Генрих IV

Балакин Василий Дмитриевич

Бережно взяв новорожденного на руки, король отнес его к себе, где, по обычаю наваррских селян, натер губы внука долькой чеснока и, поднеся к ним кубок, смочил их местным жюрансонским вином, самым пряным и ароматным во всей Франции, заключив сие действо словами: «Вот теперь ты настоящий беарнец!» Этот ритуал, поразивший воображение хронистов, склонных усматривать в нем некий языческий обряд, якобы предшествующий крещению и соблюдавшийся предками новорожденного принца, в действительности был простой мерой предосторожности в эпоху, когда свирепствовали заразные болезни. Злые языки утверждали, что с тех пор и до конца его дней от Генриха Наваррского, коему судьба уготовила королевский престол Франции, разило чесноком и алкоголем — подобно тому, как от одного гоголевского персонажа, которого нянька в детстве уронила, постоянно попахивало водкой.

Крещение ребенка по католическому обряду состоялось 6 марта 1554 года в той же зале замка

По, в которой он и появился на свет. По этому случаю король Наварры, известный своей бережливостью, не поскупился, распорядившись изготовить крестильную купель из позолоченного серебра и выделить два центнера воска на свечи. Ребенка принесли в панцире гигантской черепахи, хранящемся в замке и по сей день. Церемония прошла при большом стечении народа, присоединившегося к дворянам. Присутствовали представители от всех королевских доменов, разбросанных по обширной территории Юго-Западной Франции, старинной Гаскони. Крестным быть согласился сам французский король Генрих II, которого на церемонии представлял епископ Пескарский Жак де Фуа, а в качестве крестной выступила младшая дочь монарха, принцесса Клод Французская, которой тогда едва исполнилось шесть лет и которую представляла графиня д’Андуэн. Прибыл и встреченный с надлежащим почетом брат Антуана Бурбона кардинал Карл Вандом, которого спустя несколько десятилетий Лига провозгласит королем и который попытается отобрать корону Франции у того, кого сейчас он бережно несет к купели. Проводил обряд крещения кардинал д’Арманьяк, один из первых прелатов французской церкви. Он нарек юного Бурбона в честь его деда по материнской линии именем Генрих (Анри), что ко многому обязывало. Тогда же помимо традиционного для Бурбонов титула герцога де Бомон новокрещеному был пожалован титул принца де Виана, дабы подчеркнуть его принадлежность к Наваррской династии с ее притязаниями на всю территорию старинного королевства Наварра: город Виана располагался в испанской части Наварры, некогда ускользнувшей из рук французского семейства д’Альбре.

Наследие д’Альбре

В свое время Наварра входила в состав империи Карла Великого, после смерти которого ей удалось освободиться из-под опеки его преемников. Людовик Благочестивый был вынужден признать ее самостоятельным королевством. Расположенное по обе стороны Пиренейских гор, между реками Адур и Эбро, Наваррское королевство тогда соперничало своим могуществом с Кастилией и Арагоном, с которыми оно в XI веке составляло единое государство. В 1134 году оно вновь обрело политическую самостоятельность, а в конце следующего столетия, когда его королева Жанна I Наваррская стала супругой короля Филиппа IV Красивого, на непродолжительное время вошло в состав Французского королевства. В 1328 году именем того же Салического закона, который запрещал женщинам наследовать земли и тем самым воспрепятствовал ей взойти на трон Капетингов, Жанна II, дочь Людовика X Сварливого, объявила себя королевой независимой Наварры и правила там вместе с супругом Филиппом д’Эврё, представителем одной из боковых ветвей рода Капетингов, дальним потомком Гуго Капета. Их сын Карл II Злой унаследовал трон Наварры.

По этой линии Наваррское королевство перешло к Гастону де Виана, сыну Гастона IV де Фуа. Его дочь Екатерина де Фуа в 1494 году вышла замуж за Жана д’Альбре, который, став благодаря этой женитьбе королем Наварры, не отличался удачливостью. Фердинанд I Католик, король Арагона и Кастилии, в 1512 году отобрал у него большую часть королевства Наваррского, расположенную к югу от Пиренеев, вместе со столицей Памплоной. Тщетно Жан д’Альбре заявлял протесты — отныне ему пришлось довольствоваться меньшей частью королевства, расположенной к северу от Пиренеев и фактически сводившейся к графству Беарн с прилегающими территориями. Многие княжества Италии и Священной Римской империи гордились бы столь обширной протяженностью, но после обладания всей Наваррой было унизительно довольствоваться такой малостью, даже если при этом оставаться сюзереном графств Фуа, Бигорр и Арманьяк. Спустя три года после постигшей его катастрофы Жан д’Альбре скончался от досады и позора, завещав остатки своих владений сыну Генриху.

Новый король, неся на себе клеймо национального унижения, поклялся возвратить утраченные территории, однако обстоятельства не благоприятствовали ему, а собственными силами владетель маленькой Наварры не мог одолеть могущественного императора Карла V — внука Фердинанда. С ним не мог справиться даже Франциск I Французский, потерпевший в 1525 году сокрушительное поражение при Павии и протомившийся после этого два года в заточении. С Франциском Генриха д’Альбре связывали особые отношения: живя с 1515 года при французском дворе, он сдружился с королем, своим ровесником, только что вступившим на престол. Когда возобновились военные действия в Италии, Франциск I и Генрих д’Альбре вместе отправились в поход, вместе же угодили и в испанский плен. Правда, Генрих оказался ловчее своего сюзерена: пока тот добивался от Карла V освобождения ценой тяжелых политических и материальных уступок, владетель Наварры и Беарна умудрился бежать, избавив тем самым своих подданных от необходимости выплачивать испанцам огромный выкуп.

