Генералы подвалов
Шрифт:
— Давайте, — Настя кивнула.
— Ты только ничего не предпринимай без меня. Вот завтра приедем и все обдумаем. Такие вещи нельзя делать второпях. Дело серьезное, уж поверь мне. Я-то на своем веку много чего повидал.
Настя сидела на кухне и смотрела в окно. Она тоже не дурочка. Она знает точно, темп жизни ускоряется и, соответственно, развитие людей тоже. О том, о чем Куз знал, допустим, в двадцать пять, она имеет понятие уже сейчас. В свои шестнадцать.
И все книги читала, о которых он рассуждает, и людей понимает не хуже. А что бандитские разборки — не шутки, уж кому знать, как не ей. После всего что случилось.
И вообще, ее поколение шагнуло вперед. Настя, как и ее сверстники, совершенно спокойно относится к разговорам о наркотиках и о сексе, да и не только к разговорам.
Спокойней надо воспринимать жизнь, не паниковать, как эти взрослые. Чуть что — крик, шум, руками машут. А она воспринимает все происходящее вокруг как данность. Ну, в самом деле, что орать о преступности, на каждом углу митинги устраивать? Сумасшедшие взрослые. Просто надо или все послать, или что-то делать. А пустозвонством заниматься, как они, Настя не будет. Она будет действовать.
Настя прошла в комнату отца, включила компьютер. Теперь он не работал сутками, Настя всего несколько раз за последние дни им воспользовалась: посмотрела записную книжку, попробовала влезть в пару не стертых Калмыковым файлов — снова ничего не получилось. Сколько Настя ни искала обходных путей, файлы оставались закрытыми.
Дохлого, что ли, позвать? Он специалист. Да нет, рано. Не все ли равно, что в этих файлах. Вот она у Калмыкова лучше спросит, что он там постирал. Имеет она право знать или нет? Ее отец — значит, и компьютер ее. И все, что в нем, тоже ее. Настина собственность. Какое право он имел чужую собственность уничтожать?
Настя посмотрела на часы. Семь. Что же делать, думала она, чтобы расколоть Калмыкова на откровенный разговор. Не может быть, чтобы Калмыков имел отношение к убийствам папы и мамы. Видела она этого Калмыкова, слабоват он для уголовщины.
Не физически, а вообще, по духу. Он же в этом смысле как папа. Интеллигент. Но наверняка что-то знает, в этом Настя не сомневалась ни минуты. И симпатии к нему питала. А охрана... Ну, что — охрана? У нее самой есть знакомые крутые. Разбирались и не с такими.
Сейчас ведь что самое важное? Деньги. А деньги у Насти есть. Хватит, чтобы ребятам заплатить за работу. Она открыла ящик в письменном столе отца, куда складывала деньги мама, а потом уже сама. После маминых похорон.
На фирме ей дали кругленькую сумму и еще обещали, с папиными счетами будут разбираться его родители, на жизнь, короче говоря, ей хватит. Это не проблема.
Она посчитала наличность. Пять тысяч долларов.
Такой суммы она раньше никогда в руках не держала. Скажи ей кто еще месяц назад: «Вот тебе пять тысяч долларов!», ей показалось бы, что на всю жизнь хватит. Что на эти деньги можно купить в сто раз больше того, что ей нужно.
Сейчас, когда она перебирала сотенные купюры, ей пришла в голову на удивление банальная мысль: «Не Бог весть что».
Да, меняется восприятие действительности, подумала Настя. И дни стали короче, и к деньгам отношение совсем другое.
Настя отсчитала тысячу, взяла одну сотенную, сунула в правый карман джинсов, остальные девять купюр — в левый. Рубли у нее тоже были, но совсем немного, сотни полторы, впрочем, на сегодня вполне достаточно.
Она бросила взгляд на экран монитора и решила не выключать компьютер.
«Начались трудовые будни, — подумала она. — Пусть все будет, как при папе. Теперь я за него».
Глава 9
Настя приехала в «Гараж» в самый разгар программы. Грохотали «Фантомные боли» — еще одна молодая группа, намеревавшаяся покорить мир. Начали же они с «Гаража» — небольшого, но очень модного клуба на Васильевском острове. Здесь не было «продвинутой» молодежи в пластмассовой блестящей одежде с разноцветными волосами.
В «Гараже» собирались люди в основном седовласые, с хвостами перетянутыми тонкими резинками, в старомодной джинсе, сапогах-"казаках", некоторые — в элегантных костюмах, немолодой, одним словом, здесь был контингент. Старые любители рока, слушавшие «Битлз» и «Стоунз», когда Настя еще на свет не родилась, при внимательном взгляде на них видно было, что они так и не повзрослели.
Насте нравились эти люди. Смешные они, конечно, чокнутые. Этакие сорокалетние бутузы, седовласые шалуны. Беззлобные матерщинники и жуткие бабники. Все, как один.
В «Гараже» никто не жаловал «кислоту», никто не предлагал в сторонке порцию кокса или еще чего-нибудь модного. Здесь предпочитали водку и коньяк, в крайнем случае, «для слабонервных», — пиво.
В таких местечках любила тусоваться ее полусумасшедшая, но милая молодая хиппица Глаша и еще несколько Настиных знакомых. Но не они были ей сейчас нужны.
У ближайшего к сцене столика она увидела Мертвого.
— Привет! — сказала Настя, подойдя к нему, и не услышала собственного голоса из-за рева, несущегося со сцены. Мертвый ей кивнул и отвернулся к сцене. Он стоял, скрестив руки на груди и покачиваясь в такт музыке. «Фантомные боли», очевидно, не мучили его, а, скорее, даже нравились.
В перерыве между песнями он снова повернулся к ней, и Настя повторила:
— Привет!
— Ну? — спросил Мертвый.
— Кулак здесь? — Настя старалась говорить деловым тоном, давая понять, что задала вопрос не из праздного любопытства.
— А где ж ему быть? Конечно.
Он огляделся.
— В сортир пошел, наверное, — подвел Мертвый итог своим наблюдениям. — А на фига он тебе?
— Дело есть.
— А-а-а... — Глаза Мертвого вдруг медленно поползли по Насте сверху вниз, не упуская ни одной детали, он оглядывал ее с нескрываемым интересом. — Ну-ну. А то, может, и я на что сгожусь? — вдруг спросил он, удовлетворенный осмотром девушки.
Тут, к большому удивлению Мертвого, пришла очередь Насти смерить его взглядом. Мертвый от удивления даже рот открыл.