Географические открытия
Шрифт:
В другом городе выезд султана еще краше: «… с ним двадцать везиров великих выехало да триста слонов, наряженных в булатные доспехи, с башенками, да и башенки окованы. В башенках по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на больших слонах по двенадцать человек. И на каждом слоне по два знамени больших, а к бивням привязаны большие мечи весом по кентарю, а на шее – огромные железные гири. А между ушей сидит человек в доспехах с большим железным крюком – им слона направляет. Да тысяча коней верховых в золотой сбруе, да сто верблюдов с барабанами, да трубачей триста, да плясунов триста, да триста наложниц. На султане кафтан весь яхонтами унизан, да шапка-шишак с огромным алмазом, да саадак золотой с яхонтами, да три сабли на нем все в золоте, да седло золотое, да сбруя золотая, все в золоте. Перед ним кафир бежит вприпрыжку, теремцом поводит, а за ним пеших много. Позади идет злой слон, весь в камку наряжен,
Некоторые зарисовки Индии забавны и скорее напоминают арабские сказки. Вероятно многое из того, что Никитин не мог видеть своими глазами, он брал из рассказов арабских купцов: «А еще есть в том Аланде птица гукук, летает ночью, кричит: „кук-кук“; а на чьем доме сядет, там человек умрет, а захочет кто ее убить, она на того огонь изо рта пускает. Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал. А обезьяны, те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой… У оленей домашних режут пупки – в них мускус родится, а дикие олени пупки роняют по полю и по лесу, но запах они теряют, да и мускус тот не свежий бывает».
Местная кухня Никитину не понравилась: «… А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок». Афанасий поясняет, почему индусы не едят коров и быков: «Индусы быка называют отцом, а корову – матерью. На помете их пекут хлеб и кушанья варят, а той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают».
Всякий раз, сталкиваясь с иным образом жизни, иной верой и системой ценностей, Афанасий убеждался в том, что жить можно по-разному, и что каждая вера по своему правильна. «Расспрашивал я их о вере» – писал он, и сам такой подход уже отличен от позиции истинного христианина, который, согласно догматике должен не научаться «бесовским верованиям», а проповедовать слово Иисуса. Такой интерес русского купца к иным конфессиям не удивителен. XV век – это время кризиса христианства. Необходимость реформирования христианства назревала как в Европе, так и на Руси. В Чехии который год пылали религиозные войны, в Новгороде вызревала своя реформация, которая получит известность как «ересь жидовствующих». Об этой ереси достоверно известно мало, но есть все основания утверждать, что из нее могла получиться крепкая и жизнеспособная религия наподобие лютеранства.
Афанасий даже посетил вместе с индусами главный буддийский центр того времени – город Парват, о котором говорит: «… то их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка». Вид Парвата поразил воображение Афанасия: «В Парват… съезжаются все нагие, только повязка на бедрах, и женщины все нагие, только фата на бедрах, а другие все в фатах, да на шее жемчугу много, да яхонтов, да на руках браслеты и перстни золотые. А внутрь, к бутхане, едут на быках, рога у каждого быка окованы медью, да на шее триста колокольцев и копыта медью подкованы». Однако буддийским монахам не удалось привлечь на свою сторону Никитина, да и вообще большое разнообразие вер удивляло и пугало Афанасия.
Торговые и исторические наблюдения Афанасия очень точны и достоверны, он записывал не только то, что видел своими глазами, но и то, что рассказывали торговцы о других портах от Египта до Дальнего Востока. Русский купец указывает, где «родится шелк» и где «родятся алмазы», предупреждает будущих путешественников об опасностях, которые могут их ждать в здешних краях. Верил ли он в то, что в скором времени русские смогут ходить с торговыми караванами в Индию? Трудно сказать, но сведения, которые приводит Никитин, действительно были бы полезны другим купцам. Афанасий интересуется индийскими товарами и приходит к выводу, что на Руси они не пользовались бы спросом. «Говорили мне, что много в Индии товаров для нас, а оказалось для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец, да краска», – печалится он. В Бидаре купец заносит в дневник: «… на торгу продают коней, камку (ткань), шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а съестного только овощи, а для Русской земли товара тут нет».
