Гений пустого места
Шрифт:
— И что? — повторил Хохлов.
— Да ничего, — сказал подполковник равнодушно. — Банкир нашел и друга, и Вселенную, и камушки. Ну, и наказал виновных. А мы на это глаза закрыли.
— И как наказал?
— Друга… серьезно наказал, а Вселенная в Сердобск вернулась, мед на базаре продает.
— Ты мне тоже предлагаешь своими силами разбираться?..
— Да чего разбираться, Митяй! Мы с тобой, с божьей помощью, разобрались почти! Значит, ищи друга, который в офисе у тебя как дома. Машину ищи, которая ночью возле здания стояла. И симпатию свою спроси, с кем она там амуры крутила, а может, и не крутила, а просто языком чесала, какой у нее мужик крутой, это
Хохлов молчал. Думать о том, что во всю эту историю может быть замешана… Галя, было дико.
— С убийством сложнее. Вникать нужно. Если областные не разберутся, ну, подключусь я тогда!
— Игорь, я не умею думать, как думают профессионалы! Вот ты сразу про камеру в проходной сказал, а я про нее вообще не знал!
— Ты думай последовательно, — посоветовал Никоненко серьезно. — Не торопись. Если на месте, где был найден труп Кузмина, нет портфеля и шапки, значит, или кто-то их забрал, или убили его не там! Кто мог забрать? Или убийца, или бомжик какой себе гардероб обновлял. Бомжика исключаем, двор охраняемый и с забором, получается, убийца забрал. Шапку ты нашел у избиенной Родиной, так? Значит, убийца про Родину знал. Знал, где живет, знал, что одна живет, знал, что Кузмин с ней дружбу водил и любовь крутил. Давай ищи человечка, который все это мог знать. Таких тоже немного, это я тебе точно говорю. Начни опять же с друзей-приятелей. Зачем убийце шапка с трупа — тоже хороший вопрос, и тоже надо бы ответ поискать! Если он в ней к избиенной Родиной явился, значит, дело не в том, что она с трупа свалилась, а преступник этого не заметил. Значит, он ее с намерением прихватил, а намерение у него может быть только одно — чтобы в этой шапке его все принимали за Кузмина. И развивай, развивай линию последовательно! Зачем ему это понадобилось?.. Как труп у дома оказался? И тут уж надо с охранником по душам потолковать! И толкуй жестко, так, чтобы он сразу понял: ты точно знаешь, что он кого-то среди ночи во двор впустил!
— А он впустил? — спросил Хохлов.
— Ну, Митяй, итить твою налево! Ну, труп же не с неба упал! И не сам нарисовался! Чему нас учит диалектический материализм?
— Чему?
— Тому, что труп просто так, сам по себе, ниоткуда взяться не может! Где портфель? Что у него там было ценного? О каких деньгах речь идет? Может, и вправду о твоих, и сообщницей у него избиенная Родина!
— Как?!
— Ну, она твоему сторожу в водку снотворного плеснула, а денежки забрала. А третий, который за рулем сидел, Кузмина замочил и к Родиной за своей долей пришел!
— Да он ее бил, Игорь! По зубам! Он ее связал!
— Ты чего, своими глазами это видел? Может, это у них инсценировка такая! Чтобы от себя подозрения отвести! Ты с избиенной приятельствуешь, так?
— Так, — мрачно подтвердил Хохлов.
— Небось в гости захаживаешь? Ну, там, выпить, посидеть? Тортик приносишь, винца сладенького? Так?
— Так.
— Да ты проводи аналогии-то, проводи, с банкиром, у которого камушки тиснули! Родиной ничего не стоило у тебя ключики из кармана взять и сообщнику на лестницу вынести. Пока он дубликаты делает, ты у нее культурно отдыхаешь, и она тебя всячески привечает, подливает, подкладывает, угощает! А когда он их сделал — раз, и условный звоночек в дверь, как будто соседка за солью пришла. Ключики тебе в карман возвращаются, а у ребят радужная перспектива открывается! Подходит в качестве рабочей гипотезы, как говаривал старик Шерлок наш Холмс?
