Герцог в сияющих доспехах
Шрифт:
Рипли не улыбалось выслушивать кучу обвинений и требований объясниться, не видел он и резона оправдываться перед кем бы то ни было, в том числе и перед самим собой.
Они подошли к ялику, возле которого дежурили гребцы. Благодаря наличным золотым и герцогской манере, которая не располагала ни к расспросам, ни к сомнениям, Рипли уладил дело очень быстро.
Оставалось только посадить девицу в лодку.
Задача не представлялась особенно трудной. У пассажирских лодок наличествовал длинный узкий нос, по которому пассажиры могли перейти
Рипли выбрал просторное судно, на котором свободно размещались несколько пассажиров и гребцы – ребята самые крепкие и надежные с виду из всей той братии, что дожидалась клиентов.
Уставившись на лодку, Олимпия спросила:
– Это что такое?
– Баржа лорд-мэра, по несчастному стечению обстоятельств, сегодня занята, – сказал Рипли. – Моя яхта стоит в Уортинге, как мне сообщали в последний раз. А это ялик.
С интересом наблюдавшие за ними гребцы молчали, что свидетельствовало об одном: им заплатили достаточно, чтобы обеспечить и молчание, и максимальную скорость, – поскольку лодочники на Темзе деликатностью не отличались.
– Уж больно низкая у него осадка, – с сомнением заметила леди.
– Их специально такими делают, – пояснил Рипли. – Для остойчивости и… неважно. Могу объяснить вам принципы судостроения позже. Просто давайте в него сядем, хорошо? И постарайтесь не упасть, пока не опуститесь на скамью. Но даже если упадете, то не утонете – здесь слишком мелко, – однако кому-то придется вас вылавливать. Сомневаюсь, что могу вымокнуть еще больше, но лезть в эту сточную канаву мне не хочется.
Разумеется, он полезет, если понадобится: не позволять же этим мужланам хватать леди своими ручищами.
– У меня кружится голова, – пожаловалась Олимпия.
– Так можно еще вернуться и лечь в уютную постельку.
– Нет, ни за что!
– Уверены?
Если она колеблется, он отвезет ее назад, скажет, что это одна из знаменитых шуток «их бесчестий», и на том приключение закончится. Нет, конечно, будет не так весело, как если бы Эшмонт бросился за ней в Твикенем, но даже Рипли не пал бы столь низко, чтобы дать ей по голове, выбив дух ради более изощренной забавы.
– Сейчас это было бы полной глупостью, – добавила она.
– Правильно, – согласился он. – Несомненно, как и ваше пребывание здесь, а не, скажем, на свадебном завтраке. Не кажется ли вам, что данное положение – я лишь предполагаю – может шокировать своим безрассудством?
Она воззрилась на него.
– Вы так думаете? А вас не шокирует, что вы сейчас здесь, со мной?
– Это как раз соответствует тому, как должно быть, – ответил Рипли.
– Как это? – не поняла Олимпия.
– Разве вы сами не признались, прекрасная дама в беде? Стало быть, я ваш рыцарь в сияющих доспехах.
Ее брови поползли вверх, а он добавил:
– Вот в чем разница.
– Я бы так не сказала, – возразила девушка. – В вашем случае это скорее… – В ее глазах блеснули веселые огоньки. – Катастрофа.
– Вы собираетесь садиться в ялик, или мне сделать то, что мог бы сделать другой – очень голодный и менее галантный, – а именно сбросить вас с моста? – спросил Рипли.
Олимпия посмотрела на деревянный мост, который стоял, попирая законы физики, не говоря уже об эстетике, уже лет шестьдесят. Он был выстроен под неудобным к течению реки углом и мог похвастать восемнадцатью быками, который буквально наползали друг на друга. Суда то и дело в них врезались. Злые языки утверждали, что Баттерси-бридж построили для удобства тех, кому нужно было перейти на другой берег, но вовсе не для судов, которые под ним проплывали.
Единственным мостом на Темзе, который мог бы поспорить с ним по несуразности и уродству, был его собрат в Патни, чуть выше по течению.
– Или мы просто можем подождать здесь, – предложил Рипли. – Эшмонт протрезвеет, явится сюда и спасет вас от меня.
Рипли обернулся на толпу, которая ожидала посадки на пароход: никаких признаков погони, – однако время-то шло. Долго ли они ехали в кебе? Эшмонт, верхом или в собственном экипаже, проделает этот путь гораздо быстрее, если (1) находился в сознании, (2) мог сложить два и два и (3) пришел к совершенно очевидному выводу.
Другими словами, вероятность не особенно велика.
Вновь взглянув на беглянку, Рипли обнаружил, что она за ним наблюдает. Сейчас ее глаза казались голубыми.
– Нет, – повторила девушка. – Жребий брошен. Сегодня я замуж не выйду, и точка.
Очень хорошо. Назад не возвращаемся. Отлично. По крайней мере, можно поразвлечься.
– Не поможете сесть в лодку? – попросила Олимпия. – Или желаете посмотреть, как я свалюсь в воду?
– Это было бы незабываемое зрелище, – сказал Рипли. – Только беда в том, что это позабавит также лодочников и прочих зевак, а мы и без того привлекли к себе достаточно внимания.
– Мне кажется, в этом как раз и состоит смысл вашей жизни, – заметила Олимпия. – Привлекать к себе внимание. Или это выходит случайно? Поскольку если это не так и вы все обдумали… – Ее брови сошлись на переносице. – Неважно. Лучше даже не пытаться угадать, что творится у вас в голове. В любом случае мне трудно думать, потому что трудно. Это дилемма?
– Так и не надо гадать, не надо думать – все просто!
– Это многое объясняет в поведении некоторых джентльменов, которых лучше не называть по имени. Виной всему бренди…
– Садитесь в ялик, – сказал Рипли и, сжав ее локоть, повел девушку в лодку.
Пройти по носу оказалось задачей несложной, а вот дальше началось: леди то и дело спотыкалась и ругалась как сапожник, хоть и по-французски. Кружевной тюль развевался как паруса, а ноги герцога путались в юбках. Пару раз невеста сваливалась в его объятия, и тогда приходилось чертовски постараться, чтобы самому не упасть за борт, но ему все же удалось, в конце концов, усадить леди на скамью под уродливым навесом.