Генрих IV
Шрифт:
После смерти своей первой жены, Анн де Куртеней, он женился вторично на Рашель де Кошефиле, вдове Шатонера. Это была бойкая бабенка, не лишавшая себя любовников. Сюлли не был слепцом, и, чтобы его не обвинили в незнании того, что всем хорошо известно, он в денежных счетах своей жены отмечал:
«Столько-то на Ваш стол; столько-то на Ваш туалет; столько-то на Вашу прислугу; столько-то на Ваших любовников».
Он приказал построить вторую лестницу в комнату своей жены. Когда лестница была закончена, он передал ключ графине.
— Мадам, —
Он был кальвинистом и хоть убеждал короля перейти и католичество, сам никогда не изменял веры.
— Спастись можно в любой религии, — говорил он.
В момент смерти он приказал, чтобы на всякий случай его похоронили в освященной земле.
Несмотря на то, что уже четверть века никто не носил цепей и орденов с бриллиантами, он их нацеплял на себя ежедневно и, пестро изукрашенный ими, шел гулять на Королевскую площадь, благо что она была рядом с его домом. На закате жизни он удалился в Сюлли, где содержал нечто вроде швейцарской гвардии, которая проводила полевые учения и салютовала ему, когда он проходил мимо.
«Кроме того, — говорит Таллеман де Рео, — при нем всегда находились пятнадцать или двадцать старых служак и семь или восемь старых солдафонов из дворян. Они при звоне колокола становились в строй, чтобы отдать ему честь, когда он отправлялся на прогулку, а после составляли его кортеж».
Наконец он умер в своем замке в Вильбон тридцать один год спустя после смерти Генриха IV.
Людовик XIII сделал его маршалом в 1634 году.
Земли Росни в 1817 или 1818 году были куплены за два миллиона герцогом дю Берри.
Мсье Жирарден торговался однажды с герцогом насчет покупки Эрменонвиля.
— И во сколько ты оцениваешь земли Эрменонвиля? — спросил его герцог во время охоты в Компьене.
— В два миллиона, монсеньор.
— Как — два миллиона?
— Конечно. Разве не такую цену ваша светлость заплатили за Росни?
— А призрак Сюлли? Ты что думаешь, он ничего не стоит? — ответил герцог.
Господин де Жирарден мог только сказать: «Ваша светлость, разве тень Жан-Жака Руссо стоит меньше, чем тень министра?»
Вернемся к Генриху IV.
Глава X
Мы покинули его в споре с мадемуазель д'Антраг в тот самый момент, когда она узнала о предстоящей свадьбе с Марией Медичи. Она была тем более разгневана, что имела обещание (вы, конечно, помните), что Генрих женится на ней, если в продолжение года она явит миру ребенка мужского пола. А мадемуазель д'Антраг была беременна. Вопрос, таким образом, состоял в том, девочка это будет или мальчик.
Двор находился в Мулене, мадемуазель д'Антраг — в Париже. Она прилагала все усилия, чтобы король явился в Париж и присутствовал при родах. Но судьба решила не ставить Генриха в новую затруднительную ситуацию. Разразилась гроза. Молния ударила в комнату, где лежала мадемуазель д'Антраг, прошла сквозь кровать, не причинив ей вреда, но так напугала ее, что она преждевременно родила мертвого младенца. Король примчался тотчас же, как только узнал об этом, и постарался окружить ее всеми возможными заботами. Мадемуазель д'Антраг начала с упреков и обвинений в клятвопреступлении, но вовремя поняла, что долгая настойчивость с ее стороны только утомит короля-любовника. Она убедилась наконец, что не может заставить его вернуться к идее супружества, и приняла как вознаграждение за понесенные утраты титул маркизы де Верней. В заключение, перейдя от высшего высокомерия к нижайшему смирению, просила сохранить по крайней мере звание любовницы, коли не смогла добиться звания жены. Но что послужило решающим обстоятельством при согласии короля на брак, так ловко устроенный Сюлли, это подозрения короля по поводу Бельгарда. Этот Бельгард, бывший, по всеобщему убеждению, другом сердца герцогини де Бофор, не был забыт, говорили, также и мадемуазель д'Антраг.
Несколько слов об этом сопернике. Генрих IV постоянно встречал его на своем пути, или, скорее, на пути в спальню своих любовниц. Роже де Сен-Лари, герцогу де Бельгарду, главному конюшему Франции, во время, к которому мы подошли, то есть к 1599 году, было всего тридцать шесть лет.
Ракан говорил, что господина де Бельгарда ценили за три качества, которых он не имел: первое — храбрость, второе — галантность, третье — щедрость. Он был очень красив, и его, естественно, обвиняли в эту эпоху, когда красота была сильным средством для создания карьеры, в использовании этого средства. Он был фаворитом Генриха III, и в то время о нем говорили ужасные вещи.
— Посмотрите, — указывали неудачному придворному, — как продвигается мсье де Бельгард, а вы ничего не можете достичь.
— Черт возьми, — отвечал тот, — никакого чуда в том, что он продвигается, нет, если учесть, какой напор он имеет сзади.
Благодаря красивому голосу он хорошо пел, чисто одевался и был элегантен в разговоре. Но, несмотря на эту элегантность и чистоплотность, из-за чрезмерной привязанности к табаку «к тридцати пяти годам, — говорит Таллеман де Рео, — на носу у него постоянно висела сопля».
С годами эта неприятность усилилась. Людовик XIII, который сделал Сен-Симона герцогом за то, что тот не брызгал слюной в его охотничий рог, жутко ненавидел эту соплю Бельгарда. Однако не осмеливался ничего ему сказать. Он слишком уважал в нем друга покойного короля, его отца.
— Маршал, — обратился он однажды к Бассомпьеру, — сделайте мне одолжение, поставьте в известность Бельгарда, что его сопля меня стесняет.
— Ради Бога, сир, — сказал Бассомпьер, — я умоляю ваше величество, если ему будет угодно, возложить на кого-нибудь другого эту честь.
— Тогда найдите средство достичь моей цели.
— Но это очень просто, — сказал Бассомпьер, — как только Бельгард появится при вашем утреннем туалете, вам остается приказать всем высморкаться.
Король не преминул последовать совету.
Но Бельгард, заподозрив, что ему приготовили подножку, сказал:
— Сир, я действительно обладаю пороком, который вы ставите мне в укор, но не можете ли вы потерпеть его, ведь терпите же вы ноги господина Бассомпьера?