Генератор чудес
Шрифт:
Николай снова ощутил всю ответственность своего положения. Он должен познакомить наркома с этим сложным и важным делом, в которое он верит, которому посвятил жизнь!.. Да, нарком задал самый существенный вопрос, нужно быть предельно правым, объективным в оценке положения.
Ничего не получалось из объективности. Всей силой своего гнева Николай обрушился на косность некоторых ученых авторитетов, на их замкнутость в рамках собственной науки, на отсутствие необходимых научных сведений у многих хозяйственников, на боязнь ответственности и риска, недостаток размаха. С присущей ему осведомленностью Николай в виде иллюстрации
Николай сел на своего конька. Увлекшись, он бил и крошил своих врагов направо и налево, и чем непосредственнее бушевало его возмущение, тем больше нравился он наркому своей прямотой, искренностью и обоснованностью суждений.
"Такие не обманывают", думал нарком, внимательно слушая молодого инженера.
– Дело в том, - заключил Николай, - что, несмотря на все опыты, мы еще не объяснили до конца механизма действия лучистой электроэнергии. Почему повышается урожай от облученных семян? Почему гибнут бактерии в поле высокой частоты? Этого мы еще не знаем. Но разве это значит, что нужно отказаться от попыток практически использовать могучее действие лучистой энергии? Конечно, нет! Именно, решая практические задачи, мы и найдем недостающие звенья теории. И если лабораторные опыты дают такие удивительные результаты - пусть даже не всегда, - этого уже достаточно, чтобы приступить к практике.
Нам, физикам, приходится преодолевать большие трудности.
Чтобы создать, например, дезинсекционную установку, нужно быть одновременно и физиком и биологом. Чтобы применить лучистую энергию для повышения урожайности хлебных культур, нужно знать - и очень глубоко знать!
– физиологию растений. Такие сочетания крайне редки, а коллективная работа людей, обладающих столь разнородными знаниями, в данном случае тоже не решает вопроса. Чтобы творить, изобретать, нужно иметь эти разнородные знания в одной голове.
Вот и ответ на ваш вопрос, товарищ нарком. Наша наука о лучистой энергии делает только первые шаги. Трудностей много, а доверия и помощи мало. Впрочем, я понимаю отчасти и хозяйственников. Среди нас есть, конечно, и увлекающиеся, и недостаточно компетентные люди. Бывает трудно разобраться в нашей "тонкой механике" - кому тут можно, а кому нельзя доверять...
Нарком встал, добродушно глядя на Тунгусова.
– Ничего, разберемся.
– Он взял трубку.
– Товарищ Витковский? Да, да, добрый день! Вот что, уважаемый, сейчас к вам придет инженер Тунгусов... Да, он самый... Займитесь им как следует, все его претензии нужно удовлетворить. И возможно быстрее. Составьте вместе с ним заявку, копию дайте мне.
– А вы, - сказал он, снова обращаясь к Тунгусову, - не стесняйтесь, требуйте все, что нужно для успеха. Заказы выполним, денег дадим, сколько потребуется. Сушилку эту надо сделать во что бы то ни стало. А потом пойдем и дальше. Очень прошу вас держать меня в курсе дела. Вот вам мои телефоны. Если встретятся какие-нибудь затруднения, если понадобится
– Спасибо, - заикаясь от волнения, пробормотал Николай. Впервые в жизни он был так тронут вниманием. У него защекотало где-то глубоко в носу. Спасибо за доверие, товарищ нарком!
– он схватил бумажку с номерами телефонов наркома, крепко стиснул протянутую ему руку и быстро вышел.
* * *
– Профессор Ридан, - доложил секретарь, входя в кабинет.
– Ридан? Физиолог?
– удивился нарком.
– Очевидно, он.
– Просите... просите...
Они встретились, как старые знакомые, хотя едва ли они когда-нибудь встречались. Нарком хорошо знал имя Ридана, одного из первых учёных, без колебаний примкнувших в свое время к социалистической революции, знал его славу крупного хирурга, слышал о недавнем выступлении профессора, прерванном внезапным приступом болезни.
– Вас, вероятно, удивляет появление человека, столь далекого по своей специальности от вопросов промышленности...
– начал Ридан.
– Вот и ошибаетесь, - смеясь, ответил нарком.
– Нисколько я не удивлен. К нам теперь все идут, и я думаю, что сейчас не найдется ни одного ведомства, ни одной отрасли знания, которые не были бы кровно заинтересованы в нашей промышленности. Знаете, кто у меня был сейчас? Музыканты!
– оба весело рассмеялись.
– Однако, как вы себя чувствуете, профессор? Я слышал, вы болели.
– Вы слышали о моем провале в Доме ученых?
– Почему "провале"? Говорят, доклад был очень интересен.
– Может быть... Но я выступал не для того только, чтобы сделать интересное сообщение. Мой доклад преследовал определенную, очень важную для моей дальнейшей работы цель, которой я так и не достиг. Какая-то минутная слабость, непонятный шок, не подходящий под определение "болезнь", заставил меня прервать доклад. И именно провал, а не болезнь, - основное значение этого инцидента. Он, собственно, и привел меня к вам.
Нарком пристально посмотрел на бледное лицо ученого. Ридан еще не вполне оправился от потрясения, вызванного неудачей с физиками и непонятностью самого "шока", для которого он не нашел никаких оснований в своем организме. Озабоченность тронула живые глубокие глаза наркома.
– Скажите, сколько часов в день вы работаете?
– спросил он.
– Или, лучше, сколько вы отдыхаете?
Легкая улыбка шевельнула усы Ридана.
– А вы, товарищ нарком?
– спросил он вместо ответа. Нарком отвел глаза и тоже улыбнулся. Всем известна была его манера совершать после работы в наркомате внезапные прогулки "для отдыха", причем местом таких прогулок всегда оказывались заводы, требовавшие в данный момент особого внимания наркомата.
– Ведь нам с вами по полвека, приблизительно, - продолжал Ридан. Отдыхать, вы говорите? Как это, отдыхать? Только голова может заставить нас отдыхать: она управляет человеком. Я могу дать отдых рукам, желудку, даже сердцу. Но мы с вами работаем головой. Как же быть с ней, когда она сама не хочет... не может отдыхать?!
Они сидели друг против друга, пожилые, крепкие еще, внимательные, и молчали несколько секунд.
– Вы правы, - сказал, наконец, нарком.
– Нам этого сделать нельзя. Никакой отдых не заставит наши головы прекратить работу... Чем же я могу помочь вам?