Географические открытия
Шрифт:
Там же в Бидаре Афанасий стал свидетелем выступления мусульманского войска во главе с Махмудом Гаваном на джихад против индуистского виджаянагарского князя. Ошеломленный видом трехсоттысячного войска, уходившего на войну за веру, путешественник пишет: «Такова сила султана бесерменского!», а затем прибавляет по-персидски: «Маметъ дени иариа». Что же означают эти слова? Перевод таков: «А Мухаммедова вера годится». Эти слова сохранились в тексте «Хожения» благодаря тому, что христианин-переписчик не знал их перевода. Они демонстрируют изменившееся отношение Никитина к исламу. Подтверждают это и следующие фразы на персидском: «а правую веру Бог ведает. А правая вера Бога Единого знать, имя Его призывать, на всяком чистом месте в чистоте». Дело в том, что в этих фразах выражен исламский «символ веры», указывающий на основополагающие понятия ислама: Единый Бог – это Аллах,
И, наконец, заканчивается текст «Хожения» пространными исламскими молитвами. Если считать, что последние строки путевого дневника были написаны Афанасием перед смертью, то получается, что в последние часы своей жизни он молится Аллаху как правоверный мусульманин. Заключительная молитва в «Хожении» Афанасия Никитина состоит из трех частей: общего прославления Бога, искаженного написанием прославления Аллаха по 22–23 аятам 59-й суры Корана и безошибочного по порядку и довольно точного по написанию перечня эпитетов Аллаха, начиная с 4-го по 31-е его «имя». Вот она (по Троицкому изводу): «Олло перводигырь! Милостью же Божиею проеидох (прошел) же три моря. Дигырь худо доно, олло перводигирь доно. Амин! Смилна рахмамъ рагымъ. Олло акберь, акши худо, иллелло акши ходо. Иса – рухолло, аликсолом. Олло акберъ. Ла илягиля илл Олло. Олло перводигерь. Ахамду лилло, шукуръ худо афатад. Бисмилнаги рахмам ррагым. Хуво мугу ллязи, ля иляга ильля гуя алимул гяиби ва шагадати. Хуа рахману рагыму, хуво могу лязи. Ля иляга ильля гуа. Альмелику, алькудосу, асалому, альмумину, альмугамину, альазазу, альчебару, альмутаанъбиру, альхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькахару, альвахаду, альразаку, альфаиагу, альалиму, алькабиру, альбасуту, альхафизу, альъррафию, альмавифу, альмузилю, альсемию, альвасирю, альакаму, альадьюлю, альятуфу!»
Перевод: Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! Аллах велик, Боже благой. Иисус – дух от Аллаха, мир ему. Аллах велик. Нет бога, кроме Аллаха. Господь – Промыслитель. Хвала Аллаху, благодарение Богу всепобеждающему. Во имя Аллаха милостивого, милосердного. Он Бог, кроме которого нет Бога, знающий все скрытое и явное. Он Милостивый, милосердный. Он не имеет себе подобных. Нет Бога, кроме Него. Он Властитель, Святость, Мир, Хранитель, Оценивающий добро и зло, Всемогущий, Исцеляющий, Возвеличивающий, Творец, Создатель, Изобразитель, Он Разрешитель от грехов, Каратель, Разрешающий все затруднения, Питающий, Победоносный, Всесведуший, Карающий, Исправляющий, Сохраняющий, Возвышающий, Прощающий, Низвергающий, Всеслышащий, Всевидящий, Правый, Справедливый, Благой.
Как мы видим, Афанасий Никитин называет Иисуса «посланник и дух от Аллаха», что противоречит христианскому пониманию Иисуса как части Троицы. А определение Иисуса «Иса рухоало» («Иисус дух Божий») не является отражением каких-то специфических антитринитарных (выступающих против догматического учения церкви о Святой Троице) воззрений Афанасия, как предполагали некоторые ученые (Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV – первой половине XVI вв. М., 1960, с. 185), ведь такое представление не получило широкого распространения в современных Никитину или позднейших русских ересях, но практически полностью соответствует догматике Ислама: «Ведь Мессия, Иса, сын Марйам – только посланник Аллаха и его слово… и дух его» (Коран. Пер. И. Ю. Крачковского. М., 1903, 4:169 (171); ср. там же 2:81 (87); 5:109 (ПО)). Очевидно, перед смертью Афанасий Никитин, как и в остальных случаях, повторяет известную ему мусульманскую молитву. Возможно, что к такому шагу его подтолкнула неспособность Русской православной церкви остановить братоубийственную войну между русскими государствами и тот факт, что церковь благославляла ратников на такое братоубийство.
Но вернемся к странствиям Афанасия. Проведя в Индии несколько лет, он решил возвращаться на Русь. Истинные причины этого не совсем понятны. В «Хожении» он утверждает, что это произошло как раз после беседы с одним исламским чиновником, предлагавшим Афанасию сменить веру, обосновывая это тем, что Афанасий вдали от родины не соблюдает христианские обряды. Однако, насколько это было действительной причиной, не совсем понятно. Дело в том, что возвращение Афанасия на Русь окружено загадками, а сам текст «Хожения» видимо подвергался многочисленным правкам.
