Герберт Уэст, реаниматор
Шрифт:
Фантастическое событие произошло ночью в одном из военных госпиталей в Сент-Элуа. До сих пор я спрашиваю себя, не было ли это сатанинским сном, виденным мною в горячечном бреду. У Уэста имелась собственная лаборатория в здании, напоминавшем амбар. Чтобы получить его, мой друг заявил, что разрабатывает новые методы лечения в случаях увечий, которые до сего дня считались безнадежными. Он работал там, как мясник, среди залитых кровью "объектов" - я не мог привыкнуть к той легкости, с которой он манипулировал различными органами человеческих тел. Бывали моменты, когда он творил настоящие хирургические чудеса, спасал солдат, но его любимое занятие оставалось в тайне от всех. Часто из лаборатории доносился шум, револьверные выстрелы, что, естественно, было более привычным для поля боя, чем для госпиталя. "Образцы", оживленные доктором Уэстом, не предназначались ни для длительного существования, ни для показа публике. Для поддержания жизни отдельных частей человеческого организма Уэст использовал ткани зародышей пресмыкающихся. Сейчас это стало основной деятельностью моего друга. В темном углу лаборатории, в инкубаторе хранил он огромное количество клеточного материала рептилий.
Той ночью нам достался великолепный образец -
Майор Эрик Морленд Чепхэм Ли был светилом в области хирургии. Он получил назначение в нашу дивизию в тот момент, когда произошло жестокое сражение на участке Сент-Элуа. Самолет, пилотируемый отважным Робертом Хилом, на котором он летел, был сбит точно над пунктом назначения. Падение было ужасным. Хил был изуродован до неузнаваемости. Судьба оказалась жестока к великому хирургу: он был обезглавлен, но тело оказалось неповрежденным. Уэст алчно завладел тем, что когда-то было его другом и товарищем по учебе. Меня начала бить дрожь, когда, полностью отделив голову от тела, он поместил ее в специальный сосуд, в котором уже находились ткани пресмыкающегося, с целью сохранить ее для дальнейших опытов. Я буквально затрепетал, когда он приготовился разделывать обезглавленное тело на операционном столе. Уэст впрыснул в вены на руках свежую кровь, перетянул сосуды и сухожилия на шее, лишенной головы и трансплантировал на жуткую зияющую рану кожу, снятую с неопознанного трупа офицера. Я знал, чего он хотел: проверить, сможет ли столь высоко организованное тело, без головы, подать какие-либо знаки, помогающие узнать в нем Эрика Морленда. Бывший тайный реаниматор, а ныне лишь безмолвное тело, призван был сейчас сыграть роль подопытного кролика. Я вновь вижу Уэста, вводящего раствор в руку обезглавленного тела. Я не могу описать эту сцену - я сойду с ума, если попробую сделать это, потому что в комнате царило сумасшествие: куски мяса, лужи крови покрывали липкий пол до уровня лодыжки. Шершавые останки пресмыкающихся, пузырясь, медленно варились на слабом пламени в окутанном мраком углу. Наш бывший коллега, обследованный Уэстом, обладал великолепной нервной системой. Он много ждал от него. При первых спазматических движениях трупа на лице Уэста отчетливо проявился лихорадочный интерес. Он был готов, как мне казалось, увидеть доказательство того, в чем был убежден: сознание, разум могут существовать независимо от мозга, даже если у человека нет связующего центра.
Этим триумфальным опытом Уэст рассчитывал низвести вечную тайну жизни до уровня простого мифа.
Движения тела становились все интенсивнее. Под нашими жадными взглядами оно начало подниматься. Руки и ноги шевелились в различных направлениях, мускулы сокращались. Затем обезглавленное тело подняло руки с видом полнейшего отчаяния, отчаяния разумного, что без сомнения доказывало правильность теории Уэста. Нервные волокна сохранили воспоминание о последних минутах существования этого человека, его борьбе за жизнь и стремление покинуть падающий самолет.
О том, что произошло дальше, я не могу говорить с полной уверенностью. Это могло быть следствием галлюцинации, вызванной в момент попадания немецкого снаряда в здание. Кто может с уверенностью это утверждать, ведь Уэст и я остались единственными живыми свидетелями? До своего недавнего исчезновения Уэст предпочитал именно эту версию, но были моменты, когда он тоже в нее не верил. Ведь странно, что у нас обоих были одинаковые галлюцинации.
