок, а потом шей.
Они были подругами, но между ними уже ощущалась пропасть. Инга была хозяйкой пусть давно не ремонтированной и изрядно разгромленной, но все же собственной квартиры со всеми находящимися в ней вещами, а хозяин – барин. Варя же с ребенком и собакой не имела ничего своего: ни вещей, ни жилья, ни денег, ни работы. Она чувствовала, что, поселившись у Инги, фактически продается в рабство, но ничего другого она придумать не могла.
Утром она пошла искать работу. На центральной площади располагалось одно из уцелевших кафе, и она решила попытать счастья там. Лил сильный дождь, под ногами хлюпали подозрительно грязные лужи, бежали мутные ручейки, смывая с асфальта кровь и пепел. Варя промокла насквозь в своих матерчатых тапочках. Раньше она никогда не ходила по улицам в такой дождь, а если и случалось куда-то выйти, то брала зонтик и вызывала такси.
У здания мэрии бурлила огромная лужа. По ней шлепали сапогами, брызгая грязью, иррийцы в коричневой форме. На входной двери красовалась новая вывеска: «Особая служба», и тут же – объявление: «Требуется секретарша, владеющая местным языком».
Варя остановилась в нерешительности. Это, пожалуй, получше, чем мыть посуду или таскать подносы в кафе. Помедлив, она робко скользнула внутрь, стараясь не привлекать внимание солдат.
Перед дверью с надписью «Отдел кадров» толпились в некоем подобии очереди молодые женщины. Очередь медленно продвигалась. Претендентки выходили, как в воду опущенные, безнадежно отмахивались от расспросов. В узком коридоре было душно, присесть негде. Варя устала ждать, виски раскалывались от сигаретного дыма.
– Пойду прогуляюсь, – предупредила она девушку, что была за ней. – Вернусь через несколько минут.
В мэрии был внутренний двор с садиком, раньше мэр принимал там официальных гостей. Варя смутно помнила, как туда пройти. Когда она вышла в сад, сердце ее сжалось. Многие деревья были порублены, на земле виднелись следы костров. Под ногами ей почудились кровавые потеки.
Противоположная дверь распахнулась, во двор вытолкнули седого мужчину со связанными за спиной руками. Варя узнала его: это был военный комендант Энска. Следом волокли двух обнаженных женщин – его жену и старшую дочь, – и маленького сына, еще дошкольника. Варя вздрогнула, предчувствуя ужасное. Ее не было заметно за кустами, но она хорошо видела полковника, который еще совсем недавно не был седым, и его плачущих домочадцев.
Один из иррийцев достал лист бумаги и занудным голосом с противным акцентом стал зачитывать:
– «Никитин Сергей Валерьевич по решению комиссии особой службы приговаривается к смерти за то, что являлся полковником армии Союза Метагалактики, – последние слова он выплюнул, выражая явное презрение к этому государству, – и пытался организовать сопротивление оккупационным властям. Его семья, оказывавшая ему поддержку и укрывательство, также приговаривается к смерти. Родственникам женского пола дана отсрочка исполнения приговора в одну неделю, дабы они могли послужить это время удовлетворению всех, кто пожелает…»
Раздалось два выстрела. Полковник тяжело рухнул на землю. Маленького мальчика отбросило к дереву, и он сполз по нему, непонимающе хватая ртом воздух. Клетчатую рубашечку залило красным.
У Вари зазвенело в ушах. Она не могла оторвать взгляд от крохотного тельца. Малыш был ненамного старше Ирочки. К горлу подступила тошнота.
Женщины заголосили. Вдову коменданта швырнули на пенек, пятнадцатилетнюю девчонку – прямо на землю. Иррийцы смеялись. Варя не удержалась, ее вырвало. Ее все еще не видели. Она попыталась уползти, но в глазах вдруг стало темно.
Когда она очнулась, Солнце стояло в зените. Неверными руками она кое-как почистила одежду и, пройдя прокуренным коридором, вышла из здания. Ее шатало. Мысли о работе испарились.
– Что так рано? – встретила ее Инга. – Нашла что-нибудь?
Она молча покачала головой, без сил опустилась на стул в кухне. Инга налила кофе. Варя отпила глоток, и ее опять вывернуло.
– Да что с тобой? – Инга забеспокоилась. – Изнасиловали по дороге?
Глотнув воды, Варя прерывающимся голосом рассказала, что произошло в мэрии. Инга мрачнела с каждым словом.