Генрих Гейне
Шрифт:
На время как бы иссяк его поэтический источник. Только цикл стихов о парижских женщинах, возникший в эту пору, является свидетельством его непогасшего поэтического огня, питаемого на сей раз мимолетными чувственными увлечениями веселыми парижскими гризетками.
Парижский вихрь вновь закружил поэта, и не даром Берне Филистерски упрекал Гейне в его легкомыслии и отсутствии морали в отношении к женщине.
Как бы успокаивая эти филистерские нападки, хотя ничуть не заботясь об этом, Гейне доказал, что и постоянство не чуждо ему: в конце 1834 года он встретился с красивой парижской девушкой Кресценцией-Евгенией
Матильда родилась в небольшой деревне Вино, под соломенной крышей крестьянского домика.
Подобно множеству французских крестьянских девушек, приезжающих ежегодно в Париж, чтобы попытать счастья, Матильда поселилась у своей тетки, в столице, помогая ей вести торговлю в обувной лавке.
Там случайно увидел ее Гейне, фланировавший по парижским улицам.
Он знакомится с девушкой, он пленен ее красотой, жизнерадостностью, непосредственностью.
Она приятно отличается от множества маленьких продавщиц и модисток, благосклонности которых не трудно было добиться Гейне. Их отношения продолжительное время остаются платоническими, и это еще больше разжигает чувственность Гейне.
Он встречается с Матильдой на танцевальных вечерах, его терзают муки ревности, когда Матильда танцует с другими. А может быть, это снова неудачная любовь? Может быть, и она насмеется над ним, как некогда красивая кузина Амалия Гейне?
Матильда по-своему практична. Она откровенно говорит своему воздыхателю, что она не такая, чтобы позволить обольстить себя и бросить.
Матильда Гейне.
Вероятно, мадам Морель, тетка Матильды, влияла на свою воспитанницу в таком духе.
В цепях любви, так неожиданно возгоревшийся, Гейне преображается: он весь заполнен мыслями о Матильде, он ничего не пишет своим друзьям, он только в коротких записочках просит прощения за свое молчание. «Читайте «Песнь песней» царя Соломона, в ней вы найдете все, что может сказать Гейне в эти дни взволнованной любви.
Ему казалось еще так недавно, что он уже никогда не будет любить, но вот, когда звезда его жизни горит на середине пути, волны любви бурно хлещут через борт.
Ему кажется, что связь о продавщицей башмаков - временна, что он освободится от обаяния Матильды.
Он боится этого и желает одновременно. Спутанные чувства, приносящие боль, колебания…
После какого-то припадка ревности, летом 1835 года Гейне решает порвать с Матильдой.
Он упаковывает чемодан и уезжает из Парижа в замок Жоншер близ Сен-Жермена, в поместье итальянской графини Христианы Бельджойозо. Отсюда он пишет издателю Юлию Кампе письмо, в котором сообщает, что им недавно овладела страсть, но обуздав ее, он весело и беспечно живет «в милом кругу благородных людей и благородных личностей».
«Жизнь моя, - пишет Гейне, - теперь, наконец, очистилась от всякого шлака».
Гейне увлечен графиней Бельджойозо, миланской патрицианкой, богатой, независимой, остроумной.
Ей льстит, что известный немецкий поэт находится в кругу ее поклонников. Он был королем ее салона, увлекательным собеседником, он любил, чтобы слушали и ценили его саркастические замечания, его броские фразы о литературе, искусстве, театре.
Графиня Бельджойозо не сумела или не захотела удержать у себя Гейне. Он чувствует себя усталым в этом «придворном кругу» блистательной графини.
Его снова влечет простое «дитя природы» - Матильда. Забываются мелкие размолвки и обиды.
Гейне бежит от чар Цирцеи замка Жоншер. В декабре 1835 года возлюбленные снова вместе. Теперь он чувствует себя уже связанным неразрывными цепями страсти. Он счастлив и одновременно тяготится ими. Особенно его мучает то, что Матильда - некультурна, что она не понимает многого из того, о чем думает и мыслит Гейне. «У нее чудесное сердце, - находит Гейне, - но слабая голова». Он помещает Матильду в пансион, одно из тех закрытых учебных заведений «для благородных девиц», которых было так много в Париже.
Он с большим удовлетворением констатирует, посещая пансион, что его «маленькая женка» лучше, чем он, может перечислить династии египетских фараонов или рассказать в подробностях легенду о добродетельной Лукреции.
Но и тут он на нее смотрел слепыми глазами любви. Матильду никак нельзя было назвать примерной ученицей пансиона, и та оторванная от жизни наука, которую ей вбивали в голову, давалась с большим трудом крестьянской девушке.
Вскоре Гейне пришлось взять Матильду из пансиона. Многому она там не научилась. До конца своей жизни с Гейне она не могла овладеть немецким языком, и писания Гейне так и остались для нее китайской грамотой.
Совместная их жизнь не представляется особенно счастливой. Матильда вспыльчива. Гейне называет ее «домашним Везувием». Ее неразвитость часто смущает Гейне. Его приятели считают Матильду добродушным, порядочным созданием, но удивляются, что связывает культурнейшего поэта с этой женщиной.
Матильда своенравна, капризна, расточительна. Гейне нередко раздражает нежелание ее считаться с материальными возможностями мужа. Но он быстро успокаивается и только мягко упрекает «обаятельную мотовку».
Ее обаяние для Гейне заключалось в чисто французской веселости, в естественной простоте и бесконечной преданности любимому мужу.
Французский бульварный журналист Александр Вейль в своих интимных воспоминаниях о Гейне рассказывает маловероятную сплетню о том, что Гейне «выкупил» Матильду у ее тетки за три тысячи франков.
Вейль приводит апокрифическую, но весьма характерную для Матильды, «декларацию», сделанную ею Гейне в первый же день их совместной жизни: «Анри!
– сказала Матильда своему мужу, - я тебе отдала все, что может дать честная девушка любимому человеку и чего он не может вернуть ей. Если ты думаешь, что ты купил меня, ты ошибаешься. Если я согласилась стать твоей любовницей, то это потому, что из всех людей, которые ухаживали за мной, ты единственный мне понравился, и потому что мне сказали, что немцы вернее французов. Но купил ли ты меня или нет, я не продалась. Знай, что я никогда тебя не оставлю, любишь ли ты меня - или нет, женишься ли ты на мне - или нет, будешь ли ты со мной хорошо обращаться - или плохо, - все равно я тебя никогда не оставлю. Слышишь ли ты? Никогда, никогда, никогда!»