Тело приподнялось на столе, ощупывая руками все вокруг себя, как слепой, и мы услышали звук. Я не называю этот звук голосом, так как он был жутким. Его тембр не шел ни в какое сравнение со смыслом произнесенной им фразы - он просто прокричал: "Прыгай, Рональд, ради всего святого, прыгай!" Но этот звук исходил из огромного сосуда, сокрытого в темноте мрачного угла...
Глава 6
Легионы могил
Когда год назад исчез доктор Уэст, полиция буквально извела меня своими изнурительными допросами. Полицейские подозревали, что я что-то скрываю, возможно что-то очень важное. Но я не мог сказать им правду, тем более, что они бы мне не поверили. Разумеется, они знали, что Уэст занимался деятельностью, которая превосходит воображение обычного человека. Его опыты по оживлению достигли столь высокого уровня, что сохранение полной тайны стало невозможным. Та катастрофа, которой все завершилось и которая способна потрясти любого, несла в себе столько демонического, что я до сих пор сомневаюсь в реальности того, свидетелем чего я стал. Я был самым близким другом Уэста и его единственным помощником. Мы встретились много лет назад, учась на медицинском факультете, и я участвовал в его исследованиях с самого начала. Долгое время он бился над усовершенствованием раствора, который, будучи введенным в вены безжизненного тела, мог вернуть его обратно к жизни. Эта работа требовала большого количества еще не тронутых тлением трупов, и тем противоречила нормальной психике человека, здоровым естественным силам, заложенным в нем природой. "Продукция" же, получаемая им в результате опытов, - жуткие обезглавленные и расчлененные человеческие тела, которые Уэст вернул к безумному существованию. Ведь для успешных экземпляров требовались образцы первой "свежести", в нервных клетках которых еще не начался пагубный процесс разложения. Эта постоянная нужда в таком материале стала причиной морального падения Уэста. И так как добывать их всегда было трудно, однажды он "воспользовался" еще живым и здоровым человеком. Короткая борьба, укол алколоида и вот перед ним уже бездыханное тело, готовое для проведения опыта, который удачно завершился. После этого случая душа Уэста стала бесчувственной и жестокой, а взгляд холодным. Иногда своим жутким оценивающим взглядом он смотрел на людей с великолепными крепкими телами. Потом и на меня он стал смотреть подобным образом. Окружающие не могли оценить его взгляд, но они отметили мой страх, и после исчезновения Уэста меня стали подозревать в самых не правдоподобных вещах. Жуткие опыты Уэста обрекли его
Затрудняюсь назвать другие существа, оставшиеся в живых после опытов, так как с годами научное рвение Уэста приобрело фантастический болезненный характер. Он занимался уже не только оживлением тел, но и пытался реанимировать отдельные части тела как человека, так ж других живых организмов. К моменту его исчезновения число подобных опытов было огромным. Великая война, в которой мы участвовали в качестве хирургов, еще больше развила его мрачную склонность. Уэста не покидало чувство страха, он боялся своих созданий. И его болезненный трепет частично был рожден тем, что он не знал числа созданных чудовищ, но был твердо уверен в том, что при подходящих обстоятельствах они не преминут с ним рассчитаться. Его исчезновение добавило еще больше страха в существующее положение, ведь Уэст достоверно знал судьбу лишь одного из своих бывших "пациентов" - того, кто находился за решеткой.
Существовал еще один факт, последствий которого Уэст боялся. Его не покидало какое-то в высшей степени фантастическое ощущение, появившееся у него после одного опыта, проведенного на фронте. В момент жестокого сражения Уэст оживил одного своего друга, медика, который был знаком с его исследованиями и даже сам мог проводить подобные опыты. В результате падения самолета этот человек был обезглавлен, что дало Уэсту возможность продолжить исследования по изучению мозговой деятельности. Эксперимент был успешным, но все было уничтожено в одно мгновение: немецкий снаряд полностью разрушил здание, в котором проводился опыт. Остывшее тело двигалось очень разумно и, хоть это и немыслимо, но я и Уэст, мы оба были абсолютно уверены, что произнесенные звуки исходили от отрезанной головы, покоящейся в сосуде в темном углу лаборатории. Снаряд пощадил нас, но мы не были уверены, что, кроме нас, никто больше не остался в живых. Можно делать лишь ужасные предположения о возможных действиях тела без головы, нашего бывшего коллеги, знакомого с работами по оживлению.
