Герцогиня Пять Мешков
Шрифт:
Герцог уже чувствовал, что у каждой красавицы Мэртона есть свое маленькое кладбище целовальщиков. А у Пяти Мешков – некрополь на триста персон!
– И многих ты огрела? – спросила Бертран, прикидывая число женихов.
– Ну, было дело, - замялась Пять Мешков, слегка краснея. – Мартин потом помог труп спрятать… Он у меня самый лучший брат на свете! Он же гроб мастерил. А я сразу всем на деревне сказала, что брат гроб стругает для тех, кто меня обидит. Он сам так сказал! Ну вот однажды пригодился! Правда, я его легонько шлепнула, а
Бертран живо представил себе все это, мысленно посочувствовав бедняге.
– Потом с вилами и топором, - продолжила Пять Мешков, снова смущаясь. «Твою мать, он еще жив был?!! Ничего себе, как мужик за жизнь цеплялся!», - удивился Бертран, понимая, что еще очень дешево отделался за поцелуй.
– Потом с вилам и топором спине он из сарая выбрался. А там конь стоял, необъезженный… - продолжала Пять Мешков, ковыряя одеяло.
Герцог всегда отличался завидным здоровьем. И никогда не болел. Но сейчас он болел за незнакомого ему мужика, который сражался за жизнь до последнего. Мысленно вешая на грудь несчастного орден за орденом, Бертран осознавал, что он еще и подзадержался в живых.
– Конь перепугался, как начнет копытами бить! По голове попал! – рассказывала Пять Мешков, размахивая руками. Но Бертран был уже опытным, поэтому успевал уворачиваться.
«Ну все, кончился мужик!», - вздохнул герцог, заметив, что Пять Мешков умолкла.
– Когда он пытался уползти от коня, - жена подняла на Бертрана, а герцог понял. Слишком рано он списал со счетов неизвестного крестьянского паренька.
– Его нога зацепилась за поводья. Конь понес его в лес. Перепугался, бедный, - продолжила Пять Мешков. «Ну, добивай!», - мысленно разрешил герцог.
– Потом уже спустя месяц лесорубы нашли его, - Пять Мешков посмотрела куда-то на красивый потолок. – Говорят, что с топором в руке. А вокруг дохлые волки валяются…
«Рано!», - Бертран набрал воздуха в грудь.
– Умер, от голода, - вздохнула Пять Мешков. И тут же всхлипнула, уткнувшись в широкую грудь герцога.
«А я еще жив!», - мысленно заметил Бертран. Он представил себе всех предыдущих ухажеров Пять Мешков и сделал мысленное и самодовольное: «Ха!».
– Не плачь, - Бертран посмотрел на нее снисходительно и даже нежно. – Ты не виновата…
- Правда? – оживилась Пять Мешков, утирая тонкой рукой слезы.
– Правда, - соврал Бертран, глядя на россыпь роскошных волос, прикрывающих ее плечи.
– А если бы не веточка, то было бы еще хуже, - вздохнула она.
«Нет, нет, нет! Обожди!», - напрягся Бертран, глядя на кривую веточку – татуировку. – «А может быть дело в ней? Может, чародей ошибся?».
Но тут герцог вспомнил рассказы про ее мать, и лучик надежды померк.
А ведь он никогда в жизни не привязывался так ни к кому. Старина Гиос не в счет. Еще ни одна женщина не задержалась у него так надолго, как эта рыжеволосая
Внезапно Бертрану захотелось обнять ее, дабы уберечь свет от конца, мир от катастрофы и всех окружающих от страшного финала. Его руки легли на ее плечи, а она подняла заплаканное лицо с соблазнительно подрагивающими сочными губками.
«Я – самоубийца!», - вздохнул Бертран и прильнул к ним, забывая обо всем на свете. Никогда еще в жизни он не испытывал нечто подобное.
Бертран за свою долгую жизнь целовался бесчестное число раз. Но никогда еще, ни один поцелуй не вызывал в нем чувства, что это – последний поцелуй в его жизни.
По телу пробежало волнение, словно вот-вот сейчас ему на голову рухнет потолок. И от этого поцелуй становился еще слаще.
Но при этом Бертран был хитер и бдителен, посматривая во все стороны. Не трещит ли про его душу потолок. Не рушится ли башня, не горит ли любимый ковер?
Пять Мешков не сопротивлялась, а замерла, словно пойманная в силки птичка. И это только распаляло герцога, как вдруг он вспомнил про ягодки, которые вместо него сожрали несчастные цверги. На мгновенье он представил себя со спущенными штанами, преследующим любую орущую цель с явным намерением воткнуться в нее.
И тогда Бертран поцеловал ее еще раз, на всякий случай осматриваясь. Его подозрительный взгляд пока не видел ничего опасного, поэтому рука скользнула жене под платье.
– Не бойся, - прошептал Бертран, глядя с затаенной нежностью в перепуганные глаза.
– Я не б-б-боюсь, - послышался мужественный голос Пять Мешков.
«Это я не тебе, это я себе», - вздохнул герцог, не заметив, куда потянулась ее рука. Это стало его роковой ошибкой.
Рука Пять Мешков потянула за штору, а герцог тут же получил по голове старинной перекладиной, на которой держался роскошный балдахин кровати.
Бабочки в животе резко стали мушками перед глазами. Бертран шумно выдохнул, пытаясь прийти в себя и продолжить.
«Ерунда! Я еще жив!», - упорствовал он, хотя сама судьба, видимо, намекала, что «не надо!».
Герцог, решивший довести дело страсти до конца, сделал вывод, что кровать – место не безопасное, поэтому поднял жену на руки и прислонил к стене.
Адреналин бился через край, заставляя сдирать с себя одежду, пока нежная фигурка только-только начала робко отвечать на поцелуи.
«Моя!», - думал герцог, спуская ее платье на пол и покрывая поцелуями обнаженное плечико. Никогда в жизни Бертран не чувствовал ничего даже близко похожего!
И стоило ему снова окунуться в пучину назревающей страсти, как внезапно ему на голову острым углом упал портрет прапрадедушки.
– Ай, - простонал Бертран, а из рассечённой макушки тоненькой струйкой вдоль линии роста волос потекла кровь.
«Стена – тоже не вариант!», - решил герцог. Он отмел балкон, кресло возле камина, кровать, которой еще есть куда падать и выбрал стол.