Шрифт:
Антон Бутанаев
ГЕНОКОД ДЛЯ БАРОНА
1. НАЧАЛО
Из всего транспорта, что двигался в направлении Москвы по той трассе, красный междугородний Икарус ничем особенным не выделялся. Был солнечный денек только-только начинавшей просыпаться весны - шестое марта. Шофер знал свое дело: по ровной трассе - сто десять, под уклон - сто двадцать, а в гору - насколько хватало движка. Пассажиров в автобусе было немного. На втором ряду, на креслах справа сидели парень и девушка. Они к этому моменту уже целый час беспрерывно целовались, и, по видимому, устав от этого занятия, теперь просто сидели приобнявшись и смотрели в окна. Молодые люди ехали в столицу заниматься любовью.
Дорога поворачивала. Солнышко, выглянув из-за леса, сверкнуло в глаза; из-за леса моментами показывалась часть какого-то здания, вроде бы даже
Дорога тем временем все поворачивала. Шофер сбывил скрость. Поворот был все круче. Девушка повалилась на парня под действием центробежной силы. И тут автобус неожиданно выкатился из леса и выскочил на мост через хилую речушку. После мостика опять оказался подъем и скорость автобуса еще уменьшилась.
Взгляду открылась небольшая деревушка. Трасса перерезала ее, как ножом. Дома стояли совсем рядом с дорожной насыпью. Автобус подкатил к единственному перекрестку. С правой стороны на нем находилась группа людей. При ближнем рассмотрении оказалось, что это похоронная процессия. На телеге, запряженной невзрачной лошадью, в соломе лежал гроб с покойником, как видно, молодым мужчиной, и за ним шло несколько человек. Процессия была небольшой: обязательные при этом пара-тройка старушек в черном, какой-то старичок и двое подвипывших мужичков с лопатами, вероятно, могильщиками. Все довольно обычно. И лишь одна участница процесии приковывала к себе внимание. Это была молодая женщина, в пальто и черной косынке, и даже сквозь этот траур чувствовалось, что она была красива, очень красива. Парень даже перегнулся через свою подружку, чтобы получше рассмотреть женщину. Он вдруг понял, что тот выключатель, который включается у человека только раз в жизни, да и то не у каждого, у нее сейчас был включен. Он прямо-таки прилип к ней взглядом. На его подружку это зрелище повлияло обратным образом: она нахмурилась и даже слегка оттолкнула своего друга от окна. Но тут дорога вновь пошла под уклон и шофер надавил на педальку. Парень отодвинулся от окна, автобус покатил быстрее; покойник и молодая женщина быстро остались позади. Вскоре впереди появилась синяя новенькая табличка, перечеркнутая красной линией. То слово, которе на ней было написано, еще невозможно было с такого расстояния разобрать. Но скоро автобус подъедет ближе, и...
Хотя давайте послушаем все с начала.
2. НАТАША
Год тысяча восемьсот тринадцатый. Поручик гусарского полка, Баранов Алескей Иванович, двадцати пяти лет, возвращался домой со службы на побывку. Возвращался с войны. Там он ходил на француза под картечью, сражался под Бородино, и по морозу гнал Наполеона до самого Ватерлоо. Честь дворянскую поручик не уронил, и славу русского мундира приумножил. Была весна, май. Цвела сирень, в воздухе пахло цветами. Дома, в фамильном имении, поручика ждала невеста, родители, семейный очаг. Нужно сказать, что род Барановых в те времена являлся вполне богатым и благополучным. Владели они какими-то фабриками, какими-то сахарнами заводами, некоей недвижимостью в Санкт-Перербурге и Москве. Были и деньги в достатке. Да и крестьяне в их деревне, в Бараново, жили, в общем-то, по тогдашним меркам, более менее благополучно. Были у Барановых в роду и действительные тайные советники, и доктора наук, и полковники. Короче говоря, вполне благополучный и уважаемый род.
Алескей Иванович по приезду домой собирался жениться, прожить медовый месяц ( а может и два, чем четр не шутит ! ) с молодой женой и с родителями в родном имении, да и потом снова отправляться на службу. Настроение у него было прекрасным. Здоровье отменное, ощущение првильно прожитой жизни, победы над врагом отечества владело поручиком, взгляд горел, улыбка светилась на его лице. Сам из себя Алескей Иванович мужчина был видный и красивый. Черный курчавый волос, карие глаза, вэ-образная, как сейчас говорят, атлетически сложенная фигура, приятный голос. Высокий, с тонкими музыкальными пальцами. Неудивительно, что у женщин он, как говорили тогда, пользовался некоторой благосклонностью. Но тем не менее поручик был джентельменом, жил по божьим законам, "правильно", за что иногда по дружески, любя, был поддразниваем своими товарищами по полку. Поручик был помолвлен с одной девушкой на родине своей еще четырнадцати лет от
И тем более странным и невозможным кажется то, что произошло с нашим поручиком в одном провинциальном N-ском городке средней полосы россии, по пути домой. В придорожном трактире, куда поручик заехал перекусить и дать отдых коню, за широким столом у окна он неожиданно заметил одинокую девушку в черном платье. Она, по всей видимости, как и поручик, была в дороге - башмаки ее были в пыли, и на стуле рядом лежала небольшая дорожная сумка. Поручик остановился, как вкопанный. Девушка подняла не него глаза. Поручик посмотрел не нее в ответ. И все. На этом правильная, "божеская" жизнь для поручика безвозвратно закончилась.
