География растений
Шрифт:
Вильгельм Гумбольдт был своим человеком.
Веймар, с того момента как в нем поселился Гёте, делается
центром литературной и художественной жизни Германии, тогда как
Иена, где Шиллер был в то время профессором истории, становится
сосредоточием научной жизни.
Это были годы особенно сильного увлечения Гёте
естествознанием. Как раз в 1790 г. была опубликована его «Метаморфоза
растений», а затем и его работы по оптике, как предварительные
материалы «Учения о красках». Гумбольдт, увлеченный ботаническими
проблемами, работавший в это время над влиянием гальванических
раздражений на мускульную и нервную системы, был для Гёте
чрезвычайно желательным собеседником. «Братья Гумбольдты,—писал
он в 1797 г.,—были здесь и все что касается природы было предметом
разговора с философской и научной стороны»; и в том же году
в письме к Шиллеру: «Я очень приятно и полезно провел время
с Гумбольдтом; мои естественно-исторические работы, благодаря
его присутствию, пробудились от своей зимней спячки». Такое
отношение к Гумбольдту продолжалось до самой смерти Гёте,
усиливаясь с годами все больше и больше, хотя научные взгляды
Гумбольдта далеко не всегда находили сочувствие в Гёте.
Так, в более поздние годы, он не мог простить Гумбольдту его
отказа от нептунизма и утверждения значения вулканических
явлений в истории земли. Для всего склада характера Гёте постепенная
эволюция земного рельефа была гораздо более приемлема, чем
развитие его в результате вулканических революций в земной коре.
Гёте никогда не смог отказаться от этих устаревших научных
взглядов и не мог простить Гумбольдту его идей, ниспровергавших эти
старые учения.
Но это разногласие в мнениях не умаляло в глазах Гёте Гумбольдта
как ученого. «Хотя его способ,— писал он Вильгельму Гумбольдту,—
воспринимать геологические явления и ими оперировать для моей
церебральной системы совершенно неприемлем, тем не менее
я с настоящим интересом и удивлением наблюдал, как то, в чем
я никак не могу себя убедить, у него последовательно связано».
Гумбольдт с своей стороны высоко ценил Гёте, как ученого. Это
выразилось между прочим в посвящении ему Гумбольдтом
немецкого издания «Идей о географии растений». Виньетка к этому
посвящению, нарисованная Торвальдсеном, изображает гения поэзии
в виде украшенного лавровым венком Аполлона, снимающего
покров с богини Изис, у ног которой лежит книга с надписью
«Метаморфоза растений», что должно было изображать, что и поэту
свойственно раскрывать тайны природы.
В 1816 г., в год смерти жены Гёте, когда Гумбольдт прислал ему свои
«Идеи о физиономичности растений», он ответил ему стихотворением:
Но, несмотря на такое взаимное признание друг друга, несмотря
на то, что как для Гёте, так и для Гумбольдта, целью научного
искания было установление общих законов, управляющих природой,
они, как естествоиспытатели, были полной противоположностью
один другому: Гёте был чужд настоящего научного исследования
природы, для Гумбольдта же, как раз наоборот, методом работы
было «только сопоставлять факты и никогда не касаться объектов,
которые лежат вне границ нашего современного опыта».
Этот точный анализ природных явлений был еще более
неприемлем для Шиллера, чем для Гёте, что чрезвычайно ярко отразилось
в его характеристике Гумбольдта, данной им в одном из своих писем,
относящихся к этому времени: «Об Александре я не имею вполне
законченного мнения; но я боюсь, что, несмотря на весь его талант
и неустанную деятельность, он никогда не даст ничего крупного
своей науке. Чересчур мелочная, беспокойная суетливость присуща
всей его деятельности. Я не вижу в нем ни искры чистого,
объективного интереса, и, как это ни странно звучит, я нахожу в нем,