Гензель - 2
Шрифт:
— Мне жаль, — бормочу я.
Мудак в моем доме решил на сей раз ударить меня, и я пнул его по яйцам. Он ударил меня ломом за то, что я был "маленьким дерьмом".
— Знаю, ты говорила, что мне не нужны еще проблемы, или больше никто не захочет взять меня. Думаю, меня вышвырнули из этого дома, так?
Я перевел глаза на нее, осторожно, почти не шевелясь. У меня сломано ребро и швы на спине.
Я чувствую ее руку в моих волосах:
— Лукас, ты хоть знаешь который час?
—
— Полчетвертого утра.
— Ты должна спать, — тихо говорю я.
— Кто обычно приходит за тобой не в мои рабочие часы?
— Офицер, которая дежурит ночью — Мэри Джейн, — я смотрю на нее, неуверенный по поводу этих расспросов. Иногда люди спрашивают меня и хотят, чтобы я неправильно понял вопрос. Как мудак сегодня ночью, который спросил, для чего я бы пригодился. — Где Мэри Джейн, — спрашиваю я.
Надеюсь, с ней ничего не случилось. Она пожилая и пахнет парфюмом, от которого мой нос жжет, но она достаточно милая.
Шелли подходит к моей кровати на колесиках и встает перед какими-то аппаратами, задвинутыми в угол.
— Люк, — она гладит меня по щеке. — Сейчас мне уже двадцать семь. Я достаточно взрослая.
Мое сердце начинает бешено колотиться. Она умирает? Но она еще недостаточно взрослая, чтобы умирать, ведь так?
— Я становлюсь уже достаточно взрослой, чтобы завести семью.
Я чувствую себя нехорошо. Мои ребра дико ноют.
— У тебя будет ребенок? Кто отец? У тебя есть парень, Шелли?
Она едва заметно улыбается. И качает головой.
— Я думала, может быть, ты хотел бы жить со мной.
В голове гудит, когда она берет меня за руку.
— Помнишь, я говорила тебе, насколько важно, чтобы ты не попал в колонию для несовершеннолетних? Перестал зависать с теми сложными детьми из девятого класса?
Я сжимаю челюсть. Если я кивну, то из глаз польются слезы.
— Люк, я уже несколько месяцев пытаюсь усыновить тебя. Очень скоро все бумаги будут готовы, если ты согласен.
Я проигрываю битву. Мое лицо становится по-настоящему влажным от слез.
— Это еще не окончательно, но ты можешь сегодня поехать со мной домой. Твои ребра в порядке? Ты сможешь встать?
Я киваю, и она помогает мне подняться. Я обхватываю ее своими руками.
Глава 10
Леа
Я кладу руку поверх его сломанных ребер. Он хватает ее и натягивает ее, прижимая немного крепче к своей голой спине, отчего даже я вздрагиваю. Он дремлет, потому я не уверена, что он чувствует.
Но, возможно, он все чувствует. Возможно, он делает это, потому что нуждается в боли. Прямо сейчас, лежа с ним в постели, в первый раз сегодня я не была сабой и не пыталась, во что бы то
Я могу быть креативной, если он только позволит мне попробовать то, что я хочу. Даже когда он уснул, я включаю воображение, как причинить ему боль в сексуальном плане, но без крайностей.
Сейчас, когда моя рука так крепко прижимается к его спине, я задаюсь вопросом, что произошло, от чего он стал таким.
Он уже был таким в особняке Матери и скрыл это от меня?
Он был таким до того? В течение многих часов мы болтали, я ничего практически не знаю о его детстве, кроме одного, что он перебывал в куче приемных семей.
Я почти невесомо поглаживаю его по плечу, недостаточно, чтобы разбудить, и позволяю себе обдумать то, что беспокоит меня больше всего. У меня есть подозрение, что таким он стал в особняке Матери.
Он покидал свою комнату и...
Слезы катятся по моим щекам.
Я не могу покинуть свою комнату, и сделать с этим я ничего не могу, кроме как петь, когда он стучит.
Но мне по-прежнему кажется, будто это моя вина.
Там я знала его. Я любила его. Я должна была каким-то образом защитить его.
Я лежу на спине рядом с ним и задаюсь вопросом, почему любовь почти всегда приводит к боли.
Думаю, потому что за все приходится платить.
Лукас
Я просыпаюсь с гнетущей болью внутри, вспоминая ее: не мою Леа, а Шелли.
Я чувствую, как Леа гладит меня по руке, и хочу сбросить ее руку. Закричать, чтобы она остановилась. Я не заслуживаю ее утешений. Я не заслуживаю даже лежать рядом с ней.
Если бы она узнала, что я...
Если бы она узнала о различных мучениях из прошлого...
Мой желудок скручивает, и я глубоко дышу носом.
Я не могу вынести ее поглаживания пальцами, поэтому я отодвигаюсь так, чтобы она не смогла дотянуться.
Мой взгляд встречается с ее голубыми глазами. Они ласковые, искренние и добрые, в них все то, чего я никогда не заслуживал.
Зачем я привез ее сюда? Почему я думал, что смогу обращаться с ней как с остальными, ограничиться только сексом, сексом, который я предпочитаю? Я уже потерпел неудачу в этом.
Я такой чертовски слабый перед ней.
Я резко сажусь, стискивая зубы от боли в сломанном ребре.
Леа сдвигается, словно собирается залезть на меня, вероятно, желая вновь прикоснуться, но я бросаю на нее сердитый взгляд, и она садится на пятки, положив руки на бедра. Маска по-прежнему на ней.