Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса
Шрифт:
– Позвольте, я достану еще одно покрывало для вас, – быстро проговорил я, взяв сверток, положенный в изножье.
Разворачивая его, я не сразу понял, что это. У меня в руках оказалась львиная шкура, сохранившаяся с того устрашающего представления с мастифами, что король устроил много лет тому назад. С кушетки свисал длинный львиный хвост с кисточкой на конце, похожей на декоративную.
– Лучше. Так лучше, – прошептал отец. – Французский король… он подсказал мне, где я буду в безопасности. И оказался прав. Я выжил. Сначала я бежал от Ландуа, хотя это не представляло сложности. Я просто переоделся в платье моего слуги. Прямо в лесу.
– Да, знаю.
Внимательно рассматривая отца, я пытался разглядеть в нем черты того юного валлийца, искателя приключений. Но видел лишь старика, дрожащего под грудой одеял в жарко натопленной опочивальне.
– Французы могут быть нам как друзьями, так и врагами. Они в свое время предоставили мне безопасное убежище, но когда я стал королем, приютили у себя герцога Суффолка, Эдмунда де ла Поля.
– Белую Розу, – с горечью произнес я. – Фаворита йоркистов.
– Они не только дали ему кров, но даже признали его законным королем Англии и приняли со всеми достойными королевской особы почестями! Да, он красиво пожил при французском дворе. Но в конце концов мне удалось заставить этого лживого француза выдать его. Теперь Суффолк сидит в Тауэре. И пока он жив, вы будете подвергаться опасности.
– Несмотря на то, что мы держим его в заточении?
– Вам придется казнить его, – прозаично произнес отец. – Его жизнь для вас непозволительная роскошь.
Я оторопел. Как можно казнить человека за то, что в его жилах течет кровь рода, незаконно (или законно) рвущегося к власти?
– Я не могу! – в ужасе воскликнул я. – Он же ни в чем не виноват!
– Он существует. Этого достаточно.
– Нет!
– Он сбежал за границу и позволил, чтобы при иностранном дворе его величали королем Англии. Он вынашивает изменнические замыслы.
– Замысел еще не преступление.
– Генри! Во имя Господа, поймите, что от этого зависит ваша жизнь. Суффолк ваш враг. В стране может быть только один правитель, и если недруги сочтут вас нерешительным или мягкосердечным, вам грозит участь полоумного Генриха Шестого. Противник беспощаден, и вы должны быть таким же. Если вас не станет, воцарится хаос. Вы – единственная защита нашего королевства от беспорядка и анархии. Берегите же себя. Сие есть ваш долг, ибо вы избранное Господом орудие!
– Но забрать жизнь невинного?
– Если бы так! Он виновен кругом, подлый и мерзкий изменник! – Отец так разволновался, что приподнялся с подушек и ударил слабыми кулаками по львиной шкуре. – Не важно, разбираетесь ли вы в денежных делах, тут вы можете положиться на моих министров финансов, Эмпсона и Дадли. А лорд – хранитель малой печати епископ Фокс расскажет вам все, что вы захотите узнать о деятельности Тайного совета, и наставит вас на путь истинный. Но в деле защиты трона рассчитывайте только на самого себя. – Он откинулся на подушки, истощенный чрезмерным для него усилием. – Король обречен на нечеловечески сложную жизнь. Вам придется быть грубым, когда другие кротки и мягки, и уступчивым, когда другие жестоки и непримиримы. И…
Я подождал продолжения, но его не последовало. В тусклом свете я разглядел успокоенное лицо отца, расслышал его тихое дыхание. Он уснул.
Теперь я мог покинуть его покои. Испытывая головокружение, я едва не бегом поспешил в ярко освещенную соседнюю комнату и вдохнул воздух, лишенный густого аромата ладана и прочих
Я вернулся к себе, все еще испытывая потрясение от жестокого совета отца. Казнить моего кузена де ла Поля… Подойдя к письменному столу, я достал свои записи и нашел листок, на котором начал сочинять латинское послание. Обмакнув перо в чернила, я впервые вывел на бумаге слова: Henry Rex [20] . Мои пальцы дрожали, и я посадил кляксу. Потом сделал еще несколько попыток. Наконец рука окрепла, и на листе появилась изящная и чистая подпись. Henry Rex.
Прошла зима, весну обещали раннюю. К концу марта небеса поголубели, а берега Темзы украсились желтыми полевыми цветами. Но в опочивальню умирающего весну так и не впустили. Плотно задернутые занавеси надежно удерживали ее снаружи. Когда в саду под отцовскими окнами зацвели яблони, больной уже не мог ни видеть их, ни почувствовать их аромат.
20
Король Генрих (лат.).
Отец заметно ослабел, все больше слуг суетилось вокруг него, и мы с ним уже не вели беседы, как прежде. Не дожидаясь, пока станет совсем беспомощным, он рассказал мне все, что следовало. Теперь наше общение ограничивалось паутиной придворных церемоний, нити которой опутали даже опочивальню, препятствуя нашим тайным разговорам. Тем не менее мне полагалось присутствовать там почти постоянно, я приходил к отцу ранним утром, когда Уолси служил мессу, и торчал в покоях допоздна. Вечером камердинеры проводили сложный ритуал подготовки королевского сна (скатывали матрасы, проверяя, нет ли под ними предательских кинжалов, и кропили святой водой постельные принадлежности), а напоследок украдкой выносили груды испачканных за день кровавых салфеток. Затем опять являлся Уолси, читал вечерние молитвы, и тогда мое бдение завершалось.
Однажды мне пришлось задержаться до полуночи, отца мучили сильные боли, и он заснул лишь после того, как лекарь выдал ему успокоительную маковую микстуру. Я не спешил возвращаться к себе, мне вдруг ужасно захотелось выйти и подышать прохладным свежим воздухом. Спустившись по узкой лестнице к выходу, я оказался в дворцовом саду. Деревья стояли в цвету, освещенные округлой, но еще не полной луной. Они выглядели как вереницы призрачных невест, очаровательных и юных. Внизу плескалась разлившаяся по весне Темза, она быстро несла свои воды, поблескивающие под звездами.
Впервые с самого рассвета мне удалось остаться в одиночестве, и я содрогнулся, словно с облегчением сбросил с себя тяжкую ношу. День за днем у смертного ложа…
Я медленно шел по сказочному саду. Тени казались особенно четкими, а лунный свет отливал серебристой голубизной. Моя длинная тень плыла между неподвижными причудливыми тенями деревьев.
– …скоро умрет. Недолго ему осталось.
Я замер, неожиданно услышав чьи-то голоса. Они звучали неестественно резко и громко в прохладном безмолвии ночи.