По пути на Русь из Индии Никитин проездом побывал и в Эфиопии (так на греческий манер русские называли Африку). Этот эпизод весьма странен, поскольку корабль шел в Ормуз, моряки были весьма опытными, и такой «крюк» с заходом в Африку и на Аравийский полуостров кажется не очень достоверным. Однако рассказывающий об этом текст «Хожения» вполне соответствует географическим реалиям того времени. Может быть, Афанасий записал эту часть пути со слов бывалых арабских и персидских мореходов в надежде на то, что эти сведения помогут тем купцам, которые будут идти следом за ним. Ведь в других местах «Хожения» Никитин цитирует арабские периплы, указывающие путь от Ормуза до Северного Китая.
В отличие от пути в Индию, обратная дорога была короткой и быстрой. В порту Дабхол он сел на корабль, который шел через Эфиопию, Маскат и Ормуз, и добрался до Персии. В Персии он останавливался в городах Лар, Шираз, Йезд, Исфахан, Кум, Тебриз. Далее он отправился в Эрзинджан в Турции, оттуда – в Трабзон. Так, пройдя два моря, Каспийское и Индийское, он добрался до третьего – Черного. В Трабзоне турецкий чиновник принял Никитина за шпиона и ограбил его.
В Каффе было неспокойно. Крымская орда несколько лет назад стала официальным вассалом Турции, но к торговым городам на побережье относилась благожелательно, ведь из них приходили богатые товары. Формально принадлежавший генуэзцам город был населен купцами из разных стран – молдаванами, грузинами, греками, евреями, зихами, арабами, русинами, болгарами, армянами. Только христиан в городе было более 70 тыс. человек. Именно разборки двух противоборствующих армянских кланов, имевших большой авторитет в городе, станут позже формальным предлогом для захвата Каффы турками. Однако это будет несколько лет спустя.
В Каффе Афанасий узнал последние новости: Новгород пал и присоединен в Великому княжеству Московскому, захватчики разграбили город и потопили его в крови. Этому предшествовала большая битва, в которой с обеих сторон погибали русичи. Только вот новгородцы умирали за свою свободу, а их противники – за славу своих князей. И вот еще какой неприятный нюанс был у той битвы – тверичи, ведомые великим князем Михаилом Борисовичем, воевали на стороне московского великого князя Ивана Васильевича. Михаил Борисович надеялся таким образом заслужить благосклонность московского князя, продлить время своего правления, оттянуть предстоящий поход московитов на Тверь. Была там и другая интрига, личная – правивший в Новгороде Михаил Олелькович был братом жены великого князя Тверского Михаила Борисовича. Но как только умер его брат Семен, Михаил Олелькович, спешно покинул Новгород, надеясь получить престол в Киеве. Великий князь Литовский отказал в этом, и Михаил Олелькович остался ни с чем.
А тем временем Михаил Борисович вместе с Иваном Васильевичем пошел на Новгород.
Именно на прибытии в Каффу в 1472 году обрывается текст «Хожения». Афанасий Никитин исчезает из истории. Известно лишь то, что зимой 1474/75 года он умер или погиб при загадочных обстоятельствах близ Смоленска. Предполагают, что все это время он добирался до родной Твери и умер буквально в сотне километров от нее. Два с лишним года – даже пешим путем это очень медленно. Поэтому есть основания предполагать, что «выпавшие из истории» два года жизни путешественника прошли столь же интенсивно, как и предыдущие.
Где же мог быть Афанасий? Возможно, он ходил с посольством от великого князя Тверского к великому князю Литовскому с просьбой стать на его сторону в борьбе против Ивана III Васильевича. В таком случае становятся понятны два факта – внезапная смерть путешественника близ Смоленска, входившего в то время в Великое княжество Литовское и то, что выдержки из «Хожения» попали в написанную русинами Львовскую летопись. На обратном пути в родную Тверь его выследили агенты Ивана III Васильевича, убили и забрали как записки, так и договор о союзе или какой-то другой важный документ. Невероятно? Напротив, вероятность такого развития событий весьма высока, в то время убийства и шантаж были основным оружием дипломатии. Редко о каком правителе средневековья не говорили, что он был убит или отравлен своими же приближенными. Так что же сомневаться в убийстве какого-то мелкого купца или дипломата? Можно выдвинуть и иную версию: что он был послан в Константинополь к патриарху с поручением от тверского архиепископа Геннадия, который не желал покоряться равному ему по церковному чину архиепископу Московскому. В пользу этой версии говорит например то, что Никитин хорошо знал арабский, персидский и, возможно, турецкий языки. Да и погиб Афанасий на Днепре, веками служившим путем из Константинополя на Русь и в Скандинавию.