Девушка была необыкновенно, хотя и не по русски, красива. Черные, глянцевые, волосы, но тем не менее почти белая кожа и темно-зеленые глаза. Грудь, которая будь хоть чуточку поболее, уже портила бы ее, в меру тонкая талия, и ноги, красоту которых не могла скрыть даже длинная черная юбка. Божественные руки. И завораживающий голос.
О чем они говорили в тракитре, да и говорили ли о чем-либо вообще, история уже не может нам поведать. История сохранила для нас лишь тот факт, что поручик остался на ночь в том самом N-ском трактире, под понимающие взгляды дородной хозяйки сняв номер на двоих. На следующий день Алексей и Наташа, так звали восемнадцатилетнюю темноволосую девушку, обвенчавшись в N-ской церкви, покинули N-ск, и ехали теперь вместе, домой к поручику. Из вещей у Наташи было лишь чуть-чуть одежды да странной формы кривой кинжал, очень острый и совершенно не тупящийся. На вид он был невзрачен, недорог. Наташа отдала его мужу, и поручик, стругая им как-то раз какую-то палочку, вдруг понял, из какой стали сделан этот клинок. Но сейчас кинжал лежал в ножнах в сумке, Наташа и Алексей, обнявшись, ехали домой. Что делать с ждущей его там невестой, Алексей Иванович Баранов не имел ни малейшего понятия.
Когда Алеша появился в имении, домочадцы ахнули дважды: вначале от вида девушки, которую он привез с собой, невольно; потом узнав о том, кем эта девушка приходится Алеше. Отец поговорил с Алексеем. "Люблю," только и смог сказать Алексей отцу. Делать было нечего. Невесту, прождавшюю поручика Баранова девять лет, написавшую ему много-много писем в стихах и получив столько же в ответ, назавтра увезли к родителям в соседнюю деревню, там она проплакала неделю, потом ее отправили к дальним родственникам, и уж более ничего о ней слышно не было. У семьи Барановых с родителями невесты началась серьезная вражда. Но это было делом отца, Алексей же, нечеловечески влюбленный в свою жену, прожил с ней год в счастливом, головокружительном любовном дурмане. Казалось, он ничего не замечал вокруг. То же происходило и с Наташей.
Казалось, само счастье поселилось в доме Барановых, но чувствовали старики, что счастье это не может быть долгим, уж очень велико и безгранично было оно. Но старики молчали, боясь его спугнуть. И из Москвы пригласили художника, чтобы он нарисовал портрет Алексея с Наташей. Художник приехал, но Наташа оказалась в то время больна. Алексей предложил художнику подождать и погостить в имении пару-тройку дней, пока ей не станет лучше, но Наташа вдруг наотрез отказалась позировать, и просила Алексея, чтобы с нее портрет не рисовали. Странная просьба женщины была исполнена. Нарисовали лишь Алексея. Портрет получился неплохим, красивым и очень похожим; его повесили в холле.
Через полгода, к великой радости родителей и мужа, Наташа забеременела, и через девять месяцев умерла от родов. Случилось это в первых числах декабря. Тогда еще никто в русской глубинке этого не знал, но у Наташи оказался отрицательный резус-фактор. Ребенок же, сын, остался жив; Алексей, убитый горем, как-то его назвал, затосковал, запил. И с тех пор несчастия прочно поселились в семье Барановых. Все вдруг свалилось на них: судебные тяжбы, финансовые неудачи, неурожаи. Капитал быстро таял. Умер от неизлечимой болезни отец, за ним мать. Поручик Баранов, постоянно находившийся то в полупьяном, то в сильно пьяном состоянии, в делах семьи не совершенно не участвовал. Все рушилось и катилось под гору. Приказчики безбожно воровали. Лишь сын Алексея Борис рос здоровым и веселым мальчиком, как будто вне всех невзгод, свалившихся на Барановых. По крайней мере пока. Его отдали в военное училище, отец проводил его пьяными слезами и вскоре скончался от удара.