Герцог-обольститель

Эшуорт Адель

Она поняла, что не сможет пошевелиться, не разбудив его, хотя инстинкт подсказывал ей, что она должна выскочить из постели и убежать, притом прилично одетой.

Но может быть, он и не ждет, что она будет что-либо говорить или делать? Возможно, он просто встанет, оденется и больше никогда даже не заговорит об этом... несчастном случае? Хотя вряд ли Сэмсон назовет то, что произошло, несчастным случаем. Впрочем, как и она.

В ее голове был настоящий сумбур, мысли путались, но все же она решила,

что это было самым замечательным – пусть даже самым болезненным – событием в ее жизни.

Он был просто великолепен. Он был так внимателен и нежен, словно на самом деле любил ее и щадил ее чувства. Еще ни один мужчина не относился к ней так, как Сэмсон.

– О чем ты думаешь, Ливи? – неожиданно спросил он умиротворенным тоном, не пошевелившись.

Она решила, что ей все-таки следует ему ответить, несмотря на переполнявшие ее противоречивые мысли и чувства.

– Так... Обо всем... – Он тихо засмеялся:

– Оливия, тебе известно, сколько мужчин задают именно этот вопрос, ожидая при этом от женщины точно такого же неопределенного ответа?

– Я тебя не понимаю, – смутилась она.

Он приподнялся, чтобы заглянуть ей в глаза. Она помимо воли тоже рассмеялась.

– Но это же смешно.

– Вовсе нет, и тебе это известно, поскольку ты совершенный образец прекрасного пола.

Она закрыла глаза, радуясь тому, что этот непревзойденный знаток женщин лежит рядом с ней.

– Так о чем ты думаешь?

Она вздохнула, открыла глаза и, наконец, посмотрела на него. И пришла в восторг от его взъерошенных волос и выразительных темных глаз.

– А по-твоему, о чем я думала?

Он покачал головой, и на его губах появилась лукавая улыбка.

– Ты думала о том, какой я великолепный любовник.

Она не знала, куда девать глаза от смущения.

– Но это же абсурдно.

– Почему же? – Он пожал плечом. – Это нормально. – Она посмотрела на него с деланной досадой.

– Если ты обязательно хочешь знать, я думала о том, что ты был совершенно... адекватен.

Он немного отодвинулся и, нахмурив лоб, посмотрел на нее так, будто она сумасшедшая.

– Адекватен?

Она слегка пожала плечами:

– Ты, верно, думаешь, что ты великолепен, так что мое мнение не имеет для тебя значения.

Она его дразнила, и он это знал. Он опустил глаза и медленно оглядел ее обнаженное тело.

– Похоже, что в следующий раз мне придется постараться.

Неужели он это серьезно?

– Сэм, следующего раза не должно быть. Это... нехорошо.

К ее ужасу, он рассмеялся и, опустив руку, погладил ее по животу, так что она вздрогнула и покрылась мурашками.

– Ах, Оливия... Мне еще так многому надо тебя научить. А первое – это никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить такого мужчине, потому что это приводит его в отчаяние, но делает еще более решительным.

Он наконец лег рядом и тоже уставил глаза в потолок.

– Что мне действительно интересно, Оливия, так это то, почему ты встречалась с Эдмундом наедине?

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Если я скажу, обещаешь мне, что больше не затащишь меня силой в свою постель?

Его смех вызвал у нее легкое раздражение: он, видимо, не принимал всерьез ее слова.

– Клянусь, я больше никогда не заставлю тебя силой лечь со мной в постель. – Он посмотрел на нее искоса. – А теперь выкладывай.

Он, без сомнения, хитрил, ведь он на самом деле не заставлял ее и сегодня и все же сумел раздеть, и она практически сама просила его об этом, хотя вовсе не намеревалась ему поддаваться.

Она повернулась на бок, чтобы видеть его, но положила руку на грудь, чтобы как-то хотя бы немного от него отгородиться.

– Он хотел со мной встретиться. Он подошел ко мне вчера на приеме и стал настаивать на том, чтобы я пришла к десяти часам в беседку.

Всю веселость и игривость Сэмсона как рукой сняло.

– Ты должна была мне об этом сказать.

Это означало, как она сразу предположила, что он обижен.

– Знаю. Прости меня.

– Я не думаю, что он когда-либо может причинить тебе боль, но встречаться с ним наедине после того, как ты накануне застала его врасплох, не следовало, Оливия.

Он был обеспокоен, и это согревало ей душу. Она провела пальцем по его лбу.

– Ты ревновал?

– Возможно.

– Возможно?

– Он стоял слишком близко.

– Значит, ты ревновал, – промурлыкала она.

– Мне это не понравилось, – прорычал он.

– Мне тоже, – просияла она. – От него пахло каким-то дешевым одеколоном.

Сэм не удержался от смеха. Потом, без предупреждения, положил ей руку на грудь.

– Возможно, правильнее и точнее было бы сказать, что во мне проснулось чувство собственника. А еще меня беспокоило то, что я не могу прибежать и спасти тебя, поскольку это означало бы, что я должен был бы несколько минут не смотреть на тебя. А за эти минуты многое могло бы случиться.

Сэмсон провел большим пальцем по ее соску, и он тут же стал твердым, а по ее телу пробежала теплая волна.

– А что ты почувствовала, когда увидела его, Ливи?

– Я разозлилась, но мне показалась, что Эдмунду это понравилось. Он никогда на самом деле не воспринимал всерьез ни меня, ни то, что я говорю. Но я думаю, что мой приезд его здорово напугал.

– Он упомянул о твоем наследстве?

– Он сказал, что влюблен в Брижитт, и я нахожу это ужасным.

– Вот как? – Он удивленно поднял брови.