Генрих Гейне
Шрифт:
Маркс ограничился напечатанием в «Форвертсе» одной статьи, именно о восстании силезских ткачей. Но Гейне опубликовал в газете ряд политических стихотворений и поэму «Германия».
В политических стихотворениях Гейне мы видим значительные сдвиги влево по сравнению с прежним мировоззрением поэта. Если раньше Гейне был больше приверженцем конституционной монархии, чем республики, то теперь, при начавшемся расслоении современного ему общества на два основных лагеря - господствующих классов и пролетариата, Гейне ведет неустанную борьбу с монархами, с мелкими германскими тиранами, мнящими себя великими героями.
Под видом китайского богдыхана, пьяного деспота, Гейне изображает прусского короля Фридриха-Вильгельма IV, который под влиянием винных паров рисует себе замечательную идиллию, господствующую в стране:
Дух революции иссяк, Кричат все лучшие дружно: «Свободы не хотим никак, НамВот тот же «король-романтик» - Фридрих-Вильгельм IV под видом «нового Александра»:
Есть в Фуле король, шампанское пьет Охотно он и обильно. Когда ж свое он шампанское пьет, Глаза наливаются сильно. И рыцари тут же сидят вокруг - То цвет исторической школы; Тут фульский король начинает вдруг Ворочать язык тяжелый: - Когда Александр, греческий царь. С своей дружиною малой Весь мир прошел с победою встарь - Он запил небывало. Ведь жажду нагнали - что не было сил - Все эти битвы и стычки; Он насмерть упился, когда победил, - Ведь пил он без привычки. Но я - мужчина покрепче его И дело ставлю иначе: Чем он кончал, начинаю с того - С питья я сразу начал. Поход геройский под хмельком Прекрасно удастся мне позже; От кружки к кружке, шатаясь, потом Возьму я над миром вожжи.Особое место в социальной поэзии Гейне занимает прекрасная «Зимняя сказка» - «Германия». В этой поэме ясно чувствуется бодрая уверенность, вдохновленная идеями Маркса, которого Гейне, как он признался в письме к нему, понимал с полуслова.
«Зимняя сказка» явилась плодом путешествия Гейне в Германию. Он написал довольно быстро это замечательное произведение и за неимением другого места для печатания острой сатиры решил поместить ее в «Форвертсе».
Летом 1844 года Гейне сообщил своей матери: «Я приезжаю с семьей, т.е. со своей женой и попугаем Кокотт».
Действительно, он приехал в июле в Гамбург, на этот раз с Матильдой и с ее любимым попугаем, с которым она никак не хотела расстаться.
Гейне было необычайно приятно повидаться с матерью и сестрой, которых он по-настоящему трогательно и нежно любил. Ему хотелось показать своим родственникам красивую парижанку-жену. Но Матильда проявила очень мало интереса к своим новым родственникам. Она явно скучала среди людей, языка которых не понимала, и Гейне в начале августа отправил ее в Париж под предлогом болезни ее матери. Сам же он оставался в кругу родных до 9 октября.
Снова бродил Гейне по улицам Гамбурга, города, где ему пришлось столько перетерпеть. Снова сидел он в кондитерской Альстер-павильона, любуясь плавающими лебедями, беседуя с издателем Юлием Кампе и другими приятелями.
Здесь же - в Гамбурге Гейне познакомился с коммунистическим агитатором, портным Вильгельмом Вейтлингом. Подробности этой встречи, довольно добросовестно описанной Гейне в позднейшей работе «Признания», весьма характерны для двойственного мировоззрения Гейне. Поэт рассказывает, что пришел в немалое смущение, когда Вейтлинг приветствовал его как единомышленника по неверию.
«Моя гордость была особенно задета полным отсутствием уважения, проявленным в разговоре со мной этим парнем. Он не снял шапки, и в то время как я стоял перед ним, он сидел, поддерживая рукой правую ногу, которую поднял так, что коленом едва не касался подбородка; другой рукой он усердно почесывал эту ногу выше щиколотки. Эту позу я сперва приписал привычке ремесленника сидеть скорчившись, но он объяснил мне это лучше, когда я спросил, почему он вое время чешет ногу. Он сообщил мне невинным и спокойным тоном, как-будто речь шла о самых обыкновенных вещах, что в различных немецких тюрьмах, где он сидел, обычно его сковывали кандалами; так как железное кольцо, охватывавшее ногу, бывало слишком узким, у него осталось в этом месте ощущение зуда, заставляющее его почесывать ногу. Слушая это откровенное признание, автор этих строк был, вероятно, похож на волка из Эзоповой басни, когда тот спрашивал своего друга-собаку, отчего у нее на шее вытерлась шерсть, а она отвечала: «ночью меня держат на цепи». Да, признаюсь я отступил на несколько шагов, когда этот портной с такой отвратительной фамильярностью говорил о кандалах, которыми его оковывали иногда немецкие надзиратели во время его пребывания в дыре».
