Гениальный безумец(изд.1993)
Шрифт:
Открыв глаза, Бальтазар увидел, что над ним стоит Зурита. Крепко сжав кулак правой руки, Зурита держал в левой руке какую-то бумажку и торжественно помахивал ею.
— Видишь? Приказ о назначении меня опекуном Ихтиандра. Тебе придется поискать богатого сынка в другом месте. А этого юношу завтра утром я увезу к себе. Понял?
Бальтазар, лежа на земле, глухо и угрожающе заворчал.
Но в следующее мгновение Бальтазар вскочил на ноги и с диким криком бросился на своего врага, сбив его с ног.
Индеец выхватил из рук Зурита
Тюремный сторож, стоявший у двери с ключами в руках, счел себя обязанным соблюдать строжайший нейтралитет. Он получил хорошие взятки от обоих сражающихся и не хотел им мешать. Только когда Зурита начал душить старика, сторож забеспокоился:
— Не задушите его!
Однако рассвирепевший Зурита не обратил внимания на предостережение сторожа, и Бальтазару пришлось бы плохо, если бы в камере не появилось новое лицо.
— Прекрасно! Господин опекун тренируется в осуществлении своих опекунских прав! — послышался голос Сальватора.— Что же вы смотрите? Или вы не знаете своих обязанностей? — прикрикнул Сальватор на сторожа таким тоном, будто бы он был начальником тюрьмы.
Окрик Сальватора подействовал. Сторож бросился разнимать дерущихся.
На шум прибежали еще другие сторожа, и скоро Зуриту и Бальтазара оттащили в разные стороны.
Зурита мог считать себя победителем в борьбе. Но побежденный Сальватор был все же сильнее своих соперников. Даже здесь, в этой камере, на положении арестанта, Сальватор не переставал управлять событиями и людьми.
— Уведите из камеры драчунов,— приказал Сальватор, обращаясь к сторожам.— Мне надо остаться с Ихтиандром наедине.
И сторожа повиновались. Несмотря на протесты и брань, Зуриту и Бальтазара увели. Дверь камеры захлопнулась.
Когда в коридоре замолкли удаляющиеся голоса, Сальватор подошел к бассейну и сказал Ихтиандру, выглянувшему из воды:
— Встань, Ихтиандр. Выйди на середину камеры, мне нужно осмотреть тебя.
Юноша повиновался.
— Вот так,— продолжал Сальватор,— ближе к свету. Дыши. Глубже. Еще. Не дыши. Так...
Сальватор постукивал Ихтиандра по груди и выслушивал прерывистое дыхание юноши.
— Задыхаешься?
— Да, отец,— отвечал Ихтиандр.
— Сам виноват,— ответил Сальватор,— тебе нельзя было оставаться так долго на воздухе.
Ихтиандр опустил голову и задумался. Потом вдруг поднял голову и, посмотрев прямо в глаза Сальватору, спросил:
— Отец, но почему нельзя? Почему всем можно, а мне нельзя? Выдержать этот взгляд, полный скрытого упрека, Сальватору было гораздо труднее, чем отвечать на суде. Но Сальватор выдержал.
— Потому, что ты обладаешь тем, чем не обладает ни один человек: способностью жить под водой... Если бы тебе предоставили выбор, Ихтиандр, быть таким, как все, и жить на земле или жить только под водою, что бы ты выбрал?
— Не знаю...— ответил юноша, подумав.
Ему
— Теперь я предпочел бы океан,— сказал юноша.
— Ты еще раньше сделал выбор, Ихтиандр, тем, что своим непослушанием нарушил равновесие твоего организма. Теперь ты сможешь жить только под водой.
— Но не в этой ужасной, грязной воде, отец. Я умру здесь. Я хочу на простор океана!
Сальватор подавил вздох.
— Я сделаю все, чтобы скорее освободить тебя из этой тюрьмы, Ихтиандр. Мужайся! — И, ободряюще похлопав юношу по плечу, Сальватор оставил Ихтиандра и пошел в свою камеру.
Усевшись на табурете у узкого стола, Сальватор глубоко задумался.
Как всякий хирург, он знал неудачи. Немало человеческих жизней погибло под его ножом от его собственных ошибок, прежде чем он достиг совершенства. Однако он никогда не задумывался над этими жертвами. Погибли десятки, спасены тысячи. Эта арифметика вполне удовлетворяла его.
Но за судьбу Ихтиандра он считал себя ответственным. Ихтиандр был его гордостью. Он любил юношу как лучшую свою работу. А кроме того, он привязался к Ихтиандру и полюбил его как сына. И теперь болезнь Ихтиандра и его дальнейшая судьба беспокоили, заботили Сальватора.
В дверь камеры постучали.
— Войдите! — сказал Сальватор.
— Я не побеспокою вас, господин профессор? — тихо спросил смотритель тюрьмы.
— Нисколько,— отвечал Сальватор, поднимаясь.— Как чувствуют себя жена и ребенок?
— Благодарю вас, прекрасно. Я отправил их к теще, далеко отсюда, в Анды...
— Да, горный климат им будет полезен,— ответил Сальватор.
Смотритель не уходил. Оглядываясь на дверь, он подошел к Сальватору и тихо обратился к нему:
— Профессор! Я обязан вам жизнью за спасение жены. Я люблю ее, как...
— Не благодарите меня, это мой долг.
— Я не могу оставаться в долгу у вас,— ответил смотритель.— И не только это. Я человек малообразованный. Но я читаю газеты, и я знаю, что значит профессор Сальватор. Нельзя допустить, чтобы такого человека держали в тюрьме вместе с бродягами и разбойниками.
— Мои ученые друзья,— улыбаясь, проговорил Сальватор,— кажется добились того, что я буду помещен в санаторий как сумасшедший.
— Тюремный санаторий — та же тюрьма,— возразил смотритель,— даже хуже: вместо разбойников вас будут окружать сумасшедшие. Сальватор среди сумасшедших! Нет, нет, этого не должно быть!
Понизив голос до шепота, смотритель продолжал:
— Я все обдумал. Я неспроста отправил семью в горы. Я устрою теперь вам побег и скроюсь сам. Нужда загнала меня сюда, но я ненавижу эту работу. Меня не найдут, а вы... вы уедете из этой проклятой страны, где вершат дела попы и купцы. И вот еще, что я хотел вам сказать,— продолжал он после некоторого колебания.— Я выдаю служебную тайну, государственную тайну...