Геологическая поэма
Шрифт:
— А ты мужественный парень, — проговорил он все с той же задумчивостью. — Боишься, а летаешь. Я бы так не смог.
— Намек понял, — Георгий добродушно хмыкнул, затянулся и, округлив, как для поцелуя, губы, выпустил шарообразный клубок дыма. — Но дело-то в чем: мне жить еще не надоело. Тебе, наверно, тоже, а?
— Еще в прошлом веке один умный человек говорил: сидящие рискуют не меньше бегущих, — сказав так, Роман даже удивился про себя, до чего мирно это получилось; он бывал вспыльчив и сознавал за собой такой грех, однако рассердиться на Георгия
Холодящий порыв ветра пронесся вдруг над полем. Роман вскинул голову — на северо-западе, над сизой стеной залесенного хребта, стремительно возносилась туча. Она как бы вскипала, клубясь и стремительно меняя свои очертания. Цвет у нее был чисто-белый, но с легкой желтизной в толще.
— Снежный заряд, — безмятежно отметил Георгий. — Да еще, наверно, с градом. — Он что-то прикинул, смерял взглядом и добавил — Стороной пронесет.
Роман промолчал. В предыдущие дни он уже видел такие же тучи, приходящие оттуда же. Все они с точностью бомбардировщиков выходили на массив и над ним же и «разгружались»; дальше на юг не шли — не пускал горный хребет. Такова была арифметически точная закономерность местных воздушных течений.
Он взглянул на часы: начало третьего. Минут через пятнадцать — двадцать на тех троих, находящихся в глубине массива, обрушится вся эта пакость, именуемая снежным зарядом. Одно к одному! Роман стиснул зубы и бесцельно зашагал по краю летного поля…
К четырнадцати часам стало окончательно ясно, что район имевшиеся в его распоряжении возможности уже исчерпал. После сообщения диспетчера о неудаче с геофизическим вертолетом Ревякин тут же переговорил по телефону с райкомом, после чего — снова с диспетчером. Единодушное решение было таково: срочно выходить на город по трем каналам — Кузьмич напрямую связывается с командиром авиапредприятия, Ревякин звонит начальнику управления, райком обращается к своему вышестоящему руководству. Находящиеся в городе три различные инстанции отвечали по-разному, но смысл был один: начинаем изучать возможности, ждите…
Георгий оказался прав: снежный заряд, точно, пронесло стороной; перевалив через отроги, он ушел в сторону массива — как и предполагал Роман.
Москвич успел уже раз пять медленно обойти по периметру летное поле — его деятельная натура решительно не выносила пассивного ожидания.
— Мне это как серпом по горлу, — сказал он, в очередной раз представая перед Толей, который неприкаянно мыкался возле вертолетов.
— Ждать да догонять — хуже нет, — вздохнул тот. — Кстати, время уже к трем.
— М-да, солнце выше ели, а мы еще не ели, — угрюмо проворчал Роман и тоже взглянул на часы. — Знаешь, мы совершили крупную ошибку. Кому-то надо было сразу же идти туда, к ним. Хотя бы для моральной поддержки, как ты считаешь?
— Между прочим, и у меня тоже… — начал Толя и вдруг замолчал — он увидел, как Рассолов, спустившись из пилотской кабины, скорыми шагами направился к ним.
— Как говорил Остап Бендер, лед тронулся, господа присяжные! — прокричал тот еще издали: вид у него был по-особому оживленный. — Сюда летит «блондинка»!
— А кто это такая? — изумленно воззрился Роман.
— Что за блондинка? — удивился и Толя. Вертолетчик беззаботно рассмеялся.
— Да, вы ж не знаете! У нас в отряде есть одна машина желтого цвета, поэтому так и прозвали…
— Значит, еще один вертолет… — Роман задумчиво взъерошил волосы. — Хм, а он что, особенный какой-то?
— Да нет, такой же МИ-четвертый, только сначала он был пассажирским… — Рассолов опять засмеялся. — Но главное, конечно, не это, а кто командир…
Роман скептически прищурился:
— Ну и кто же?
Оставив без внимания его тон, Рассолов со значением, почти торжественно произнес:
— Командиром на «блондинке» летает Ахмет.
— Ого! — москвич с усмешкой глянул на Толю. — Как это там у Лермонтова? Азамат, Карагёз, Казбич… И что — он действительно такой лихой Джигит, этот ваш Ахмет?
— Ахмета Диасовича считают одним из лучших вертолетчиков страны, — уже значительно суше отвечал Рассолов.
— Даже так, да? — Роман хмыкнул с нескрываемым недоверием. — Что ж, ладно. Хорошо. С двумя лучшими мы уже познакомились, посмотрим теперь на третьего…
Молодой командир оскорбленно вспыхнул:
— Только давай без этого… без подковырок. Я ведь тоже могу… Например, поинтересоваться, почему ты, допустим, не кандидат наук…
Роман расхохотался — весело и необидно. С подкупающей непосредственностью пихнул Рассолова в бок, подмигнул:
— Извини, старик. Не сердись. Будем когда-то и мы рысаками!
— Нет, но надо же учитывать, — недовольно пробурчал Рассолов. — Москва не сразу строилась… У Ахмета опыт… больше пяти тысяч часов налета… Мне еще тянуться надо…
Заходящая на посадку светло-желтая, как яичный порошок, «блондинка» показалась Роману какой-то очень легкой, чтоб не сказать — легкомысленной. Недаром ее так прозвали.
Он машинально посмотрел на ее стоящих на земле собратьев: тускло-зеленая защитная окраска, которая одинаково роднит их и с вездеходом-амфибией и с лягушкой… узкое и высокое остекление пилотской кабины: воображению невольно рисуется доисторический ящер с глазищами выше лба — как у крокодила… В общем, возникал смутный образ чего-то такого, что неуловимо связывалось со словами: амфибия, рептилия, птеродактиль…
И вот «блондинка»… Она развернулась, продолжая снижаться, и в какой-то момент Роман увидел ее под таким ракурсом, что в голове вдруг вспыхнуло: гитара! Этот цвет… вздутый корпус… хвостовая балка, напоминающая гриф… струнная натянутость в звенящем звуке несущего винта… Что-то посветлело — не то вокруг, не то в душе, «Посмотрим, что за гитарист прибыл на сей раз и что он нам сыграет…» Роман, сам того не замечая, наблюдал за приземлением вертолета с широкой улыбкой. А когда спохватился — тут же мысленно обложил себя за неуместный телячий восторг и сделал постное лицо. Впрочем, другие продолжали улыбаться.