Герцогиня оттон Грэйд
Шрифт:
— Идемте, леди Уоторби, — в непреклонности я монахиням значительно уступала.
Матушка Иоланта приняла меня в своем собственном кабинете, знакомом до мелочей. Настоятельница сидела на тахте у окна и, едва я вошла, указала на место рядом с собой. Мне не оставалось ничего иного, кроме как подойти и сесть рядом.
— Дитя мое, — матушка Иоланта протянула руку и накрыла мою дрогнувшую ладонь, чуть сжала, — ты же понимаешь, Ари, я никогда не отдам тебя выродку династии Грэйд.
Начало беседы не обнадеживало.
Продолжение оказалось столь же безрадостным.
— Когда-то давно, проезжая
Даже пытаясь вспомнить, я так и не сумела воскресить в памяти тот эпизод из своего детства, меж тем настоятельница продолжила:
— Уже тогда я увидела в тебе то, что очень редко наблюдала в маленьких леди — умение привлекать сердца. Редкое умение, дитя мое. И я запомнила место и девочку что, даже несмотря на начинающийся дождь, не успокоилась до тех пор, пока котенок не был найден. Спустя несколько лет ты появилась на пороге лицея Девы Эсмеры, полагая, что это чистая случайность.
— Случайности не было? — задала я риторический вопрос.
— Нет. — Матушка погладила мою похолодевшую руку: — Ни ты, ни еще десятки других девочек не появились здесь случайно — вы были отобраны лично мной и теми, кому я доверяла. И вас растили и воспитывали так, как это было нужно, Ариэлла. А я наблюдала и подбирала вас к тем ролям, что были так необходимы. И со временем стало совершенно ясно, что ты, дитя мое, станешь идеальной императрицей — символом кротости, силы воли, ума, милосердия. Такая императрица, как ты, напрочь лишенная снобизма и тщеславия, будет любима всем народом, а, следовательно, часть любви перейдет и на ее супруга.
— Боюсь, это слишком утопическое предположение, — заметила я.
— Вот как? — Настоятельница улыбнулась. — Ари, мне известно множество пар, где выходки мужа терпят исключительно из уважения к его супруге. Теперь ты понимаешь, почему я никогда не отдам тебя Грэйду?
Я вспомнила всю ту мерзость, что о герцоге писали столичные газеты, сплетни, что даже мы, лицеистки, горячо обсуждали по ночам, и эти ужасающие слухи о гибели его многочисленных невест… Да, счастливый брак лорда Грэйда со мной, безвестной бесприданницей из обедневшего рода, развеет весь образ ужасающего монстра, что так долго и планомерно создавала церковь. Ко всему прочему, я, воспитанная должным образом, несомненно, придусь ко двору, и соответственно высшее общество будет вынуждено принять и черного мага, ведь сейчас Дэсмонда не пригласят на светское мероприятие ни в один приличный дом.
— Нет и еще раз нет, — с невероятно благожелательной улыбкой произнесла матушка Иоланта, — ты слишком хороша для него, дитя мое, и слишком глупо со стороны мерзавца было заключать родовой брак.
В этом матушка оказалась несомненно права — родовой брак стал роковой ошибкой герцога оттон Грэйд. Ошибкой, которая поставила его в зависимость от продолжительности моей жизни. И теперь монахини сделают все, чтобы я жила очень, очень и очень долго, ведь пока я жива, его светлость лишен возможности жениться повторно, соответственно не сможет иметь законных наследников. И рано или поздно, но церковь получит желаемое — рудники Истаркана. Мерзкая ситуация.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, и теперь лучи проникали в кабинет настоятельницы, освещая ее стол и дневник с именами воспитанниц, новый, не тот, что был украден его светлостью. Это словно отрезвило, заставило иначе взглянуть на ситуацию — новый дневник, новые лучшие ученицы, новые интриги…
К слову, об интригах:
— Матушка Иоланта, — прервала я, — прошу простить мне мое недоумение, и все же я не могу понять причины вашей откровенности.
Настоятельница поднялась, прошла к окну, некоторое время долгим внимательным взглядом созерцала пейзаж, открывающийся из него, затем холодно произнесла:
— Я не хочу воздействовать на тебя ментально, дитя мое. Ты разумная девушка и сама превосходно понимаешь, что отказала его высочеству, основываясь на эмоциях и непримиримости, свойственной юности. Бесконечно сожалею, что в своем упрямстве ты не желаешь осознавать — все клятвы, принесенные Грэйду, были даны под принуждением. Более того — лорд оттон Грэйд несдержан в гневе и агрессии, он жесток, бесстыден, склонен к разврату и, поверь, никогда не будет хранить тебе верность. Разве этой судьбы ты достойна, Ари? — Настоятельница полуобернулась и направила на меня требовательный взгляд. — Или ты искренне веришь, что способна перевоспитать взрослого матерого черного мага? — Усмешка, и тихое: — Подумай и о том, что, выйдя во двор замка, ты нарушила прямой приказ герцога, а этого он тебе никогда не простит.
Отведя взгляд, я отчаянно пыталась сохранить лицо, не выдать эмоций, но…
— И ты превосходно осведомлена об этом, дитя мое, — рассмеялась матушка Иоланта.
А затем, вновь вернувшись к тахте, села рядом со мной и проникновенно продолжила:
— Брак с таким мужчиной как лорд оттон Грэйд — сущее наказание, Ари, и я убеждена, ты ни мгновения не сомневаешься в этом. Недоверие и постоянные проверки, он ведь будет ставить под сомнение каждое сказанное тобой слово, ревность и связанные с ней скандалы, а герцог склонен к рукоприкладству, и об этом тебе тоже известно, нетерпимость во всем, и особенно в его требовании к тебе подчиняться даже в мелочах… Это не жизнь, Ариэлла, это пороховая бочка с медленно тлеющим фитилем…
Мне хотелось возмутиться, негодовать, сказать хоть что-то в оправдание его светлости, но весь ужас заключался в том, что в данный момент матушка Иоланта была права и прекрасно знала об этом. Более того, ей было известно, что и я осознаю это. Более чем осознаю.
— Ты поклялась, Ари, — настоятельница обняла за плечи, — но хотела ли ты давать эту клятву, дитя мое? Желала ли ты этого брака? Нет, Ариэлла. Даже твой папенька, находясь на грани разорения, был готов на все, чтобы ни одна из его дочерей не попала к Грэйду. И если бы ты знала, как страдал лорд Уоторби, когда тебя обманом выкрали. Обманом, и даже хуже того — магически повлияли на него, заставив поставить подпись в брачном договоре.
И вновь истина, в каждом слове, в каждой фразе. Слезы, затуманив взгляд, медленно сорвались с ресниц…
— А Генрих тебя любит, — с материнской нежностью в голосе продолжила матушка Иоланта, — и он подобен тебе — в нем есть благородство, честь, достоинство, сострадание и чистота, а не мрак бесстыдного разврата. Он воспитан, сдержан и никогда не позволит себе опорочить доброе имя жены связью с любовницами.
Воспоминания о трех ожидающих лорда Грэйда женщинах в откровенно фривольных платьях вызвали дрожь омерзения.