Геном
Шрифт:
– Я понимаю тебя, парень…
Разумеется, если он не врет!
– Но мы должны что-то придумать для Ким, верно?
Парнишка удивленно посмотрел на него:
– Мы?
– Конечно, мы. Ты – ее лучший друг. Ты – генный инженер. А я – человек, в которого Ким влюблена.
– Ну и зачем что-то делать? – Эдгар пожал плечами. – Теперь у нее есть работа, пока она ею довольна. Когда Ким обнаружит свои особые способности, когда захочет большего – тогда и надо будет волноваться. Но я надеюсь, что к тому времени получу живое тело.
– Все может быть. Вот только что делать с проблемой ее влюбленности в меня?
– Не влюбленности, а любви, – поправил Эдгар. Помолчал, сухо добавил: – Я не имею ничего против ваших встреч. Это естественная потребность,
– Ей нужен не секс. Точнее – не только секс. Кстати, зачем это было сделано? Агент должна влюблять в себя окружающих, согласен. Но влюбляться самой?
– Любовь такая странная вещь, Алекс… – Парнишка поднялся, прошелся взад-вперед, заложив руки за спину. – Много раз пробовали создать гейш, которые будут влюблять, оставаясь холодными и безучастными, выполняя свою работу, но не тратя эмоций. Обольстительная внешность, актерские способности, ум, феромоны… Все впустую, Алекс. Для гарантированного обольщения любовь со стороны гетеры тоже должна быть искренней. Как только цель достигнута – гейша получает возможность разлюбить объект… тяжело, с переживаниями и печалью, но обретает свободу. Но вначале гейша любит сама. Сколько бы ни было отпущено сроку – пятнадцать минут на минет или несколько лет в роли эскорт-девушки, любовь гейши неподдельна.
Эдгар явно увлекся. Алекс как зачарованный следил за тощим пареньком, что бродил вокруг карикатурного трона, поправляя очки и препарируя «самое великое» из человеческих чувств.
– Любовь! О, Алекс, ты ведь даже не можешь понять, что это такое, настоящая любовь! Безумие, радостное и добровольное; всеобъемлющее пламя, чей жар сладостен и мучителен одновременно. Любовь матери к детям, любовь патриота к родине, любовь естествоиспытателя к истине – все меркнет перед настоящей, подлинной, всеобъемлющей любовью! Поэты слагали стихи, живущие тысячелетиями, завоеватели проливали реки крови. Простые, ничем не примечательные люди вспыхивали как сверхновые, сжигая свою жизнь в ослепительной вспышке, яростной и безудержной. Любовь… любовь. Тысячи определений, поиск нужных слов… будто звуки способны передать эту древнюю магию. Любовь – это когда счастлив тот, кого любишь… любовь – когда весь мир сосредоточен в одном человеке… любовь – чувство, равняющее нас с Богом… Не подступиться! Не выразить словами – только и выражать не надо, каждый поймет, каждый испытывал этот сладкий дурман. Ведь даже все расы Чужих умеют любить, Алекс! Нечеловеческой любовью – но очень и очень похожей. Тайи не ведают, что такое юмор. Брауни не способны на дружбу. Фэнхуан неведома мстительность. Масса человеческих эмоций является уникальной, но при этом и мы не можем постигнуть… э… ну, к примеру, свойственного Цзыгу ощущения рассвета… Зато любовь – есть у всех рас!
– Теперь – не у всех, – просто сказал Алекс.
Эдгар осекся. Вздохнул.
– Да, конечно. Мы пошли дальше всех чужих рас, Алекс. Мы научились менять собственное тело, а потом – и собственную душу. Вырезать одно, пришивать другое.
– Пришивать?
– Это такой древний термин. Тогда для скрепления ткани пользовались тонкими нитями…
– Спасибо, я уже понял. А правы ли мы, Эдгар? Ты знаешь, что Джанет пошутила с нашими гостьями Цзыгу?
– Откуда? Ты же отключил меня от внутренних камер корабля.
– Она подсунула Чужим анисовый коктейль. Алкалоиды аниса действуют на Цзыгу как наркотик правды.
Эдгар звонко рассмеялся:
– Здорово! И что?
– Одна из Цзыгу заявила, что человеческая раса обречена. Что мы слишком далеко зашли по пути изменений. Что род человеческий утрачивает единство и неизбежно распадется на ряд раздробленных, слабых цивилизаций.