Гейне отшатнулся от Вейтлинга. Он не мог понять, как человек идет на такие жертвы ради дела, конечный успех
В сентябре 1844 года Гейне пишет письмо Марксу, единственное дошедшее до нас. И в этом письме, текст которого мы приведем здесь полностью, так как он вскрывает многое в отношениях между Марксом и Гейне, поэт снова возвращается к впечатлению, произведенному на него Вейтлингом и рассказами о его мученичестве:
Гамбург, 21 сентября 1844 года.
«Дорогой Маркс! Я снова страдаю моей роковой болезнью глаз и лишь с трудом царапаю вам эти строки. Все, что я хочу вам сообщить важное, я могу вам сказать устно в начале следующего месяца, потому что я готовлюсь к отъезду напуганный намеками, поданными мне свыше: у меня нет желания быть схваченным, а у моих ног нет никакой склонности носить железные кольца, какие носил Вейтлинг. Он показывал мне следы от них. Мне приписывают большее участие в «Форвертсе», чем то, которым я могу похвастать, и, честно говоря, эта газетка свидетельствует о величайшем мастерстве в деле подстрекательства и компрометирования. Как объяснить, что даже Мойрер вышел из себя. Устно скажу об этом подробнее. Лишь бы только не выросли в Париже предательства. Моя книга отпечатана, но выйдет в свет только через десять дней или через две недели, чтобы сразу не поднялся шум. Корректурные листы политической части книги, именно те, где находится моя поэма, посылаю вам сегодня под бандеролью с троякой целью. Именно, во-первых, чтобы вы позабавились, во-вторых, чтобы вы сразу же нашли способы действовать в пользу книги в немецкой печати, и, в-третьих, чтобы вы, если вы найдете это целесообразным, дали напечатать в «Форвертсе» лучшее из нового стихотворения.
Я считаю, что до конца шестнадцатой главы все годится для перепечатки, только надо позаботиться о том, чтобы та часть, где говорится о Кельне, именно 4, 5, 6 и 7 главы были напечатаны не разрозненно, а попали бы в один номер. То же самое относится и к части, где говорится о старом Ротбарте, именно главы 14, 15, 16 должны быть напечатаны вместе, в одном номере. Напишите, пожалуйста, прошу вас, введение к этим выдержкам. Первую часть книги я привезу вам в Париж, она состоит только из романсов и баллад, которые понравятся вашей жене. (Дружеская моя просьба сердечно ей кланяться от меня; я радуюсь, что скоро увижу ее снова. Я надеюсь, что предстоящая зима будет для нас менее меланхоличной, чем прошлая).
Кампе готовит отдельный оттиск большого стихотворения, где цензура выбросила некоторые места, к нему я написал очень недвусмысленное предисловие; я решительнейшим образом бросаю в нем перчатку националистам. Я вам его пришлю дополнительно, как только оно будет напечатано. Напишите-ка Гессу, адреса которого я не знаю, чтобы он, как только ему попадется моя книга на глаза, сделал все, что может в прессе на Рейне для нее, хотя бы медведи и набросились на него за это. Прошу вас также взять помощь Юнга для сочувственной статьи. Если вы просимое мной введение для «Форвертса» подпишите своим именем, вы можете указать, что я переслал вам только что отпечатанные оттиски. Вы понимаете разницу, почему во всяком другом случае я охотно отказался бы от такого замечания. Прошу вас, постарайтесь повидаться с Вейлем и сказать ему от моего имени, что я получил лишь на-днях его письмо, попавшее не к тому Анри Гейне (здесь их много). Через две недели я его увижу лично, а пока пусть не пишет обо мне ни одной строчки, особенно же о моем новом стихотворении. Я напишу ему, быть может, еще до отъезда, если мне позволят мои глаза. Дружеский поклон Бернайсу… Я счастлив, что уезжаю. Жену мою я уже раньше отправил к ее матери, которая при смерти. Будьте здоровы, дорогой друг, и простите мне мою бессвязную мазню. Я не могу перечесть того, что написал, но нам надо мало слов, чтобы понять друг друга!
Сердечно ваш Г. Гейне».
Первая страница письма Генриха Гейне к Карлу Марксу. (от 21 сентября 1844 г.)
Это письмо, очень дружественное по тону, дает намек на то, что настроение в кругах немецких радикалов как-будто улучшилось по отношению к Гейне. Во всяком случае он просит Маркса поддержать его перед рядом левогегельянцев, и в первую очередь он обращается за помощью к соратнику Маркса и Энгельса, Моисею Гессу, затем к Георгу Юнгу, редактору «Рейнской газеты».
Гейне боится, что на него и за «Германию» набросятся «медведи» - вероятно, условное определение для обозначения тупоголового радикала, вошедшее в употребление между друзьями после появления «Атты Тролля».
Несомненно, веское слово Маркса сыграло не последнюю роль в деле поднятия репутации Гейне, поколебленной книгой о Берне и «Аттой Троллем».
Конечно, и сам Гейне сделал не мало для поднятия своего престижа политического поэта.
Маркс не написал предисловия к «Германии». Почти вся поэма была напечатана в «Форвертсе» без всяких комментариев. Только в гамбургском издании Кампе, где появилась «Зимняя сказка» вместе с «Новыми стихами» и «Современными стихами», проскользнувшими через рогатки немецкой цензуры, появилось предисловие самого Гейне.