Герцог и колдунья
Шрифт:
На кого мне можно положиться, а кого следует остерегаться? По сути, каждый, с кем я здесь сталкивался (кроме, разве что, байга Уфелда), играл в свою собственную игру, преследовал свои цели, стараясь использовать меня в качестве орудия. Например, мой "друг" барон Шурр более всего был озабочен возвратом былой силы и влияния. Он и верховного хана Нелена рассматривал, как и меня, с той же точки зрения. А Великий герцог? Его планы, признаться, занимали меня более всего. На какой ляд нужен я ему? Гроссведунов у него пруд пруди, королю он подчиняется чисто номинально. И еще эта история с кинжалом рода Тарраби… Чем бы на самом деле не был
Устремления Тарраби и Шеймаса рангом поменьше и по-человечески понятны. И тот, и другой не могут рассчитывать на серьезные позиции в Нелене. В своих степях — да, но не в столице. Можно сказать, что обоих я осчастливил своим появлением.
Остается еще мастер Коробка. Хороший гроссведун, но не более. Он ревностно служит своему господину. Если у него и есть какие-то личные цели, вряд ли они слишком амбициозны. Но какие-то всё-таки есть. Или он из тех, кому важен не конечный результат, а сам процесс?
И еще Хитар. Может быть, самое непонятное существо. Роль двойника, которую ей предуготовили, объясняет многое, но далеко не всё. Если бы Уфелд обладал магией, он мог бы полностью подчинить себе неопытную девушку и доставить ее в Госку. Но байг — простой человек. Выходит, Хитар пошла с ним добровольно. Почему? Представить, что ее и днем и ночью контролировал на огромном расстоянии тот же мастер Коробка, я не мог. Так что же на уме у молодой колдуньи, защищающей свое сознание так изящно и так надежно?
Вот какие вопросы будоражили меня, эмира Юрая, по пути в собственную вотчину. Но прежде мне пришлось выполнить не особо сложную, но необходимую работенку. Конечно, Шеймас не мог в полной мере удовлетвориться моим словесным заверением, что Кевлупон не ополчился против него. Этот ильхан с некоторых пор проявлял невиданную активность, и Шеймас желал знать, кого и почему Кевлупон так невзлюбил. Мне пришлось согласиться, что хан имеет право это знать.
Мы переночевали в его стойбище в отдельно поставленном для нас шатре, а утром двинулись в обратный путь. Я был в боевых доспехах ханского воина, Тарраби выделили длинный плащ с меховой опушкой, слугу же его оставили как есть. Лошади были покормлены и оседланы. После скорого завтрака отправились и мы. Признаться, я ждал, что Тарраби, заполучив вожделенный кинжал, постарается от меня побыстрее отвязаться, но он не смалодушничал. Тем более, ехать нам все равно было по пути.
Хан по большей части молчал, лишь однажды спросил, почему за нами следуют лошади, на которых мы прибыли к Шеймасу.
— Их надо вернуть табунщику, — пояснил я, отчего ханская бровь удивленно поползла вверх. Незачем Тарраби было знать истинные причины моего благородства.
Когда мы встретились с табунщиком, я отозвал его в сторону. Еще в первую нашу встречу я заприметил чумазого подпаска лет двенадцати. Табунщик не стал упрямиться
Въехав в Сум-Калам, мы распрощались с Тарраби, у которого прямо-таки глаза засветились от облегчения. А мы с пастушком отправились дальше, следуя указаниям, полученным мною от Шеймаса.
— По-моему, это здесь, — сказал я, отыскивая взглядом нужные приметы.
Мы остановились у высокого глухого забора.
— Возьми эту вещицу, — протянул я парнишке браслет Шеймаса. — Становись на седло и перелезай через забор. С той стороны — трактир, в него с внутреннего двора ведет всего одна дверь. Не останавливаясь, сразу пройди в зал. В твой голове неожиданно появится образ мужчины, сидящего там. Ты сразу узнаешь его. Подойди и спроси, не он ли потерял этот браслет. Если признает его своим, отдай. Если откажется… тогда браслет твой. В любом случае возвращайся тем же путем. Крикнешь, и я перекину тебе веревку.
Пастушок заворожено рассматривал браслет. Хоть и без камней, но он был очень тонкой работы, и для парнишки представлялся целым сокровищем. Пришлось легонько шлепнуть его по соответствующему месту, чтобы вернуть к реальности.
Уже через пару минут с той стороны забора раздался мальчишечий голосок:
— Дядь, кидай веревку!
С проворностью обезьянки паренек перемахнул через стену. В зубах его была зажата мелкая монетка. Я добавил свою, золотую.
Мне незачем было спрашивать о чем-то. Кевлупон, конечно же, знал о существовании браслета и клюнул на приманку. Теперь мысли его будут известны и мне, и Шеймасу (с моей помощью). Отпустив своего маленького помощника, я направил коня к городским воротам, через которые всего полчаса назад въехал в Сум-Калам. Там меня ожидали три всадника в тех же доспехах, что были и на мне.
— Ну что, Юрай? — нетерпеливо обратился ко мне один из них.
— Всё в порядке, высокий хан, — заверил я его.
— Как ты узнал меня? — изумился Шеймас.
Я лишь улыбнулся в ответ. Как объяснишь несведущему в том человеку, что астральный образ не заслонит не то, что походный ковер, но даже железобетонная плита?
Кивком головы я отозвал Шеймаса в сторонку.
— Все действия Кевлупона направлены против Мыпчаков, как против местных, так и тех, кто проживает в Качкаре.
Мыпчаки, хоть и не принадлежали к княжескому роду, имели значительный вес в обоих государствах. Из их среды вышло немало толковых советников, крупных купцов и колдунов. По какой причине их невзлюбил ильхан Кевлупон, я предоставил разбираться самому Шеймасу.
— Теперь, хан, ты без особого труда будешь читать его мысли. Достаточно сосредоточиться на образе браслета, особенно перед сном. Если раздобудешь щепотку порошка голубиника, дело пойдет еще успешнее. Я выполнил свои обязательства. Дело за тобой.
— Я тоже держу слово, Юрай-сар. Вот жалованная грамота. Поклонитесь моему эмиру, воины, — приказал он всадникам.
Ханская грамота перекочевала ко мне за пазуху.
— Наши пути расходятся, — сказал Шеймас, трогая поводья. — Свой удел ты найдешь без труда. Следуй за своей тенью и уже через четверть часа твой путь упрется в березовую рощицу. Обогнешь ее справа и увидишь свой дом над небольшой речушкой. Заливные луга по правому берегу твои. Управляющий подскажет, где взять коней. Табун небольшой, но больше твои земли всё равно не прокормят.