Генералы шального азарта
Шрифт:
Ксения вошла, и краска стыда залила ее щеки. Она еще никогда не входила в нумер к мужчине, разве чтобы убраться, да и то в его отсутствие. Теперь же был совершенно иной момент, и она чувствовала, что этот коммивояжер хочет от нее того же, чего хотел на постоялом дворе в Подольске ее отчим. Это пугало.
До какой степени она может уступать мужчине? Что он от нее потребует?
А если Генка зазевается? А если коммивояжер закроет дверь на ключ? Впрочем, вторые ключи от всех нумеров у Генки имелись. Но все равно, быстрее бы все это закончилось…
– Вот,
Он усадил Ксюшу на кровать и сам присел рядом. От него пыхало жаром, словно от деревенской печки, и Ксюша сделала попытку отодвинуться, но Лев Михайлович предупредительно приобнял ее за талию и удержал возле себя:
– Что тебе нравится здесь больше всего?
Конечно, здесь было на что посмотреть. Ведь ничего подобного девушка не видела и тем паче никогда не имела. Перстенек и эмалевая брошка, оставшиеся после маменьки, не шли ни в какое сравнение с богатством, что было разложено сейчас мужчиной на покрывале. Золото, изумрудные каменья и тусклый свет, исходящий от жемчужных бус, кружили голову. Вот бы все это было ее…
– Все нравится, – ответила Ксюша и взяла в руки бриллиантовую брошь. – Вот, брошь, к примеру.
– А у тебя губа не дура, – засмеялся Жаржевский, любуясь лицом Ксюши и пододвигаясь ближе. – Хочешь примерить?
– А можно? – спросила Ксюша.
– Конечно! – энергично воскликнул Лев Михайлович, прижавшись к девушке. – Тебе все можно, дорогуша.
Ксения стала примеривать брошь на фартук.
– Сними его, – сказал Жоржевский.
– Чего снять? – не поняла будто бы девушка.
– Фартук свой сними. Разве брильянтовые броши носят на фартуках? Это же нонсенс!
Ксения послушно сняла фартук и прицепила брошь. Потом прошлась по комнате, поглядывая то на брошь, то на Жаржевского. Ее платье в оборках, ладно облегающее девичью фигурку, привело коммивояжера в восхищение. Тем более что, глядя на это платье, многое просто не нужно было домысливать.
– Прелесть! – не уставал восторгаться Ксенией Лев Михайлович. – Ты просто прелесть, милочка моя!
– Спасибо, господин хороший.
Ксения потупилась и принялась отстегивать брошь.
– Не торопись, милая, – остановил ее Жаржевский. – Хочешь, чтобы эта драгоценная брошь была твоей?
– Конечно, хочу! – ответила Ксения, не веря своим ушам. – А разве это возможно?!
– Возможно, еще как возможно, – сладко улыбнулся Лев Михайлович. – Но для этого ты должна будешь кое-что для меня сделать…
– Что? – спросила Ксения и замерла.
В разговоре с Генкой был обозначен предел ее действий. Крайняя граница. Естественно, о лишении девичьей чести не было и разговора. Как не было разговора и о том, чтобы раздеваться или дать себя раздеть клиэнту догола.
– Ты должна быть со мной ласкова, – произнес Жаржевский и цепко посмотрел Ксении в глаза. – Я ведь не сделал тебе ничего плохого?
– Ничего, – согласно ответила Ксюша.
– Правильно. Я и не собираюсь делать тебе ничего плохого. Просто… – он сглотнул, – иди ко мне…
Ксения неловко подошла к коммивояжеру и остановилась от него в двух шагах.
– Ближе, – потребовал он.
Ксения сделала шаг.
– Ну, душечка моя, подойди ближе, – почти взмолился Лев Михайлович, очевидно, не в силах более сдерживать себя. – Сядь мне на колени.
Ксения медлила.
– Прошу тебя…
Она осторожно присела ему на колени и почувствовала, как что-то твердое уткнулось ей в ногу.
– Сними платье.
– Что вы такое говорите? – не очень уверенно произнесла девушка.
– Ты хочешь, чтобы брошь стала твоей? – задыхаясь, произнес Жаржевский.
– Хочу, – быстро ответила Ксюша.
– Тогда сними платье. Я хочу посмотреть на тебя… в неглиже. Это все, что мне от тебя нужно.
Он снова сглотнул.
Ксения поднялась и принялась стаскивать с себя платье. Она слушала тяжелое сопение коммивояжера и боялась, что он сейчас начнет ее лапать.
Так оно, собственно, и произошло. Лев Михайлович, очарованный тем, что девушка осталась без платья, в одной короткой нижней юбке, из-под которой на два дюйма выставлялись кружевные панталоны, рывком поднялся с постели и заключил ее в объятия. Он целовал ее лицо, ласкал грудь, теребил упругие ягодицы и, распаляясь все больше и больше, пытался добраться до самого сокровенного, что имеется у девушки. Ксения, как могла, изо всех сил сжимала колени, однако толстая ладонь Жаржевского медленно, но верно продвигалась к намеченной цели.
– Милая, – бормотал коммивояжер, похоже, совершенно потерявший от вожделения голову, – славная моя, хорошая. Ну, чего тебе стоит… – Он почти молил… – Приласкай меня… Дай мне тебя потрогать. Ведь не убудет же у тебя. За это у тебя будет подарок – брошь, которая тебе так понравилась. Ну же, сладенькая моя…
Жаржевский схватил ее руку и прижал к низу своего живота. Ксения ужаснулась: неужели такая штуковина может поместиться в ее сокровенном месте? Да еще полностью? Быть не может!
– Ну же, девочка моя, ну…
Он все сильнее прижимал ее ладонь к своей плоти. Невероятно, но его возбуждение понемногу начало передаваться и ей. Нельзя сказать, что он нравился Капе-Ксюше, но во всей этой ситуации было нечто такое, отчего у нее закружилась голова, и внизу живота сделалось влажно. Потом как-то так случилось, что она перестала сжимать колени, и ладонь Жаржевского достигла, наконец, вожделенного места. Когда это случилось, горячая волна захлестнула ее с головы до пят, и она уже не имела ни сил, ни желания сопротивляться мужчине.