Георгий Седов
Шрифт:
Зима прошла превосходно. Совсем другое дело — создавать собственную карту доселе не исследованной местности. Георгий Яковлевич безукоризненно вычертил свои планшеты и сделал это в неслыханно короткое время. Заметил даже, что такая ретивость гидрографам не очень-то понравилась. Слышал однажды за спиной: «Выслуживается сей поручик!» Вспыхнул, но сдержался. Не объяснять же, что он не собирался выслуживаться, а просто работал со страстью, и иначе работать не мог.
В эту зиму произошла встреча: у знакомого моряка случайно столкнулся со старым знакомцем по Мореходным классам Шурой Недзвецким. Тот так и не кончил курса. Теперь приехал в Петербург
После экспедиции Седов впервые за всю жизнь почувствовал себя обеспеченным, избавленным от прежней заботы о куске насущного хлеба. Получал немного, но и потребности были невелики. Жил скромно, столовался у хозяйки. Хотя по-прежнему посылал он деньги домой, все же оставалось достаточно для одного человека, приученного жизнью к большой бережливости.
Начал посещать театры. Увлекся балетом и оперой. Вероятно, в этом увлечении сказалась детская неиспорченность, потребность в ярком, праздничном, необычайном — человека, выросшего в бедной, трудовой семье.
Глава X
АМЕРИКАНЕЦ
Ближе к весне, когда начались сборы к следующей экспедиции, Георгий Яковлевич получил книгу Фритьофа Нансена «Во мраке ночи и во льдах» — описание норвежской экспедиции к Северному полюсу на судне «Фрам». Прочитал запоем в несколько вечеров. С самого детства ни одна книга не оставляла такого глубокого следа.
Перевернув последнюю страницу нансеновского отчета, он возвратился к первой. Стал рассматривать портрет молодого высоколобого норвежца. Вот это человек! Смел, умен и настойчив. Такой имел право идти на завоевание полюса. Но он сделал ошибку. Если б не стремился он попасть на Землю Франца-Иосифа, а отправился бы прямо в Гренландию, вероятно, дошел бы до полюса, разгадал бы вековую загадку.
В этот год отправились в Архангельск рано. Первую половину лета гидрографы работали у Мурманского берега. Перед тем как направиться в Карское море, «Пахтусов» зашел в Архангельск.
Почти одновременно с «Пахтусовым» пришло в порт большое деревянное судно с тремя высокими мачтами, с белой бочкой на одной из них. На отлого срезанной корме среди золотых узоров блестела начищенная надпись «America».Вокруг грот-мачты завернулся американский — в звездах и полосах — флаг. Судно пришвартовалось к стенке в Соломбале недалеко от «Пахтусова». Матросы в полосатых тельниках быстро и ловко завезли на берег добротный стальной трос, закрепили его за рым.
По мостику расхаживали какие-то иностранцы в выутюженных туристских костюмах, в морской форме был только один — видимо, капитан.
Под вечер, когда Георгий Яковлевич возвращался из города к себе на корабль, странное судно стояло еще на том же месте; берег около него оказался заваленным горами груза: прессованное сено, доски, тюки, какие-то ящики. Со стороны невзрачного домика напротив этого корабля несся невообразимый шум. Заглянув в слегка приоткрытую калинку, Седов увидел, что весь обширный двор, прилегавший к домику, полон собак.
Удома толпилась зеваки, засматривая в калитку, и сквозь щели в заборе дивились на необычное зрелище. Спросив у одного из зрителей, что означает такое собрание псов, Седов получил неопределенный ответ:
— Кто их знает! Сказывал тут один — американская испидиция собирается на ледяную землю. Со всей Сибири собак понабирали. Всех обученных, которые могут сани тягать, скупили. В шести вагонах везли. Каждый день на корм двух коров забивают. Орава — без малого полтыщи голов. Куда такую беду?
На «Пахтусове» успели разузнать кое-что про новое судно. Оно принадлежало американской экспедиции Циглера. Ее начальник приезжал к лоцкомандиру за русскими картами и в порт, просил баржу — перевезти с другого берега десятка два каких-то низкорослых лошадок, похожих на пони, кажется, из Маньчжурии. Экспедиция направляется к Северному полюсу.
Гидрографы собирались пойти вместе с лоцкомандиром осматривать судно и экспедиционное снаряжение.
Георгий Яковлевич быстро сменил рабочий китель на новенький, опоясался кортиком и присоединился к группе, отправившейся на судно иностранной экспедиции.
Остановившись у трапа, гидрографы послали через вахтенного свои визитные карточки. Минуты через три к гостям вышел совсем молодой, крепко сбитый человек в пестром шелковом свитере, в невиданно высоких шнурованных ботинках ядовито-желтого цвета. Носатое, гладко выбритое лицо этого американца показалось очень знакомым. Такие лица нередко можно встре-тить за Кулисами в цирке, среди гимнастов и иностранцев-акробатов, и среди нерусских жокеев на ипподромах.
Было видно, что визит морских офицеров льстит самолюбию американца. Он встретил моряков крепкими рукопожатиями. Заговорил сжатыми английскими фразами, словно боялся неэкономным расходом слов показать неделовитость.
— Антони Фиала, начальник. Рад видеть. Польщен интересом ученых моряков. Ваш слуга. Прошу!.. Я покажу сначала наш прекрасный корабль.
После ответных приветствий гидрографы бегло осмотрели палубу, шлюпки, новенький вельбот и паровой катер. Фиала показал полярные сани для лошадей, парусиновые лодочки-каяки и легкие норвежские лыжи с патентованными застежками.
— Новейший патент. Первые экземпляры исполнены для меня, — похвастал он.
Подвел к раскрытому трюму.
Трюм почти доверху оказался забитым разнообразными ящиками.
На каждом выжженная надпись: « Ziegler Polar Expedition» [9]и печатная марка: на одних ящиках изображена подкова, на других — красный крест, зубчатое колесо, флажок, вилка или теодолит.
— Моя система, — объяснил американец. — Обратите внимание на марки. Они обозначают департамент, которому принадлежит имущество в ящике.
Он подозвал матроса и приказал вскрыть один из ящиков с флажком на марке. Поверх всего на ящике оказалась опись содержимого, отпечатанная на бланке, помеченном таким же значком, как на крышке. Под описью, укупоренные в роскошную пергаментную бумагу, лежали просторные, из плотнотканого шелка, балахоны с капюшоном и такие же брюки. На спине каждого балахона оттиснута черной краской мрачная эмблема — череп с костями — и красная надпись: «In hos signo vinces» [10].