Генералы подвалов
Шрифт:
— Ладно, ладно, дед, чего тебе-то? Веселей будет...
Вова не понравился Панчукову. Из этих, из «новых»... Бугай эдакий — на таких пахать и пахать. А сидит, автоматом своим поигрывает, посмеивается... Козел сраный... Эх, время сейчас сучье, раньше бы быстро в оборот взяли... К станку, а если не хочешь — на лесоповал, милости просим... Сучье время... Порядку нету...
— Ну, дед, ты молодец, однако, — по утру сказал хозяин машин, впуская сквозь распахнутые ворота ангара лучи солнца. — Премия тебе полагается за такую работу.
Он кивнул на вымытые до блеска машины, затем посмотрел на бугая с автоматом:
— А ты, Вовик, хули? Хоть помог деду-то?
— Дождешься от них... — проворчал Панчуков.
— Ладно, — сказал Виктор Степанович. — Вовик, иди зови ребят.
Когда Вовик, молча повесив автомат на плечо, вышел из ангара, хозяин сказал, обращаясь к деду:
— Держи, старина, — и, вытащив из кармана несчитанную пачку отечественных купюр, положил их на табурет. — Да, дед, ты ведь и премию заслужил, — спохватился Виктор Степанович. — Правда, у меня наших больше нет... — Достав пятидесятидолларовую купюру, он положил ее на тот же табурет. — Пойдет?
— Доллары? — спросил Панчуков. — Пойдет! Мне один хрен. Сейчас ведь эти тоже деньгами считаются...
— Сейчас да, — ответил задумчиво Виктор Степанович. — Ну, давай выпьем, что ли, за завершение какого ни на есть дела.
— А есть чего? — спросил Панчуков.
— Обязательно. — Виктор Степанович открыл кейс, стоявший возле его ног, и извлек оттуда запечатанную, литровую бутылку «Довгани».
— Мы сейчас с тобой по рюмочке, а потом уж ты сам... Мы-то поедем — работа! Нас люди ждут... Давай посуду.
Панчуков быстро достал из небольшой тумбочки рядом с низеньким расшатанным письменным столом стакан и железную кружку. Плеснул сначала в кружку — до половины, потом в стакан — на донышко.
Виктор Степанович остановил его, махнув рукой.
— Хорош, хорош. У меня рабочий день только начинается. Ну, давай, будь здоров!
Панчуков слегка стукнул кружкой о стакан подрядчика, выдохнул с сиплым хрипом из самой глубины своих прокуренных легких и залпом опрокинул водку. Дед почувствовал будто некий всполох внутри. А еще через мгновение уже больше ничего не видел и не слышал.
Виктор Степанович, выплеснув содержимое своего стакана на земляной пол, завинтил початую бутылку и вместе с «посудой» спрятал ее в кейс.
— Ну что, Степаныч, все в ажуре? — Вошедший в ангар Андрюха улыбался во весь рот, обнажая золотую фиксу.
— Чего лыбишься? Давайте в кабины.
— Серый, — крикнул Андрюха, обернувшись, — поехали, ексель-моксель!..
— Вовик, прибери тут. Старика — в угол куда-нибудь, чтобы не сразу в глаза бросался... Кружку его засунь подальше, к едрене фене. Пальцы не оставляй... Быстрее, — командовал Виктор Степанович. — Садись к Серому. Поедете за нами.
Через пять минут, поднявшись на невысокий холмик, к выезду из промзоны направлялась небольшая кавалькада — черный джип «Чероки» и следом за ним, негромко погромыхивая, два КаМАЗа с прицепами. Кавалькада въехала в город и двинулась, аккуратно соблюдая правила движения, в направлении центра...
— Ну что там? — спросил Турок.
Он сидел в низком мягком кресле, положив ноги на столик и едва не задевая ими рюмки, бутылки и тарелки, оставшиеся после легкого завтрака на троих. Трапезничали в холле на скорую руку. Дела навалились на Турка в последнее время в таком количестве, что он и забыл, что это такое — поесть по-человечески.
Ерш, стоявший возле окна с видом на улицу Рубинштейна, кивнул:
— Их ведут. Скоро будут на месте.
— Ну, братцы, пора. — Турок легко выбросил из кресла свое мощное, тренированное тело пятидесятилетнего, всю жизнь хорошо следящего за собой мужчины. Затем подпрыгнул, гулко ударив пятками по дубовым плашкам старого паркета и хлопнув себя рукой по наплечной кобуре. — Двинули.
Спустившийся во двор первым, Ерш кивнул охраннику в будочке возле подъезда. Солидно у Турка дело поставлено. Это вам не какая-нибудь «малина», с одиозными ворами в законе. Ерш всегда посмеивался, когда ему начинали говорить про воров. Жениться им нельзя, богатства стяжать нельзя, дом свой иметь нельзя... А вот в тюряге париться — обязаловка... Для чего воровать-то тогда? Идиоты! Совки! Давят их, и правильно делают. Сидят на бабках — ни себе ни людям... Воров трясти — за счастье. Бабки у них у всех приличные. Они, как скопидомы, держат их и в дело не пускают. На зоны посылают, чтобы дружки их водку и баб там себе покупали, причем по таким ценам, которые он, Ерш, дает в «Астории» за коллекционные вина и супертелок.
Нет, Турок молодец. А дом у него какой в центре! Не весь, правда, но, считай, почти весь... Охрана на входе, как у депутата. Не нассыт никто в подъезде, да и вообще посторонним — ни-ни. Менты все свои, живи да радуйся. Но не обрюзг дядька, не зазнался. Сам на дело ходит, и не просто ходит, а любит повоевать. С удовольствием в разборки вписывается...
Ерш вспомнил, с какой помпой два месяца назад в Париже отмечали юбилей Турка. Интересно, что подумали те французы, что возле кабака толпились, наблюдая за лимузинами, один за другим подъезжавшими и выстраивавшимися в длинный хвост... Думали, наверное, какой-нибудь из кандидатов в президенты... депутат Жириновский... Да чего там — Турок на самом деле любому из депутатов может нос утереть. А некоторые из них уже сейчас у него в шестерках бегают... Правда, не знают, на кого пашут, но какая разница? Не знают, и хорошо. Меньше вони.
Двигатель бронированного, чистенького, с иголочки «шестисотого» завелся мгновенно. Ерш распахнул дверцу, и на заднее сиденье мягко скользнул Турок, а на переднее, рядом с Ершом, — Монах.
— Давай, Саня, — сказал Турок с усилившимся, как всегда бывало у него перед очередным серьезным делом, восточным акцентом. — Давай, дарагой, время нету...
— Даю!
И «шестисотый», мягко вырулив со двора на улицу Рубинштейна, повернул направо. Потом, набирая скорость, лихо пошел, одним своим видом словно раздвигая параллельно идущие машины. Не пошел — понесся по загородному...
Тем временем КаМАЗы миновали Балтийский вокзал и, сбросив скорость, свернули на раздолбанную — в ухабах и ямах — дорожку, ведущую к складам. Андрюха внимательно смотрел вперед, подпрыгивая на сиденье. «Мать твою, — думал он. — Центр города, а едешь, словно в деревне какой...»
Вдруг он увидел, что джип, идущий впереди, остановился.
Андрюха едва успел тормознуть разогнавшийся КаМАЗ.
— Что там такое? — спросил сидевший рядом Виктор Степанович, вытягивая шею и пытаясь разглядеть, что же стало препятствием для джипа.