Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
Она уже знала о нынешних его подвигах, о высоком его ратном искусстве, перед тем был у нее подкоморий подольский и, как очевидец, подробно обо всем поведал. Бася в самом начале рассказа созвала всех находившихся в монастыре женщин — игуменью Потоцкую, пани Маковецкую, Гумецкую, Кетлинг, Хотимирскую, Богуш — и по мере того, как подкоморий рассказывал, стала ужасно важничать перед ними.
Володыёвский вошел почти тотчас после ухода женщин.
Когда они нарадовались встречей, маленький рыцарь сел ужинать. Он был очень утомлен. Бася,
— Ага! Ну и что? Ну и что?
— Вояки добрые меж ними встречаются и весьма отчаянные, однако же искусные фехтовальщики средь турков — большая редкость, — говорил маленький рыцарь.
— Выходит, и я могла бы со всяким сразиться?
— Разумеется! Да только не бывать тому, не возьму я тебя!
— Хотя бы разочек один! А знаешь, Михалек, когда ты на вылазку идешь, я нисколечко не беспокоюсь. Оттого что знаю — тебя никому не осилить…
— Будто бы и подстрелить не могут?
— Тише, или господа бога нет? Зарубить себя ты не дашь, это точно!
— Одному и двоим не дамся.
— И троим, Михалек, и четверым!
— И четырем тысячам! — вставил, подразнивая ее, Заглоба. — Знал бы ты, Михал, что она тут вытворяла, пока пан подкоморий рассказывал! Я думал, со смеху лопну, ей-богу! Фыркала, что твоя коза, и каждой бабе по очереди в лицо заглядывала — должным ли образом та восхищается. Я уж струхнул даже, ну, думаю, сейчас кувыркаться начнет, а это все же занятие не слишком приличное.
Маленький рыцарь, потянулся после еды, очень он был уставший, и вдруг, обняв жену, сказал:
— Квартира моя в замке уже готова, да больно не хочется туда возвращаться! Баська, я, пожалуй, тут останусь, а?
— Как хочешь, Михалек, — ответила Бася, потупив очи.
— Ха, — вскричал Заглоба, — а меня уж тут и не мужчиной вовсе, а старым грибом почитают — игуменья позволила мне жить в монастыре. Ну, она еще поплачет об этом, ужо я постараюсь! А вы заметили, как пани Хотимирская мне подмигивала? Вдовушка она… Все, больше ни гугу!
— Ей-богу, кажется, останусь! — сказал маленький рыцарь.
А Бася на это:
— Лишь бы тебе отдохнуть хорошо!
— А отчего бы ему не отдохнуть? — спросил Заглоба.
— Так ведь мы говорить будем, говорить, говорить!
Заглоба принялся искать свою шапку, чтобы тоже пойти отдохнуть, наконец нашел ее, нахлобучил на голову и сказал:
— Да не будете вы говорить, говорить, говорить!
С тем и вышел.
ГЛАВА LII
Назавтра чем свет маленький рыцарь отправился под Княгин, где сразился со спаги и захватил Булук-пашу, знатного турецкого воина. Весь день прошел у него в боевых трудах, часть ночи на совете у Потоцкого, лишь после первых петухов сумел приклонить он усталую голову. Но едва он забылся сладким глубоким сном, как его пробудил гул орудий. И в ту же минуту в комнату вбежал денщик Пентка — жмудин, верный слуга, почти что приятель Володыёвского.
— Ваша милость! — вскричал он. — Неприятель к городу подходит!
Маленький рыцарь тотчас вскочил на ноги.
— Какие орудия слыхать?
— Наши басурман пугают. Там, разъезд большой, скот угоняет с поля.
— Янычары или конница?
— Конница, ваша милость. Как есть черные. Наши святым крестом их отпугивают, похоже черти они.
— Черти не черти, а нам туда надобно, — ответил маленький рыцарь. — Ты к жене ступай, скажи ей — в поле я. Захочет в замок прийти поглядеть, пускай идет, но чтобы с паном Заглобой вместе, на его осмотрительность только и полагаюсь.
Полчаса спустя Володыёвский уже мчался в поле во главе драгун и охочих из шляхты — эти надеялись показать себя в поединках. Из старого замка отлично видно было кавалерию неприятеля числом около двух тысяч, состоявшую частью из спаги, в основном же из египетской султанской гвардии. В этой последней служили богатые мамелюки с Нила. Сверкающие доспехи, яркие, шитые золотом куфьи на головах, оружие в драгоценных оправах — словом, великолепнейшая в мире конница. Вооружены они были дротиками, насаженными на тростниковые древки, кривыми булатами и ножами. На лошадях, резвых как ветер, они, словно радужные облака, с воем носились по полю, вертя в пальцах смертоносные свои копья. Те, кто был в замке, не могли отвести от них глаз.
Володыёвский с конниками вынесся им навстречу. Однако противникам не сразу удалось пустить в ход клинки. Турков сдерживали пушки из замка, а маленький рыцарь мог вступить с ними в единоборство только под прикрытием своих оружий — противник числом был много сильнее. И те, и другие какое-то время кружили на отдалении, потрясая оружием и громко вопя. Наконец пылким сынам пустыни надоели, как видно, напрасные угрозы, отдельные всадники оторвались вдруг от общей массы и, приблизившись, стали громко вызывать противников. Затем они рассыпались по полю и замелькали на нем, как цветы, колышимые ветром.
Володыёвский взглянул на своих:
— Нас приглашают! Ну, кто к поединку готов?
Первым вызвался отважный воин Васильковский, за ним Мушальский — меткий лучник, но и поединщик отменный; за ним выскочил Мязга герба Прус, этот на всем скаку копьем перстень поддевал, за Мязгой вызвался Топур-Падеревский, и Озевич, и Шмлуд-Плоцкий, и князь Овсяный, и Маркос-Шелюта, и несколько десятков других славных рыцарей, и драгунов кучка тоже пошла — их прельщали надежда на богатый прибыток, и в особенности бесценные арабские кони. Во главе драгун шел суровый Люсьня; покусывая льняной свой ус, он издалека высматривал, кто побогаче.