Геноцид русских на Украине. О чем молчит Запад
Шрифт:
А. Медушевский: – Да, там были и правосеки, порядка сорока человек. Потом был поднят черно-красный флаг.
А. Караулов: – То есть под видом как бы протеста части татарского населения правый сектор делал свое дело?
А. Медушевский: – Совершенно верно. И, помимо всего прочего, все их флаги были на очень толстых палках. Длинные толстые палки. Они ими били. Они ими тыкали в людей.
А. Караулов: – Еще раз, чтобы было понятно. Это далеко не все татарское население, а только те, что поддерживали организацию под названием «нацизм»?
Андрей Добровенко, в феврале-апреле 2014
А. Караулов: – Которые тоже защищают права Крыма за свободу волеизъявления?
А. Добровенко: – Да. У нас целая рота есть татарская, 15-я рота. Они подъехали 26 февраля и стояли с нашей стороны.
А. Медушевский: – Лично я стоял в селе Перевальном, там воинская часть, которая держалась до последнего.
А. Караулов: – Они сдалась на следующий день после референдума о независимости Крыма?
А.Медушеский: – Да, именно киевская украинская часть.
Большинство солдат– контрактники, и большинство офицеров, порядка 80 %, служат по контракту в этой части.
А. Караулов: – То есть уже на стороне…
А. Медушевский: – Российской Федерации. Приняли гражданство Российской Федерации, и служат России.
А. Караулов: – 400 человек погибло на Украине, а в Крыму сколько погибших политических?
К. Кнырик: – В Крыму уничтожено физически, как я знаю, порядка 10 человек. Можно, допустим, начинать с первого Президента Крыма Мешкова, который уезжал отсюда абсолютно отравленный. Но, слава Богу, он живой.
А. Караулов: – Яд ему подсыпали?
К. Кнырик: – Да, и он уезжал отсюда трупом. Юрий Михайлович Мешков – первый Президент Крыма. Он тот человек, который первым попытался реализовать крымскую русскую мечту.
А. Караулов: – Кто еще?
К. Кнырик: – Валера Подъячий– руководитель организации «Севастополь, Крым, Россия». Организация была не самая серьезная. Но они были резки, и мы с ними 2008 году провели акцию с требованием убрать украинскую символику с административных зданий. После этого Валера получил четыре года. Но тут страшно не это. Страшно, когда ты каждое утро просыпаешься, выходишь и видишь наружку. Страшно, когда к твоей жене подъезжает сотрудник СБУ, и говорит: «Если твой муж не успокоится, то… Вот видишь баночку с кислотой?» Вот это страшно. Это, в первую очередь, психологическое давление. Когда ты приходишь открыть какой-то бизнес, а тебе говорят: «Нет, ты же пророссийский. Не получится, дорогой».
А. Добровенко: – 23 февраля «Ультра» с правым сектором собрались на площади Ленина, хотели объявить Крым татарской республикой, и дали нам срок в 10 дней для сноса памятника Ленину. Нас стояло в тот момент 15 человек, мы ждали наших смелых коммунистов, которые сказали, что прикуют себя цепями к Ленину.
А. Караулов: – Но никто не приковал себя к Ленину?
А. Добровенко: – Ну, не то, чтобы не приковали. Мы вообще их там, на площади, не нашли, и даже не знали, что нам делать, если этого Ленина сейчас будут сносить.
А. Караулов: – А почему коммунисты себя так повели? Обещали приковать себя цепями железными, чтобы не дать снести памятник?
А. Добровенко: –
А. Караулов: – И исчезли? Много документов оттуда исчезло?
А. Добровенко: – Была попытка киевских властей завезти туда своего прокурора киевского. Он приехал с охраной. У него даже получилось туда зайти. Но, с нашей помощью, он оттуда очень быстро вышел. Тут же пообещав всем нам по 15 лет тюрьмы, тыкая пальцем: «Тебе 15 лет, тебе 15 лет…». В тот момент мы, естественно, не знали, чем все закончится. Никто в тот момент не мог знать, чем все закончится.
А. Медушевский: – Меня поражала реакция священника киевского патриархата, который обливал нас святой водой и проклинал. Это просто поразило.
А. Караулов: – А как священник объяснил вам свои действия? Вы же спрашивали.
А. Медушевский: – Он ничего не объяснял. Это было некое фанатичное безумие.
А. Добровенко: – Была такая ситуация уже после референдума. У нас был объект, один из объектов, на котором мы несли охрану общественного порядка – воинская часть, топографическая. Тихая часть, в которой человек 30, не больше. Ополчение стояло без оружия. У нас максимум, что было, это пополам распиленный черенок от лопаты. Это было все наше оружие, и то спрятанное в кустах. Никогда бы в жизни мы эти черенки оттуда не достали просто так. Ко мне подходит человек в форме и представляется командиром этого подразделения. Сказал, что они сейчас договариваются, чтобы данная часть сдалась Правительству Крыма. Вот мы стояли с ним, разговаривали, и через минуту раздались выстрелы. Прошла информация, что есть раненые. Я схватил аптечку, взял брезент, чтобы носить раненых, и мы, четыре человека, побежали в сторону этих выстрелов. А рядом с воинской частью находились военные склады медикаментов, которые еще с вывода советского контингента войск из Германии вывезли оттуда, и в Симферополе в эти склады поместили.
Почему-то нам сказали, что их тоже мы должны охранять. Безоружные. По пути наши ребята говорят, что работает снайпер. Он очищал себе место для отхода, так как через нас можно было уйти на склады. Они находились за забором, эти склады. Мы туда просто не могли попасть – частная территория. И, естественно, снайперу туда удобно было уходить. Он на открытом месте ранил нашего парня в ногу. К нему идет второй, чтобы его вытащить, и он его сбоку прошивает в печень. И мы уже ждали того момента, что по воинской части тоже начнут стрелять. Действительно, он из воинской части убил прапорщика и ранил капитана. Я подбежал к этим ребятам, мы перевернули раненого, стали его раздевать. Маленькая дырочка, и все. Даже крови почти не было. Он у меня на руках умер. А второго, 18 лет, мы погрузили на брезент, перевязали. Стали выносить, и этот гад стал стрелять по нам. Видит, что мы несем раненого, мы с повязками, мы без оружия, и он стрелял по нам. На руках выносили этого парня. Тяжело бежать, петлять, потому что возле ног – фонтанчики от пуль. Мы его вынесли, с ног до головы все в крови были. Мы на следующий день только поняли, что это была специальная провокация, чтобы украинские войска думали, что стреляют с нашей стороны. А мы, естественно, думали, что стреляют со стороны воинской части украинской.