– Чушь! – резко сказал Эдгар. – Размечтались, вонючки… Люди всегда были разными, понимаешь? И в первобытные времена, и в средние века, и в благословенном двадцатом веке… всегда! Кто-то правитель, кто-то пахарь, кто-то поэт, кто-то золотарь…
– Но тогда мы были едины генетически.
Эдгар пожал плечами:
– Ты знаешь, кто родится, к примеру, от твоего семени и яйцеклетки Ким? Если не заказывать специализацию,
– Ребенок-натурал с острым зрением.
Мальчишка чуть удивленно кивнул:
– Да… именно. Это ваш единственный совпадающий признак. Ну тогда ты легко все поймешь! Так вот, Алекс, в случае необходимости человечество легко и безболезненно вернется к единому генотипу. У всех спецов половые клетки содержат двойной набор генов. Измененный – тот, который создан генетиками по заказу твоих родителей. И обычный, который ты получил бы, родись естественным путем. Обычный набор спрессован в эс-органелле и активируется лишь в процессе слияния половых клеток. Далее – процесс может пойти различными путями!
Эдгар раскраснелся и воодушевился. Он явно оседлал любимого конька.
– Это ведь было самое трудное, Алекс! Когда в начале двадцать первого века начались активные работы по изменению генотипа, мы встали перед неразрешимой проблемой. Полностью изменить тело – просто. Но как сохранить при этом человеческий генотип? Как добиться, чтобы от девушки-русалки, пасущей рыбьи стада, и парня-верхолаза, не боящегося высоты и способного провисеть на двух пальцах полную рабочую смену, родился нормальный здоровый ребеночек, а не чудовищный монстр? Тогда и был предложен этот путь, сложный, но увлекательный и безопасный. Резервная копия генов. Чистых, незатронутых изменениями. Предположим, наша русалочка выплыла на берег и встретила юного верхолаза. Ночь… луна… плеск волны в тишине. Встречаются двое счастливых, довольных собой молодых людей. Наша русалочка, которая сидит на склоненной к воде ветви дерева, и наш верхолаз, идущий по берегу с песней… скажем, «не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет, ведь мы монтажники-высотники!».
Эдгар замолчал, насмешливо посмотрел на Алекса:
– Слышал такую песню?
– Нет.
– Старая-престарая русская песня. Эпохи натуралов. Но прекрасно воплощает всю суть специализации. Так вот, наша парочка встречается…
Он медленно свел руки.
– Удивление… замешательство… смех… романтика! Ночь, луна и море, как я уже говорил. Нежные ласки на мокром песке. Мы должны были сделать так, чтобы эти столь различные, но в то же время одинаково полезные обществу граждане не страдали от своей непохожести. Чтобы их ребеночек мог быть и человеком-амфибией, и монтажницей, и самым обычным натуралом. По их желанию. Так вот, когда великий миг любви осуществлен, – мальчишка сцепил руки, – в дело вступает эс-органелла. Раскручиваются нуклеиновые цепочки, ферменты снуют вдоль нитей ДНК, проверяя их на специализацию. Хлоп! Ген изменен! Тогда идет проверка, у обоих ли родителей этот ген изменен? У обоих? Оставляем. У одного? Извольте подвинуться! Извлекается из органеллы резервная копия гена, вырезается и вклеивается необходимый кусочек. Нити ДНК быстренько ремонтируются перед слиянием. Теперь смотрим, что у нас получилось? Обычный ребенок-натурал! А если бы русалочка полюбила человека-амфибию – никаких вмешательств. Их малыш родился бы в воде, бодро вдохнул ее жаберками… А монтажник и монтажница…
– Спасибо, я уже понял, – прервал его Алекс.
Эдгар осекся. Виновато улыбнулся:
– Меня очень восхищает мастерство… предшественников. Понимаешь, ведь надо было создать структуры одновременно самоподдерживающиеся – мало ли что может случиться с группой спецов, вдруг они окажутся отрезанными от генных инженеров – и при этом способные за одно поколение вернуться к исходной форме. И с этой задачей инженеры прекрасно справились.
– А если пара спецов захочет дать ребенку иную специализацию?
– Ну, тогда придется снова поработать инженерам, – признал Эдгар. – Но ты можешь себе представить такую ситуацию? Что ты решил создать традиционную семейную ячейку, с женой и детьми, как положено… и при этом не пожелать детям своей судьбы?
– Не могу.
– То-то и оно. – Эдгар торжествующе улыбнулся. – Нет, изменения тела – мелочь. Задача для начинающих. Самое главное – менять психику. Манипулировать эмоциями. Вот это – сложнейшая задача.
– Прекрасно. Помоги ее решить. Ким должна разлюбить меня.