Генезис
Шрифт:
– Маша, Советский Союз самая богатая страна в мире. Она, не обращая внимания на нужды своих граждан, тратит огромные деньги, миллиарды, на разные войны, на другие страны, в Африке или Азии, ничего не получая взамен. Даже банального спасибо. Я свой клад не собираюсь передавать тем, кто не заботится о своем народе, а только о чужих.
– Ты как-то странно говоришь. Мы должны помогать пролетариям других стран. Мы потерпим.
– Святая простота. Сперва нужно, чтобы коммунизм наступил у нас, тогда можно помочь другим. А берясь за несколько дело сразу, ничего не получится. И запомни, Маша, мы уже живем при наступившем коммунизме и у нас все хорошо. Дальше будет только хуже.
Маша только нахмурилась, но, подхватив
– Я обыскал твои вещи и только это нашел. Где золото?
– Какое золото? – сделал я удивленный вид.
– Тихон, не шути. Я уже позвонил в милицию и сообщил о кладе. Его нужно сдать.
– У тебя клад есть?
– Тихон!
Однако выдавать клад я и не думал… Это с какой радости? Да и подлость в отношении меня сначала Маши, что рассказала все родителям Тихона, а потом с их стороны, меня вообще в бешенство привела.
Двое сотрудников милиции в форме, что прибыли на вызов, тоже ничего не добились. А помог им соседский мальчишка семи лет, сообщив, что я поднимался вчера на крышу. Поискали и нашли. Зная, что искать, найти не проблема. Составили опись и отбыли. Премии нам не полагалось, поскольку никакой добровольной выдачи не было, они сами все нашли.
Я получил крепкого ремня от отца, плюнул на все, высказал все, что думаю о них, собрался и ушел из дому. Жена не дает, вторую ночь у нее голова болит, пришлось выспрашивать, почему такое началось, и выяснилось, что мать Тихона отсоветовала интимную близость, ребенку якобы навредим. Мои уговоры и объяснения, что это не так, не помогли. На сухую жить я не хотел, так что зачем мне такая жена? Родители Тихона тоже не порадовали. Сдали милиции, сволочи. Только сестренки молчали, у меня к ним претензий нет.
Гуляя по ночному городу, я размышлял, что делать. Завтра первое сентября, праздник, первый звонок, школа, но это все без меня. Я погулял тут и решил, к черту школу и Ивановых. Тихон их умер два с половиной месяца назад, нечего тянуть эту жизнь. Ивановым от Тихона внук останется, Маша родит, хоть какое-то утешение. В общем, Тихон Иванов должен погибнуть. Думаю, аккуратно сложенная одежда у кромки воды и справки из госпиталя имени Бурденко будут самое то для опознания вещей. Пусть тело в реке ищут.
Решение я принял осознанно и не собирался от него отступать.
Как же мне хорошо жилось у бабки в деревне и как все кувырком пошло в городе. Решено, официально умираю, чтобы не искали, сам прибавлю себе год, уже можно, тяну я возрастом на пятнадцатилетнего, а желательно шестнадцатилетнего, хотя тут, я думаю, афера не пройдет, и отправляюсь куда-нибудь в сельскую местность. В село нормально. Устраиваюсь в колхоз, да хоть механиком, руки растут откуда надо. Меня подселят к какой-нибудь вдовушке посимпатичнее и помоложе, и все, будем жить и поживать. Мне идея нравится. Да я от нее в восторге. В общем и раньше мог сообразить, что вот так прожить не смогу. Где-то да поссоримся с семьей и свалю. Я взрослый человек, подделываю подростков плохо. Хотя, думаю, если бы мы с Машей жили в деревне, то так без проблем и дальше проживали. А почему нет? Интересы бы другие были и на жизнь так не влияли.
Полночь уже, прохладно ночами, я запахнулся в легкую куртку и, осмотревшись направился к домам.
Один старичок, что наблюдал со своего места за моими сборами, окликнул, когда я мимо проходил, двигаясь к выходу.
– Подойди, парень, – махнул рукой дед.
– Что-то случилось? – подходя, поинтересовался я.
– Я смотрю, ты в поход собираешься?
– Да, есть такое желание. Надолго.
– И в дикие места?
– Возможно, – задумчивым тоном пробормотал я.
Вопросы деда, что продавал всякую всячину, меня заинтересовали. Он явно что-то собирался мне продать, но вот что? Сейчас узнаем.
– Дикие звери, бывает, встречаются или выходят на стоянку. Для этого нужно оружие.
– Да, оно бы мне пригодилось. Но где взять? – с печальным вздохом сказал я и заинтересованно посмотрел на деда. Его очередь.
Он понял и, слегка улыбнувшись, сказал:
– Могу продать тебе двустволку, горизонталка, шестнадцатого калибра. Ружью два года, стреляло мало. «Иж-двенадцать».
– Цена?
– За двенадцать отдам.
– Десять, – вступил я в торг.
– Двенадцать, и в подарок жесткий чехол и патронташ на тридцать патронов.
– Нужно посмотреть.
Он завел меня за прилавок, достал чехол с ружьем. Дальше я сам открыл, быстро осмотрел все детали, собрал ружье, проверил стволы, изучил их простым глазом, все чисто, ничего не болтается. Ружье действительно ухоженное, мало стрелявшее. Справный у нее был хозяин. Патронташ тут же был.
– Патроны?
– Чего нет, того нет. Есть для чистки все и для заряжения патронов машинка.
– Хорошо, давай показывай.
Купил я все за пятнадцать рублей ровно, отказываясь повышать цену категорически. В общем, патронташ и средства чистки с машинкой в рюкзак, а чехол замотал в плащ-палатку и прицепил к рюкзаку. Контуры смазаны особо и не понятно, что там чехол с ружьем. Он короткий, вид как у кобуры пистолета Маузера, у комиссаров в годы Гражданской войны. В кармане сорок три копейки и все. Нужно добыть денег. Придумаю что-нибудь, о покупке ружья я не жалел, нужная вещь. Покинув рынок, я купил в продовольственном магазине буханку ржаного хлеба, банку консервов с завтраком туриста, шесть сырков и пачку крупной соли. Все, на кармане три копейки. Добравшись до пляжа, к моему удивлению тут еще купались, видимо, те, кто любит прохладную воду, я спрятал в стороне в кустарнике рюкзак и направился к берегу. На вышке скучал спасатель, на меня лишь мельком глянул. Я аккуратно на лежаке положил одежду, в кармане брюк справка и кольцо золотое, купальный сезон еще не закончился, если лежаки не убрали, обувь снял и рядом поставил, оставшись в одних черных боксерах, и, подойдя к воде, проверил. Холодная.