Геноцид русских на Украине. О чем молчит Запад
Шрифт:
Дмитрий Дзыговбродский, писатель: – Думаю, да. Даже по-другому – никто и не хочет думать о том, сколько погибнет еще на так называемых освобожденных территориях.
А. Караулов: – Объясните почему? Украина – центр Европы. Если там гуманитарная эпидемия начнется от голода…
Д. Дзыговбродский: – То это будет проблема России больше, чем проблема Европы.
А. Караулов: – Они этого добиваются?
Д. Дзыговбродский: – Конечно, потому что Донбасс, Луганск для них, для Киева, это не
А. Караулов: – Поэтому весь мир по-прежнему закрывает глаза на то, что там происходит?
Д. Дзыговбродский: – Конечно.
А. Караулов: — Нужны эпидемии, которые перекинутся на наш юг?
Д. Дзыговбродский: – Нет, нужны беженцы, которые миллионами перекинутся в Россию.
А. Караулов: – Россия – огромная территория. Нам есть, где разместить и миллион человек, и два миллиона человек. У нас огромные территории.
Д. Дзыговбродский: – Да, и это хорошо, русские люди возвращаются.
А. Караулов: – Более того, в России нет безработицы. Недавно мы говорили о безработице. У нас нехватка рабочих рук, нам нужны люди. А Украине надо, чтобы у нас были проблемы?
Д. Дзыговбродский: – Конечно.
Я. Лантратова: – Даже когда я занимаюсь просто вывозом мирных жителей, то, порой, говоришь по телефону с женщиной во время бомбежки, а через некоторое время ее уже нет, она погибла. И когда отправлялся автобус с детьми, то он по пять раз менял траекторию движения по одной причине – автобусы с детьми обстреливались.
А. Караулов: – С красным крестом на капоте?
Я. Лантратова: – Обстреливали автобусы, на которых написано «Дети», на которых висят все опознавательные знаки. Убили водителя автобуса просто потому, что он вез детей. Детей там больше. Если там есть сопровождающие мамы с детьми, то их намного меньше. Так вот этот автобус несколько раз обстреливали. Они меняли траекторию движения, и в один момент, когда они остановились недалеко от границы, и вроде бы все прекратилось, снова началась стрельба. Дети выбежали из автобуса, и тут подъехали на машинах ополченцы. Расхватали кого куда, кого в какую машину. Ополченцы еще шутили, говорили: «Не беспокойтесь, это представление какое-то». Они всячески пытались успокоить детей: «Это фейерверк».
А. Караулов: – Обстрел – это не обстрел, a фейерверк…
Я. Лантратова: – Маленький мальчик, ему восемь лет, повернулся к маме своей и сказал: «Мам, ты не переживай. Я когда вырасту, то я буду хорошим солдатом. Я не буду таким плохим, я буду хорошим».
Д. Дзыговбродский: – Вся Украина создавалась 23 года, как анти-Россия, начиная с Кучмы, когда он еще написал свою чудесную книгу «Украина – не Россия». Тогда была поставлена так задача. Она так и решилась.
А. Караулов: – Название интересное, говорящее. Украина – это вам не Россия.
Д. Дзыговбродский: – Это намного хуже.
А. Караулов: – Мы же, по сути, один народ. Исторически мы, славяне, один народ. И белорусы.
Д. Дзыговбродский: –
А. Караулов: – Сегодня такое количество подвигов, именно подвигов, там, на Юго-Востоке, которые показывают, что эти люди будут сражаться до конца. А их немало, тех, кто готов умереть за свою землю.
М. Ципко: – Одного из макеевских командиров, позывной «Грек», взяли в плен.
А. Караулов: – Его пытали?
М. Ципко: – Да, его пытали. Притом, когда его в плен брали, его в руку ранили.
А. Караулов: – А как пытали?
М. Ципко: – Тело было проколото у него… Многого не рассказывает, не привык жаловаться. Когда был захват аэропорта (это было в мае месяце в Донецке), то на третий день после ранения он целый день пролежал в аэропорту на крыше и отстреливался. Целый день он пролежал в аэропорту на крыше. Была такая ситуация, что их заблокировали, и они выйти не могли. При всем при этом он был ранен. И в полдвенадцатого ночи всех наших ребят оттуда вывезли, а он не успел выйти к автобусу, в котором пытались вывести ребят. И в полдвенадцатого ночи он выходит на связь с нами и просит помощи: «Я, говорит, иду по камышам и на себе тащу раненого парня».
А. Караулов: – Как он в камышах-то оказался?
М. Ципко: – Выходил из аэропорта. Там идет камышовая зона довольно-таки большая. Мобильная группа донецкого подразделения нашла его. Вот он на себе тащил на протяжении двух часов раненого мальчишку. Он не мог его бросить.
А. Караулов: – Сколько они так прошли?
М. Ципко: – Ну, где-то километров 12–15 прошли.
А. Караулов: – А вот, действительно, кто получится из этих детей, мальчишек, прошедших это? Вот сегодня можно представить это или сказать? Мальчик захочет быть солдатом. А кто-то захочет быть партизаном и мстить до конца дней своих за вот такое детство. Что делать? Неужели никто не понимает, что впереди возмездие? И вообще, что Бог все видит?
Я. Лантратова: – Мне рассказывала одна женщина, Валерия, которая тоже выводила много автобусов, что на глазах у детей, на глазах волонтеров, которые там были, пожилая бабушка и дедушка вышли навстречу нацгвардии просто поговорить. И на глазах у всех БТР переехал вживую пожилых людей, бабушку и дедушку.
А. Караулов: – То есть происходят публичные расстрелы, когда погибают дети. По-прежнему, этого все не замечают, невзирая на то, что там миссия ОБСЕ? А толку-то от того, что они приехали, эти международники, если на их глазах совершаются публичные расстрелы?
Я. Лантратова: – Женщина, ее зовут Александра, из Краматорска. Она со своими тремя детьми сейчас находится во Владимирской области. Александра рассказывала, что начали бомбить с четырех до семи утра.
А. Караулов: – Весь город сразу? Детские сады, школы, все подряд?
Я. Лантратова: – Сначала стратегические объекты, а потом все стали бомбить.
А. Караулов: – Там жителей около двухсот тысяч?