Геном: исцелённые
Шрифт:
Внезапно лицо его разгладилось и просветлело, губы растянулись в улыбке. Марк попытался сдержать подступающий смех – все-таки от доктора наук вроде Габи Хельгбауэр не часто можно услышать подобную «баночную» глупость. Он расхохотался. Слезы текли из его глаз, тело содрогалось. Габи поймала себя на том, что сама улыбается, но тут же взяла себя в руки. Ситуация непростая. Зародыши считаные, по каждому из них, кто достиг двенадцатинедельного возраста, ведется подробный отчет, который потом подается в министерство здравоохранения. Тобиаса угораздило
Когда он успокоился, Габи спросила:
– Что ты будешь теперь делать?
– Давай по пунктам. Во-первых, мне придется накатать ложный отчет о причине смерти девочки. Напишем, что произошло пережатие питательной трубки и к плоду перестал поступать кислород. Тобиас избежит неприятностей. С этим решили. Нерадивая лаборантка, потерявшая пропуск, уже уволена. Второе – это задача для тебя. Все трое переходят под твою ответственность. Эмма должна прийти в себя в течение суток, Тобиас не должен осознать, что прикончил девочку, а Артур… С ним вроде все в порядке? Или нет?
– Как сказать, Марк. Когда он узнал, что с этими детьми ничего страшного не случится, то быстро успокоился и вроде бы забыл обо всем. Он только поинтересовался, куда мы денем их потом. И что они такое, если у них нет ни родителей, ни семьи. Я честно ответила, что их отдают на усыновление и мы больше ничего не знаем об их судьбе.
– Это правильно, Габи. Ты вкратце объяснила Артуру все, что нужно.
– Но я видела собственными глазами: там слишком много зародышей, Марк! Неужели каждый плод создан на заказ? – с сомнением спросила Габи. – Не предполагала, что у нас такой огромный спрос на детей из искусственной матки.
– Ты – психолог, а не маркетолог. Спрос рождает предложение… – Марк Робертс резко закруглил разговор, посмотрел на часы. – Что же, на этом все. Я рад, что ты стала первой, с кем я смог поговорить. Ты всегда умела направить мой гнев в нужное русло.
За одну секунду спокойствие Габи как рукой сняло. Волна старых обид захлестнула ее с головой.
– Ты всегда восхищаешься моими качествами: то красотой, то умом, то влиянием. Но это не помешало тебе закончить наши отношения при первом же удобном случае. То, что ты мне втираешь, не более чем пустой звук.
– Это не так, Габи, поверь. Просто иногда нам приходится выбирать.
– Между любовью и алчностью?
– Между любовью к женщине и любовью к делу всей жизни. Не думай, что я смог бы променять тебя на что-нибудь меньшее.
Когда Габи закрывала за собой дверь, Марк Робертс уверенно выстукивал на компьютере отчет в министерство, как будто только что они не говорили ни о какой потерянной любви.
Габи постучала в комнату Эммы. Та сидела на постели, листая увесистый альбом с восстановленными витражами Нотр-Дам-де-Пари.
– Ты в порядке? Вам ведь объяснили про усыновление, правда? – Габи присела рядом с ней на постель.
Лишь на мгновение перед глазами Эммы опять всплыло воспоминание о девочке с исколотым позвоночником. Мелькнуло и спряталось в глубинах подсознания.
– Да. Теперь все хорошо. Бетти принесла мне крепкий чай с кусочками апельсиновой цедры, как я люблю. Стало гораздо легче. Но я боюсь за Тобиаса. Мы знаем, что он совершил непоправимое. Пока он еще в шоке, но пройдет не много времени до того, как он все поймет.
– Думаю, мы можем это исправить, – сказала Габи, поморщившись. Ложь была противна всей ее сути, но для Тобиаса это был единственный вариант не потерять себя и остаться в счастливом неведении. – Мы должны сказать ему, что девочка жива. Сработала сигнализация и вас увели с «Поля жизни» до того, как туда прибежали лаборанты и осмотрели ее. Вы с Артуром будете знать, что она скончалась сразу, как только Тобиас ее отключил. Но ему всего пятнадцать, и он наивен, как ребенок. Тобиас сможет поверить, что ее реанимировали. У него большое и хрупкое сердце, которое не справится с правдой.
– Я поговорю с Артуром, он подтвердит ваши слова, – кивнула Эмма. Габи вздохнула с облегчением.
Несмотря на уверения в том, что с девочкой все в порядке, через пару дней Тобиас все же попросил отвести его на «Поле жизни», чтобы самому в этом убедиться. Габи предвидела подобное.
– Мы не можем снова туда пойти, Тобиас. Теперь посторонним вход на «Поле жизни» заказан. Но я попрошу, чтобы наш IT-отдел дал твоему планшету доступ к онлайн-камере. На десять минут. Сможешь посмотреть на нее. Единственный раз, договорились?
– Отлично, буду ждать! – обрадовался Тобиас и сразу снова стал таким, как прежде, – счастливым и беззаботным.
Вечером они включили планшет. Габи стояла за спиной Тобиаса, приобняв его за плечи.
– Вот это она или не она? – спросил Тобиас, указывая на третью в ряду банку.
– Нет, четвертая, а не третья. – Габи увеличила изображение, чтобы Тобиасу был виден номер, пол и возраст на бирке.
– Точно, она, – обрадовался Тобиас и оглянулся на Габи. Та посмотрела на него в ответ, пытаясь выдержать взгляд глаза в глаза. Но Тобиас снова отвернулся и уставился на изображение.
Сердце у Габи упало: в нескольких кадрах она забыла затереть дату, та промелькнула всего на секунду в нижнем углу экрана. Она почувствовала, как плечо Тобиаса дернулось под ее рукой.
– Доктор Хельгбауэр, – сказал он, но ничего в его голосе не обнаружило волнения. – Я мысленно пожелал девочке всего самого лучшего и попросил прощения. Ей пора спать. И мне тоже, – он сладко потянулся и зевнул.
– На том и закончим, – сказала Габи, внимательно глядя на Тобиаса. Но он, рассеянно улыбаясь и думая о чем-то своем, встряхивал одеяло и взбивал подушку.