Геополитика постмодерна
Шрифт:
«МК»: И все же о будущем терроризма...
А. Дугин: Думаю, что неспровоцированного террора в будущем либо вообще не будет, либо он будет микроскопический. Если же все-таки мир преодолеет однополярность и станет многополярным и появятся несколько центров силы, то можно будет говорить о новом, неинструментальном значении террора. Но это слишком гипотетическая и далекая перспектива.
«МК»: Возможен ли в России политический терроризм на нынешнем этапе и в перcпективе?
А. Дугин:
«МК»: А ныне существующие: НБП, комсомольцы?
А. Дугин: Но это просто хулиганство в лучшем случае. Неадекватность подростков, детский сад.
«МК»: Но суд над Лимоновым за организацию восстания в Казахстане – это серьезно.
А. Дугин: Ну, есть вещи, которые не обсуждаются: Владимир Жириновский, Борис Моисеев. Можно поговорить на тему, в чем феномен Бориса Моисеева, но я не хочу. Из той же серии и восстание Лимонова в Казахстане. Иногда обезьяны выдают себя за людей, люди – за обезьян, и кто-то верит: это наше общество, – но всерьез обсуждать это я не готов. Единственный вопрос, который возникает: зачем нужно было заниматься борьбой с Лимоновым российским спецслужбам?
«МК»: И зачем?
А. Дугин: Думаю, что у некоторых сотрудников ФСБ крайне формальное представление о борьбе с политическим экстремизмом. Нужно было кому-то что-то продемонстрировать, и вот появилось дело Лимонова. То же самое, что детям в песочнице выдать автоматы и сказать: вы тут пытались поднять восстание. Люди же неполноценные, неадекватные – творческие личности. Это, кстати, отчасти является показателем деградации российских спецслужб, просто недостойно, как бить детей или мучить животных...
Приложение 2
Цивилизация в единственном или во множественном числе?
Участвуют:
Евгений Волк – Московское представительство американского фонда «Наследие»;
Александр Дугин – философ, лидер Международного евразийского движения
Ведущий: После событий 11 сентября 2001 года особо старались не акцентировать тему противостояния христианской и мусульманской цивилизаций, потому что было решено из-за действий определенной группы террористов не оскорблять весь мусульманский мир. Однако сейчас, после последнего теракта на острове Бали, «Times» прямо говорит о войне радикального ислама против западной цивилизации.
Волк: На мой взгляд, речь идет именно о серьезном конфликте цивилизаций. И хотя, может быть, обобщение здесь неуместно, говорить о противостоянии всего христианского мира и всего мусульманского мира, безусловно, неправомерно. Речь идет скорее о конфликте экстремистского крыла
Этот конфликт возник не вчера и не сегодня. Об этом конфликте говорилось не одно десятилетие. О нем говорили многие политологи в бывшем Советском Союзе, когда негативные явления стали назревать в среднеазиатских и закавказских республиках бывшего Советского Союза. Тогда эти предостережения не принимались во внимание. Сейчас и Россия, и Соединенные Штаты, и многие другие страны мира, которые, на мой взгляд, принадлежат к западному христианскому миру, сталкиваются с вполне реальной и очень серьезной угрозой, которая требует решительных и незамедлительных действий.
Ведущий: Хотелось бы уточнить: почему так неохотно продолжали эту дискуссию в прошлом году? То, что нужно было собрать некую коалицию накануне войны в Афганистане, сыграло определенную роль или что-то другое?
Волк: На мой взгляд, здесь сыграл роль целый ряд факторов: это и конкретные конъюнктурные политические потребности, диктуемые необходимостью сплочения государств с самыми разными политическими ориентациями; это, безусловно, и традиционная либеральная западная политкорректность, которая не позволяет обижать слабых, обижать малых, обижать тех, кто думает иначе. Иногда такая политкорректность идет в ущерб интересам безопасности и национальным интересам тех народов, чьи интересы эти либеральные политики представляют.
Дугин: Я считаю, что это совершенно неправильный подход. Здесь речь идет ни в коем случае не о конфликте цивилизаций, а о тех издержках, которые вызывает строительство однополярного мира.
Напомню слова Жана Бодрийяра, французского философа – не мусульманина, не экстремиста, не исламиста, – который утверждал, что терактам в Вашингтоне втайне радовались европейцы. Единоличная гегемония Соединенных Штатов Америки не нравится никому. И тот факт, что радикальный ислам взял на себя миссию бросить этой гегемонии вызов, не означает, что все несогласные с этой однополярной реальностью поддерживает радикальный ислам.
Против американской однополярности выступает – скрыто, мягко, тайно – целый спектр международных политических сил. И радикальный исламизм среди них является самой слабой и непредставительной. Это скорее козел отпущения в данном вопросе.
Я напомню, что даже между Европой и США возникают геополитические противоречия. И уж конечно, Россия – со своей специфической исторической миссией, со своей цивилизационной особостью, со своей православной культурой и исламским традиционным обществом – совершенно никакого отношения к западной, иудео-христианской и тем более англо-саксонской, протестантской американской модели не имеет.
Не забудем, что исламисты были созданы самой Америкой – Центральным разведывательным управлением США – для противостояния просоветским или нейтральным режимам в арабском мире. Не будем забывать также и о том, кто вооружил радикальный ислам и кто им пользовался в течение многих десятилетий. И если теперь это тайное оружие американской политики обратилось против них самих – значит, они полностью этого заслуживают. Не надо было выстраивать эту террористическую систему, чтобы потом получить от нее ответный удар.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