Неправда ли загадочный фрагмент? Афанасий тщательно записывает, что продается в разных городах, делает много полезных заметок для других купцов и вдруг рубит сплеча: «да нет здесь полезных для Руси товаров!» Может быть, таким образом он пытается отпугнуть конкурентов. Есть вариант: «Хожение» предназначалось именно для тверских купцов. А всем остальным тверичи должны были говорить: вот, смотрите, сам Афанасий Никитин, первопроходец в земле той написал, что в Индии нет хорошего товара для Руси. Кстати, о товарах. Именно из Индии на Русь шли жемчуга и слоновая кость, золото и серебро. Так что лукавит купец Афанасий. Впрочем, возможно и другое объяснение: этот лукавый пассаж – продукт переработки текста дьяками великого князя Московского, мол, чего вам, купцам в Индию ходить, лучше на Руси оставайтесь. Централизация государственной власти, начавшаяся при Иване III Васильевиче и продолжившаяся при его внуке Иване IV, сопровождалась закрытостью внешних границ, дабы никто от воли царской не убежал.
В Джуннаре с Афанасием произошел загадочный случай. Местный хан отобрал у Афанасия жеребца, узнав, что купец не мусульманин и обещал его вернуть и еще дать тысячу золотых в придачу лишь в том случае, если Афанасий примет ислам. И срок назначил: четыре дня. Согласно «Хожению», дело было на Спасов день, на Успенский пост. И Господь якобы совершил чудо: накануне Спасова дня приехал некий знакомый Афанасия, хорасанский казначей Мухаммед, который заступился за русского купца перед ханом, и с Никитина сняли требование перемены веры, а жеребца возвратили. «… Случилось Господне чудо на Спасов день, – пишет Афанасий, – Господь Бог сжалился… не оставил меня, грешного, милостью своей». Сразу после этого «чуда» Афанасий пишет об Индии следующее: «А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю – оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю». Некоторые современные историки подвергают сомнению этот эпизод. Вдумчивое чтение текста «Хожения» позволяет предположить, что Афанасий Никитин за годы пребывания в мусульманских странах все-таки принял ислам, либо в этот раз, либо позже в Бидаре, когда местный вельможа Малик Хасан Бахри, носивший титул низам аль-мулька, раскрыв, что Никитин христианин, предложил ему сменить веру. Современный российский историк Зураб Гаджиев на страницах интернет-журнала «Исламская цивилизация» опубликовал статью, в которой убедительно доказывает, что даже после многочисленных правок православных писцов в тексте «Хожения» сохранилось немало свидетельств принятия ислама Никитиным.
И действительно, Афанасий на страницах «Хожения» показан как человек глубоко религиозный, текст начинается с прославления Иисуса и благословений на путешествие, полученных им от его духовных наставников. В дальнейшем его настороженное отношение к исламу постепенно проходит, он даже приводит в путевом дневнике суннитскую легенду о наказании городу Рее за убийство имама Хуссейна. В своих путешествиях по исламским странам Афанасий выдает себя за мусульманского купца Юсуфа Хорасани, но втайне якобы придерживается христианских обрядов. Однако соблюдение обрядов создает большие трудности, поскольку мусульманский календарь не соответствует христианскому, а книги и календари были утрачены еще в самом начале его путешествия. Испытывая потребность в общении с Богом, Афанасий стал поститься в Рамадан вместе с мусульманами «по вере Мухаммеда, посланника Божья, а когда Пасха Воскресения Христово, не знаю, постился с бесерменами в их пост, с ними и разговелся». Кроме того, в тексте его записей вместо привычных православных молитв появляются слова: «Олло акберъ, Олло керим, олло рагим!» или «Олло худо, олло акберъ, олло ты, олло керимелло», в которых без труда угадываются обращения к Аллаху на арабском и персидском языках. Именно такие записанные кириллическими буквами исламские молитвы сохранились в Летописном и Троицком изводах. Переписчики, составившие Суханов извод, сохранили текст молитв, изменив слово «Олло» на «Богъ» или «Боже».
В индийском Бидаре Никитин размышляет о судьбах русской земли. Перечислив преимущества земель, в которых он побывал – Крыма, Грузии, Турции, Молдовы и Подолья, – он молится за русскую землю, но при этом добавляет: «На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость!» Вот любопытный момент: Афанасий называет правителей Руси эмирами. Похоже, что в течение путешествия он действительно постепенно превращался в арабского купца.