— Нет, — сказал Хохлов злобно.
Злобно именно потому, что все гладко выходило. И очень похоже
На правду, которая была решительно, абсолютно невозможна!
— Почему? — удивился бездушный профессионал Никоненко.
— А зачем они Кузю убили?
— Чтобы не делиться.
— А зачем во дворе у Пилюгиных?
— Чтобы подозрения от себя отвести! Пилюгин с Кузминым все время ссорился, так? Так. Все об этом знали, так? Так. Вечером, когда ты у них гостил, пепельница, впоследствии обнаруженная на месте преступления, имела место быть, или ты не запомнил?
— Была, я в нее пепел тряс, — подтвердил Хохлов.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы подполковник заткнулся и не сказал больше ни слова. Хорошо бы немота поразила его навечно.
— Значит, Кузмин вполне мог ее прихватить с собой.
— Зачем?! Чтобы оставить на месте собственного убийства?
— Родина могла его убедить, что просто необходимо избавиться от третьего, а пепельница нужна все затем же — чтобы подкинуть ее на место преступления и невинного человека подставить, Пилюгина твоего! Але, Митяй! Ты чего молчишь? Але!!
— Игорь Владимирович, — сказал Хохлов очень твердо. — Этого быть не может. Ну, просто потому, что не может быть, и все.
Никоненко не стал восклицать, что Хохлов говорит так от слабодушия и недостаточной подкованности в вопросах криминологии.
Он какое-то время помолчал, а потом посоветовал серьезно:
— Бросай ты это дело, Митяй. Оставь все как есть. Даже если твоего Пилюгина до суда доведут, адвокат обвинение в клочки порвет. Деньги… ну, жалко, конечно, но ты еще заработаешь!
— Игорь, я не могу бросить!
— Тогда надо наплевать на все и думать не так, как тебе хочется, а так, как тебе подсказывают факты и логика. Факты, логика и интуиция. Понял, Митяй?..
Хохлов молчал.
— Чего молчишь-то? Спроси меня еще о чем-нибудь, я тебе отвечу!
Хохлов помолчал, а потом спросил:
— Тебе, Игорь Владимирович, щенок не нужен?
— Какой… щенок?
— У меня большой выбор, — продолжал Хохлов, — из трех штук.
— Ну, ты даешь, Митяй! — фыркнул большой милицейский начальник. — А порода какая?
— А никакая. Подзаборная. Но очень здоровые, как лошади.
Милицейский начальник еще немного пофыркал.
— Ну, оставь мне одного, что ли, — сказал он задумчиво. — Мне Витася обещал, но у него элитные, высшее общество, и когда будут, неизвестно, а я бы взял. Участок-то мы прикупили, так Буран один не справляется!
Бураном звали подполковничью собаку, и была она необыкновенного ума и повышенной лохматости. Никоненко был уверен, что его Буран — нечто среднее между академиком и профессором и на порядок выше доктора наук. В молодости Буран научился пить кофе — вылизывал его из чашки вместе с гущей — и открывать двери: ставил лапу, наваливался тушей и входил в любую дверь. Подполковник мечтал научить его курить сигары, чтобы коротать с ним перед камином зимние вечера.
— Так мы приедем с Алинкой за щенком! И вот еще что мне скажи, какое отделение дело ведет?
— Наше городское ОВД, или как оно называется?..
— Так и называется. Я сейчас туда позвоню, Митяй! Попрошу, чтобы другана твоего долго не мариновали и не прессовали особенно. Хотя мне в это дело лезть тоже не с руки, ты пойми! Мы московские, а то областные!.. И ты в самодеятельность не ударяйся! Я понимаю, тебя за живое задело, но… не сможешь ты.
— Я смогу, — сказал Хохлов, нажал кнопку отбоя и хотел было бросить телефон в стену, чтобы больше не попадался на глаза, но пожалел и аккуратно положил его в пепельницу.