Герцогиня Пять Мешков
Шрифт:
– Кто не работает, тот не ест! – объявил цверг. – Будешь готовить отдельно для нас, цвергов. А это для вас, пленников.
– А чем отличается для вас и для пленников? – спросила я, видя огромные мешки, явно ворованной пшеницы.
– Для пленников руки не моют. Для нас моют, - ответил цверг. – А у тебя руки чистые. Гляди какие! Будешь готовить для нас. Приготовь нам что-нибудь эдакое!
Мне выдали огромный котел. Я натаскала воды из подземного ручья, щедро расплескав половину по дороге.
Папа всегда говорил, что у
Я полазила по мешкам, достала оттуда все, что нужно, разожгла огонь и стала бросать в котел все подряд, как делала обычно. И кашу высыпала, и мясо кинула, и еще какой-то мох покрошила. Всего понемножку.
– Чего-то не хватает, - задумалась я, пробуя стряпню.
Пока я бегала и искала, что еще можно положить, объявили время ужина. Я сняла тяжелый котел и споткнулась, едва не упав сверху. Из корсета в котел посыпались ягоды.
***
Бертран, который встал, даже присел. На всякий случай.
– А что за ягоды? – спросил он, глядя на поцарапанные коленки. Гиос принес зелье и тряпку, и Бертран сам не заметил, как осторожно, как когда-то промакивал слезы красавиц перед расставанием навсегда, промакивал ссадины на ногах герцогини.
– Вот так вывалились, - с энтузиазмом заметила Пять Мешков, а брови герцога поднялись вверх, когда из ее декольте посыпались хрустальные и прозрачные, как слезы камни. В последний раз герцог видел такие в королевской короне. И ценились они на весь золота.
Такие камни смогли добыть только в заброшенных копях цвергов. Обычно цверги очень трепетно относились к своим копям, поэтому предпочитали покидать их, как только выработают их полностью. Три малюсеньких бесценных камушка были добыты из огромного куска породы и преподнесены королю.
– Откуда? – ужаснулся Бертран.
– Так это я упала, - шмыгнула носом Пять Мешков.- Прямо в вагонетку!
– Это когда? – спросил герцог, понимая, что сам король тоже бы хотел упасть в эту вагонетку.
Теперь у Бертрана на одеяле лежала вся королевская сокровищница, еще недавно липнувшая к теплой девичьей груди.
При мысли о прекрасной богине, которую Бертран увидел тогда в купальне, его сердце гулко ударилось о ребра.
– Так что это были за ягоды? – голос герцога был нежен. Он подбирался к ней все ближе и ближе, вот только она этого не замечала. Даже тряпочка, пропитанная целительным зельем, скользила все нежнее и нежнее, исцеляя мелкие ссадины и царапины.
– А, ягоды, - вздохнула Пять Мешков не замечая рядом близость разгоряченного фантазией мужского тела, мечтающего содрать с нее грязное и порванное платье.
– Это ягоды, которые я вам собирала, - созналась Пять Мешков, поднимая глаза на герцога.
Он уже мало что слышал, чувствуя, что еще немного и плюнет на все условности. Кровь стучала в его висках, пока распаленное воображение рисовало сладострастные картины. И стройные ножки, которые виднелись из-под юбки, помогали ему, как могли своей красотой. На помощь ножкам спешили нежные груди, которые показывалась в просторном корсете при ее дыхании.
– … потребовали цверги похлебки. Я плескала в тарелки, а потом увидела, как в столовой, - Пять Мешков смутилась, бросая робкий взгляд на герцога. Она стыдливо покраснела, а сердце командовало герцогу, что пора!
– Они все со спущенными штанами бегают. Друг за другом… - вздохнула Пять Мешков.
Но герцог плохо ее слышал, поэтому просто улыбнулся, скользя тряпкой по ее ножкам в тысячный раз. Рубашка вдруг превратилась в теплое одеяло, а штаны стали весьма тесными.
– Жалко ягодки, - вздохнула Пять Мешков. – Я их для вас собирала, потому что у вас этот… как его… петушок тю-тю. Ну, не мужик вы, короче… Я помочь хотела! Ну, чтобы мы того, ляпаться смогли!
Глава тридцать первая
«Ляпаться!», - мысленно ужаснулся герцог, содрогаясь от деревенского словечка. Но тут же на смену ему пришло слово «петушок». Бертран не подозревал, что у него есть «петушок». Даже мысленно он как-то не отделял его от себя. Ни петушка, ни гнездо с яйцами. Но теперь в мгновенье с легкой руки деревенской супруги честь, достоинство и гордость герцога превратилось в «петушка».
Но Бертран решил не сдаваться. Отгоняя от себя лишние мысли, герцог резко притянул к себе испуганную красавицу.
– Как муж и жена! – закончила свою мысль Пять Мешков, глядя ему в глаза.
Только сейчас до герцога дошло, что ягоды, после которых цверги еще долго не смогут смотреть в глаза товарищам, предназначались именно ему. И были собраны с горных склонов исключительно из лучших побуждений.
Бертран пытался припомнить холодок, который должен был пробежать по его мускулистому телу с рельефной широкой спиной, когда в голову его супруги пришла эта гениальная идея.
Герцог подумал и решил действовать наверняка, поэтому, чтобы закончить просветительскую деятельность супруги, он просто резко прижался губами к ее губам. Не успел он распробовать вкус нежных губ «трепетной красавицы, когда она молчит», как случилось нечто неожиданное.
Пять Мешков вдруг резко оттолкнула его и как огреет звонкой пощечиной!
– Это что? – спросил Бертран недоумевая.
– Женщина должна казаться недоступной, - послышался вздох Пяти Мешков. – Чтобы не думали, что я со всеми так легко целуюсь! Поэтому следовало в первый раз огреть, как следует! Так у нас в Мэртоне принято!
Бертран пока плохо понимал, что она имеет в виду.
– Вообще, принято огреть чем-нибудь тяжелым! Сковородой, например! Или оглоблей! Можно коромыслом или скалкой! – перечисляла Пять Мешков.