Геном: исцелённые
Шрифт:
Тобиас задержался на секунду, снова посмотрел на алое, упругое сердце под стеклянным колпаком. «Пока, скоро увидимся». Он мысленно помахал ему рукой и вышел.
В холле их уже встречала Габи.
– У вас есть свободное время – два часа. Потом я буду ждать вас у автобусной остановки на парковке за музеем. Прошу всех сейчас отметить этот пункт в навигаторах на часах. Разобьемся на четыре группы по пять человек. Старшие отвечают за младших…
– Нам надо пойти вместе, – взволнованно прошептал Артур Эмме.
– Да помню
– Нет! Не хочу посвящать едва знакомых людей в свои дела! – воскликнул Артур.
– Не голоси, что-нибудь придумаем. Должно быть пятеро. Хочешь поспорить с Хельгбауэр?
– Ты права. Но к себе домой я их не пущу, – буркнул Артур.
Габи вносила группы в список.
– Камал, Джана, Эмма, Тобиас. Артур за старшего! – предложила Эмма.
– Отлично, вот и разделились, – обрадовалась Габи. – Помните, ровно два часа. Smartwatch не отключать, быть на связи. Старшие, отвечаете за группу головой. Отрастить новую вам не поможет никакая генетика.
Ты боишься
Они стояли на ступенях Музея естественной истории. Уже привыкшие к тихой и размеренной жизни на Норт-Бразер, все пятеро с трудом воспринимали шум мегаполиса, его неуемную энергию, бьющую через все поры асфальта. Несмолкаемый поток звуков оглушал, солнечный свет, отраженный от сотен стекол зданий, ослеплял, запах выхлопных газов колотил по обонянию.
– У нас в Дели шума еще больше и намного грязнее, – сказал Камал, любуясь Нью-Йорком.
– Я и не думала, что так приживусь на острове. Шелест деревьев, редкие гудки проплывающих мимо барж… Теперь в городе мне некомфортно, как было тогда, до лечения – что-то такое я чувствовала каждый раз, когда мать выводила меня из дома, – вспоминала Эмма.
– Дело не в городе, – произнес Артур. – Такие, как мы, зациклены на собственных болезнях, замкнуты, у нас нет ни друзей, на знакомых. К чему нам все эти городские прелести? Кафе, где не с кем встретиться, кино, куда не с кем пойти? Да те же такси! Ну куда в них ехать? Нас нигде не ждут. На Норт-Бразер все проще. Там мы забываем о том, насколько на самом деле одиноки.
Эмма молчала. Как бы ни чувствовал себя сейчас Артур, она уже распрощалась с одиночеством. Не так давно в ее жизни не было вообще никого, а теперь она стоит на ступенях музея с друзьями, говорит с ними, понимает их чувства и эмоции. Наконец она по-настоящему с кем-то рядом.
Тобиас включил навигатор.
– Артур, говори, куда идем, – попросил он.
– Не идем, а едем. Вон вход в подземку, на той стороне улицы, – ответил Артур.
– У вас какие-то дела? – спросил Камал.
– Артур хочет зайти к себе домой, пока мы здесь. Вы с Джаной можете подождать нас возле его дома. Займетесь, чем захотите. Расклад устроит? – спросила Эмма.
– Вполне! – обрадовался Камал. Джана кивнула.
Они дошли до оживленной проезжей части. Артур нажал кнопку на светофорном столбе, и свет с зеленого плавно сменился на желтый, затем на красный. Сплошной автомобильный поток затормозил и замер.
В вестибюле метро было прохладно. Стены, кое-где покрытые плесенью и каплями влаги, отражали гул торопливых шагов. Людской поток все прибывал. Длинный ряд билетных автоматов покрывала такая же влажная плесень, блестела лишь затертая от прикосновений клавиатура. Эмма приложила smartwatch к сканеру, и пять билетов выпали в лоток выдачи.
– Пошли скорее, мне не хочется толкаться в давке, – проворчал Камал.
– Сегодня поезда по этой ветке ходят с увеличенным интервалом. Десять минут в среднем. – Тобиас смотрел на информационную заметку на табло. – Может, поэтому тут столько народа?
Через турникет с гоготом перепрыгнули двое в надвинутых на глаза капюшонах. Один из них сшиб ногой мусорное ведро, и оно, громыхая, покатилось вниз по лестнице, распугивая пассажиров.
На платформе звучно храпел бродяга. Вместо подушки под головой он сложил потрепанную спортивную сумку, из дыр в ткани торчали пожитки. Пара человек стояла у самого края платформы, опасно нависая носками ботинок над рельсами. Толпа распределялась по платформе – еще минута, и количество людей, жаждущих попасть в следующий поезд, достигнет критической массы.
– Едет, наконец-то! – с облегчением вздохнула Эмма.
Свет прожекторов и скрежет металла заполнили тоннель до краев, и состав, взвизгнув, затормозил.
Камал и Джана первыми вбежали в открытую дверь. Они о чем-то весело шептались, подталкивая друг друга под локоть.
– На какой станции выходить? – спросила Эмма.
– Я скажу, – ответил Артур, не глядя ей в глаза.
– Что с тобой сегодня? Ты напряжен с самого утра. – Эмма пыталась поймать его взгляд, но это ей не удалось.
– Нью-Йорк – мой город. В смысле, я родился и вырос здесь.
– Это же прекрасно! Нет ничего страшного в том, что ты скучаешь по дому, – заметила Эмма, доставая из сумки зеркальце, чтобы прихорошиться. – Там сейчас кто-нибудь живет?
– Там давно никого нет, – мрачно и жестко произнес Артур. Как по команде, Эмма спрятала зеркальце обратно в сумку и прижалась к Артуру плечом.
– Тогда что нам там делать? – спросила она так тихо, что за шумом колес Артур едва расслышал ее слова.
– Ты знаешь, что я шизофреник. Во время приступов я часто не могу отличить реальность от видений. Поэтому и воспоминания меня подводят. Я плохо помню лица, события, многое путается, со временем совсем забывается. С тех пор, как мне исполнилось девять, я словно хожу по кругу. Часто мысленно возвращаюсь в те места, которые что-то для меня значили, чтобы не дать им бесследно исчезнуть. Они – якоря, которые еще держат на плаву мой разум. Мне важно знать, что не все в моей голове – больной бред и многие воспоминания все-таки настоящие.