Гениальный безумец(изд.1993)
Шрифт:
Сгорбившись, кряхтя и мотая головой, старуха последовала за нею.
В проходе она зацепилась платьем за острый край золотого листа и изорвала платье.
— Не к добру это... не к добру,— ворчала она. А Сель уже стояла на высокой площадке и смотрела как зачарованная на волшебную картину, расстилавшуюся перед нею.
Золотые Сады спускались широкими террасами. Каждая терраса сверкала в лунных лучах своими золотыми деревьями, листьями, плодами, феерическими цветами. Все это было вычеканено из золота и серебра. На цветах сидели бабочки, раскрыв свои крылья, на ветках — птицы; свернутые ужи, громадные ящерицы и улитки виднелись в золотой траве. Целые поля, маиса были вычеканены из золота и серебра с волшебным искусством. По обе стороны дорожки, усыпанной золотым песком, дремали громадные золотые львы.
Самый сильный ветер не мог поколебать ни одной ветки, ни одного листа в этом необычном саду.
Сель долго не могла оторваться от этой картины...
Даже старуха Ца, забыв о своем неповиновении царскому слову, в восторге хлопнула кривыми, костлявыми пальцами по коленям и воскликнула:
— Вот так внук!
— Какой внук? — с недоумением спросила Сель.
— Адиширна, внук он мне...
— Я и не знала!.. Отчего же ты не говорила мне об этом?
— Мы люди маленькие, кому интересно наше родство? А только нельзя не похвалиться. Ведь этакие способности дали ему боги!.. Не всякому и жрецу в пору сделать такое... А так рабом и умрет... Что делать?.. Одному на роду написано царствовать, а другому — быть рабом... Каждому свое...
— Я и не знала,— сказала еще раз в задумчивости Сель.— Да... Одному царствовать, а другому быть рабом. Но боги или люди создали это разделение?..
Ца взмахнула руками.
Не дав ей ответить, Сель быстро заговорила:
— Слушай, Ца, ты ведь меня любишь?.. Ну, конечно! Я знаю. Не целуй край моего плаща. Так слушай, Ца: сиди вот здесь, на этом золотом льве,— не бойся, он не проснется и не тронет тебя. Сиди смирно и дожидайся меня. Я скоро вернусь... Я одна!
Прежде чем Ца успела открыть рот, Сель уже бежала вниз по золотистой дорожке. На второй террасе были видны люди в коротких одеждах рабов. Некоторые из них имели только повязки у бедер. Они возились около фонтанов.
Около группы склоненных рабов стоял стройный юноша в черной короткой рубахе, перетянутой широким кожаным поясом. Руки выше локтей и широкая грудь его были открыты. Густые вьющиеся волосы стянуты узким ремешком. Несмотря на этот простой костюм, юноша был прекрасен, как молодой бог.
Это был раб Адиширна-Гуанч, гениальный художник, скульптор и ювелир.
Сель подбежала к нему сзади и в смущении остановилась.
Рабы прервали работу и подняли головы. Адиширна повернулся и замер от удивления...
— Ты?!
— Я пришла посмотреть на работы,— сказала она.— Что ты тут делаешь?
Чтобы скрыть смущение и радость, художник с жаром принялся объяснять:
— А вот посмотри. Струи фонтанов сделаны из бриллиантов. Мы сейчас оживим их!
Наклонившись к колодцу в земле, он крикнул на берберском наречии:
— Ширан, дай свет!
Фонтан осветился лучом света, идущим из-под земли. Свет переливался цветами радуги, скользил внутри бриллиантовых струй фонтана, и это создавало иллюзию струящейся воды.
Сель была по-детски восхищена.
— Да ты колдун,— сказала она, смеясь, и поправила красную розу на своей груди.— Покажи, что здесь есть еще интересного.
— Вон там пруд...
— Идем! — повелительно сказала она.
Сель и Адиширна отделились от рабов и подошли к уединенному пруду.
— Вода в нем сделана из горного хрусталя!
Адиширна наклонился к земле, повернул скрытый рычаг, и пруд осветился голубым светом.
Еще один поворот рычага, и в хрустальной глубине медленно поплыли золотые рыбки, шевеля плавниками и хвостиками.
— Колдун, колдун! — И, по-детски восхищенная, Сель захлопала в ладоши.
— Здесь нет колдовства,— сказал художник, и румянец удовольствия покрыл его смуглые щеки.— Законы механики, не больше! Все эти птицы,— и он махнул рукою по направлению веток с сидящими птицами,— могут петь и махать крыльями. Желаешь посмотреть?
— Нет, не надо...— сказала Сель и задумалась.— Скажи мне, Адиширна, как пришла тебе в голову мысль создать этот волшебный сад?
— Как пришла мне в голову эта мысль? — медленно проговорил художник, опуская голову.
Он что-то обдумывал и, казалось, колебался. Потом, решительным движением вскинув голову, он взглянул прямо в глаза Сель.
— Вот как... Для меня этот сад — символ.
— Что же он означает? — спросила Сель, несколько смущенная пристальным взглядом художника, но не опуская глаз.
— Посмотри на этот сад! — с воодушевлением начал художник.— Ты видишь в нем роскошные плоды, но не можешь насладиться их вкусом. Ты видишь диковинные цветы, но не можешь сорвать их. А если захочешь сделать это, они только больно уколют руки. Здесь все чарует глаза, и ничто не доступно для обладания... Жизнь — это тот же Золотой Сад...
Вздохнув, художник опустил голову и замолчал.
Молчала и Сель.
Потом, подойдя к нему ближе, она спросила взволнованным, тихим голосом:
— Ты... ты хотел бы обладать всеми цветами мира?
— Только одним! — воскликнул художник, вновь окинув ее горячим взглядом.
— Каким же? — спросила Сель.
— Этот цветок — ты! — страстно воскликнул юноша.
— Но ты забыл, что сад, в котором растет этот цветок, для тебя запретный,— лукаво смеясь, возразила Сель и, повернувшись, побежала к ждущей ее Ца.
V. При свете звезд
Синий купол звездного неба покрывал Атлантиду.
На вершине огромной пирамиды, у храма Посейдониса, жрец Эльзаир, астроном и астролог, наблюдал движение небесных светил.
На обширной площадке, мощенной шашками черных и белых мраморных плит, стояли различные астрономические инструменты из бронзы.
Астроном записывал на бронзовых пластинках свои наблюдения. Он макал стилос, сделанный из вещества, не растворяющегося в едких кислотах, в стеклянный сосуд в виде раскрытой пасти льва и наносил на пластинку знаки, напоминающие ассирийскую клинопись. Кислота выедала на пластинках эти знаки неизгладимыми темными углублениями. Небольшая глиняная лампа, изображающая дельфина, с волокнистым фитилем, вставленным в масло, бросала слабый свет на полированные таблицы.