Спустя два года Франциск I, возвратившийся из мадридского плена, отдал в жены другу свою нежно любимую сестру Маргариту Ангулемскую, вдову герцога Алансонского. Она овдовела тогда же, когда ее брат и будущий супруг попали в плен: герцог Алансонский в битве при Павии одним из первых обратился в бегство, что, однако, не спасло его от гибели. Женившись на Маргарите, Генрих д’Альбре существенно расширил свои владения, поскольку Франциск I дал за сестрой щедрое приданое: он уступил свояку всё графство Арманьяк, некогда унаследованное герцогом Алансонским и отошедшее после его смерти во владение французской короны. Кроме того, Генрих получил важные административные должности: с 1528 года он был генеральным наместником короля в Гиени, Сентонже и Ангумуа, а также адмиралом Гиени. Можно сказать, он стал вице-королем древней Аквитании, господствуя там в трех различных качествах: как суверенный владетель Наварры и Беарна, как вассал короля в графствах Альбре и Арманьяк и как представитель центральной власти. Впрочем, все эти обретения так и не помогли ему забыть об утрате его клана — большей части Наваррского королевства, от которого не осталось почти ничего, кроме королевского титула.

Едва ли этот брак заключался по любви: помимо того, что Маргарита была на 11 лет старше своего нового супруга, они оказались слишком разными людьми. Давние друзья Франциск и Генрих руководствовались исключительно политическими соображениями, а Маргарита, безмерно уважавшая брата, не смела перечить ему. Ее имя по-французски означает «жемчужина», что позволило поэтам Плеяды воспевать ее как «Marguerite des Marguerites», «Жемчужину из жемчужин». И сама она не была лишена поэтического дара, будучи при этом страстно привержена изящным искусствам. В свой замок в Нераке она пригласила в качестве мажордома поэта Клемана Маро, которому было затруднительно жить в Париже из-за своих религиозных убеждений и вольнолюбивых сочинений. Ее гостеприимством пользовались и отцы французской реформации Жан Кальвин, Теодор де Без и Лефевр д’Этапль, который первым начал проповедовать Священное Писание на французском языке, а не на церковной латыни, как было принято. Благодаря им реформационные идеи стали укореняться и в соседних городах — Бержераке, Ажане, Ла-Рошели. Больше, чем в качестве королевы Наваррской, Маргарита Ангулемская прославилась как автор сборника новелл «Гептамерон», написанных в духе Боккаччо, поэтичных и соединяющих легкость сюжетов с некоторой поучительностью. Беседы кавалеров и дам, от имени которых ведутся рассказы, полны остроумия и душевной теплоты. В стиле «Гептамерона» выдержана и обширная переписка Маргариты с братом и друзьями.

Кто знает — не испытай Франциск I столь великого унижения, как поражение под Павией и испанский плен, дал бы он свое согласие на брак в 1527 году своей сестры с таким незавидным женихом, как Генрих д’Альбре? Впрочем, наваррца надо было любой ценой удержать от каких-либо сделок с Испанией, дабы для Габсбургов оставались закрытыми пиренейские горные перевалы. Этот обиженный судьбой наваррский правитель был малоприятным супругом, на что Маргарита Ангулемская неоднократно сетовала. Отъявленный эгоист и циник, он к тому же оказался еще и неверным мужем. Вдобавок он был молчалив, хмур и вечно недоволен, удрученный постигшей его утратой большей части Наваррского королевства, возвратить которое он был не в силах.

Продолжатели рода

В этом браке 16 ноября 1528 года родилась единственная дочь — Жанна д’Альбре, унаследовавшая непокорный дух своей матери, но не имевшая ее обаяния. В ней рано проявился жесткий и суровый характер. Правда, в раннем детстве это милое и нежное дитя сравнивали с агнцем небесным, что, видимо, и спровоцировало злоречивых испанцев (а возможно, и французов с берегов Луары и Сены, имевших привычку свысока поглядывать на обитателей Гаскони) на уже известную нам шутку о корове, родившей овцу.

Франциск I, распорядившись сестрой как ставкой в политической игре, уготовил ту же участь и племяннице. Не церемонясь, он забрал девочку у матери, чтобы воспитывать ее под своим непосредственным присмотром. Десять лет Жанна провела вдали от родителей, живя в замке Плесси-ле-Тур, точно в заточении. Франциск I опасался, как бы агенты Карла V не похитили ее. Хрупкая, разлученная с родителями, оторванная от родной почвы, постоянно находящаяся под неусыпным надзором, она вполне могла увянуть, еще не успев расцвести, во всяком случае — впасть в меланхолию. Однако ничего этого не случилось. Испытания лишь закалили ее. В мрачном замке Людовика XI она выковала железный характер, получив при этом наглядное представление о том, что такое государственный интерес.