Гензель - 4
Шрифт:
— Пожалуйста... — выдыхает он.
— Позволь мне, — шепчу я.
Он наклоняет голову еще ниже и отодвигается от моей руки. Я перестаю поглаживать его, пока слезы наполняют мои глаза.
— Мне очень жаль, что это твоя история, — говорю я. — Я бы сделала что угодно, чтобы изменить это.
Его мышцы напрягаются.
— Это неправда, — шепчу я. — То, что ты сказал о своем шраме. Ты сказал, что устал.
— Я должен был сказать...— он задрожал. — Я убил свою мать.
Он садится без помощи рук, его глаза буквально прожигают мои, даже при том, что они такие же влажные и широко
— Ты выглядишь точно так же, как она, — шепчет он. — Всё в тебе. И я помнил тебя. Думаю, что говорил о тебе. Несколько лет спустя, Мать захотела узнать... Она захотела Гретель. Она сказала, что если я помогу ей... — он качает головой, его челюсть сжимается. — Но я не стал. Она сказала мне, что позволит тебе жить вместе со мной в комнате. Но я не думал... — он вновь качает головой. Его губы дрожат. — В ту ночь, когда она привезла тебя, я был... голоден. Я изнемогал и... я пытался отобрать тебя у нее, Леа. Я пытался, и не смог удержать тебя.
Слезы катятся по моему лицу.
— Если бы я знал, то никогда не рассказал бы ей о тебе, — выдыхает он.
— Во всем этом только ее вина, — говорю я. — Тебе было... больно.
Он отводит взгляд, затем опять встречается с моими глазами.
— Она приводила меня в свою комнату и укладывала на свою кровать и... ну... заботилась обо мне, — говорит он. — Она кормила меня и накачивала спиртными. Лежала возле меня. Мы были под кайфом от таблеток и она... иногда она трогала меня. Поначалу я не обращал внимания, — продолжает он. — Я не осознавал, что происходит, а когда осознавал, то не спорил. Но... всё стало хуже. Она любила... боль. Она причиняла мне боль то тут, то там... — он качает головой. — Это началось с моей руки, — он вновь встречается со мной взглядом, прежде чем смотрит на кровать. — Я не мог вытерпеть, когда к ней прикасались, а она... сжимала ее. Она сжимала ее и ну... сосала мой член. Я знал, что когда она причинит мне боль, я могу кончить. Боль... означала, что грядет удовольствие. Мы разговаривали в ванной. Она принимала ванну, а я пил. Затем она нашла Мальчика-с-пальчика и избавилась от меня. Она поместила меня в ту комнату. До того, как привезла тебя. Но она всегда... забирала меня. Она трахала меня в ванной. Он лежал в ее кровати. И затем, она возвращала меня в комнату. Она не хотела меня, — с его губ срывается грустный смешок. — Я тоже не хотел ее. Когда она пришла ко мне, рассказывая о Гретель... я упоминал о тебе до всего этого и она нашла тебя. Я был... в отчаянии.
Лукас
Я обнимаю ее руками. Притягиваю ее к себе.
— Боже, Леа, мне так чертовски жаль.
Я хватаюсь за нее, сглатывая свои рыдания. Мое тело начинает трястись.
Она гладит мою шею.
— Все хорошо. Хорошо. Люк, я могу спросить у тебя кое-что? — она немного отстраняется и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Все что хочешь, — я легонько целую ее в волосы.
— Что случилось после того, как Шелли умерла? Куда тебя отправили, Люк? Как ты попал в дом Матери?
Мое горло сжимается. Она не знает эту часть? Если нет, то как мне рассказать ей? Я не могу рассказать ей правду о ее собственной матери. Ее биологической. Поэтому я лгу:
—
— Что узнали?
— Что я плохой. Я прошел больше, чем через двенадцать приемных семей. Они поняли, что я плохой.
— Шелли так не думала. Она любила тебя.
— Я, черт возьми, знаю, что она любила меня, — мое горло сжимается сильнее. — Любила меня, — шепчу я, — и в этом была ее ошибка.
— Это не ошибка, — говорит Леа.
— Она, блядь, мертва.
— Ты не убивал ее.
— Я виноват, — бормочу я. Я встаю с кровати и указываю ей на дверь. — Тебе нужно уйти, Леа. Я не могу больше говорить об этом.
— Я не могу просто уйти! — ее плечи поднимаются и опадают так, будто она вот-вот расплачется. — Я беспокоюсь о тебе. Я люблю тебя. Люк.
— Я не могу с этим согласиться, — говорю я, пятясь от кровати. Я приподнимаю свои забинтованные руки. — Я не могу даже прикоснуться к тебе.
— Да, ты можешь. — Она вздергивает подбородок. — И сделаешь это. — Она вылетает из комнаты и громко хлопает за собой дверью.
Глава 7
Леа
Через дорогу есть детская площадка с велосипедными дорожками, а на другой стороне высокие изгороди. Эхо рассказывает мне об этом, пока я слоняюсь по кухне без дела и переживаю о Люке.
Покинув комнату Люка, я нашла Эхо в кабинете, когда он учил Лану делать что-то на ее iPhone. Лана пыталась поймать мой взгляд, но я отказывалась смотреть на нее.
Я опускаюсь на колени и обнимаю Эхо.
— Время для детской площадки, — говорю я. — Хочешь пойти?
— Да!
Его няня — Хейли, поворачивается ко мне, продолжая готовить обед в школу.
— Вы не возражаете?
— Нет. Нет, мэм, — она улыбается, в ее голосе слышится южный акцент.
Я протягиваю Лане радионяню, когда Эхо бежит за водой и ботинками.
— У него все в порядке, но если тебе так спокойнее. — Она берет её, посылая мне насмешливый взгляд, от которого я уклоняюсь.
Следующие два часа, мы с Эхо проводим в соседнем парке, и я узнаю, что сначала Люк его патронировал.
По всей вероятности, Люк принимал участие в какой-то волонтерской программе, по работе с детьми из гетто, которые были подвержены риску оказаться под влиянием «плохих факторов». Мать Эхо была наркоманкой, а когда они оказались на улице, Люк вмешался и предложил забрать Эхо на время.
— Он любит меня, — говорит Эхо с верхушки горки. — Поэтому он усыновил меня.
Вернувшись в дом, Лана протягивает мне радионяню.
— Спит, — говорит она. — Я не думаю, что нужна ему здесь. Я буду на связи с местными врачами, с которыми он должен встретиться. Особенно с хорошим психотерапевтом. — Она протягивает мне лист бумаги. — Не возражаешь, если я уеду сегодня вечером, Леа?
— Нет. Конечно нет. Лана... — я обнимаю ее. — Спасибо тебе большое.
— Все для тебя, моя безумно влюбленная сестричка. — Она дарит мне забавную улыбку и гладит по щеке. — Будь осторожна с этим, хорошо? — она стучит по моей груди, как бы говоря: Будь осторожна со своим сердцем.