В последнее время своим местом жительства Уэст избрал почтенный и весьма элегантный дом, неподалеку от одного из старых кладбищ Болтона. Его привлек этот уголок из чисто эстетических и символических соображений, так как большинство могил появились здесь еще в эпоху колониальных войн и, следовательно, они не представляли большого интереса для ученого, которому требовался лишь "свежий" материал. В погребе Уэст соорудил лабораторию, оснащенную большой кремационной печью для сжигания трупов или частей тела, служивших для опытов или кощунственных развлечений реаниматора.
Копая погреб, рабочие обнаружили часть стены старинного здания, которое, без сомнения, было связано со старым кладбищем. Глубина была слишком большая, и навряд ли стена имела отношение к одному из старинных погребений.
Однако произведя некоторые подсчеты, Уэст заключил, что это могла быть тайная комната рядом с могилами Аверилиев, последнее захоронение которых произошло в 1786 году. Я был вместе с ним, когда он обследовал влажную стену, открытую для обозрения рабочими, и приготовился уже пережить мрачное чувство, появляющееся всегда при раскрытии секретов столетних могил. Но впервые колебания Уэста пересилили его природное любопытство. Он отступил от принципов своей циничной натуры: приказал оставить нетронутой каменную кладку и даже оштукатурить ее. Таким образом, вплоть до последней ужасной ночи она служила стеной секретной лаборатории.
Я говорил о падении Уэста, но вынужден добавить, что имею в виду лишь его психическое состояние. Внешне он оставался все тем же - холодным, спокойным, худощавым блондином с голубыми глазами за стеклами очков. Молодой человек, перед которым годы и страх оказались бессильны. Он казался спокойным, даже когда думал о могиле, соседствующей с лабораторией и хранящей страшную тайну. Даже когда он вспоминал о плотоядном монстре, сидящем за решеткой в Сефтоне. Последний миг для Уэста наступил однажды вечером, когда мы оба сидели в кабинете. Он читал газету, расположившись напротив меня. Один заголовок сильно взволновал его, казалось, какое-то жуткое видение внезапно появилось из глубины прошедших шестнадцати лет. Случилось нечто ужасное в тюрьме в пятидесяти километрах от нашего дома: ранним утром, молчаливая группа человекообразных существ проникла в госпиталь. Их главарь разбудил служащих. Это был военный довольно грозной наружности, говоривший не разжимая губ; казалось, что его почти чревовещательный голос исходил из черного чемоданчика, бывшего в его руке. Его лицо было очень красиво, но лишено всякого выражения. Он набросился на вышедшего навстречу толпе директора в тот момент, когда включенный в холле свет упал на его лицо: все увидели, что это было восковое лицо с глазами из цветного стекла. Затем от группы отделился отталкивающего вида скелет, чье голубоватое лицо казалось наполовину обезображено какой-то неизвестной болезнью. Он попросил охранника открыть комнату, в которой содержался монстр-каннибал. Когда служитель отказался это сделать, был дан сигнал к атаке. Чудовища избили, растоптали надзирателей, не успевших скрыться, убив четверых из них, и в конце концов освободили узника Оставшиеся в живых свидетели клялись, что эти существа вели себя не как люди, а как безумные роботы, управляемые человеком с восковым лицом. Подоспевшие на помощь не нашли ни следов нападавших, ни похищенного узника... Прочитав статью, Уэст долгое время оставался в состоянии полной прострации. Мы долго не расходились по своим комнатам. В полночь кто-то позвонил в дверь, и Уэст прямо-таки подскочил от страха. Все слуги уже спали, поэтому мне самому пришлось открывать дверь. Как я позднее заявил полиции, на улице не было машины, зато там находилось несколько странных личностей, державших большой квадратный ящик, который они поставили перед входом, после чего один из них произнес: