Герцогиня
Шрифт:
А что, если вот так же они избили, изнасиловали ту, другую?
Максимус сжал челюсти до зубовного скрежета. Девица, восприняв это на свой счет, едва слышно заскулила и сжалась в комок.
Он вздохнул. Черти дернули ее освобождать. Что теперь с ней делать? Куда вести? В деревне, скорее всего, не примут уже. В бордель – там такого добра хватает.
Максимус, продолжая размышлять, добыл из-под сиденья флягу с ромом, сделал глоток. Потом протянул рыжей.
– На, пей. Поможет.
Пришлось поить самому,
– Ну, что? Полегчало?
– Да… господин… – это были первые слова, внятно произнесенные девицей.
Она съежилась на сиденье, стараясь занимать как можно меньше места и при этом находиться как можно дальше от Максимуса. По телу пробегала волнами крупная дрожь. Потом, словно опомнившись, рыжая попыталась натянуть повыше на грудь обрывки платья.
– У тебя осталась где-нибудь родня? – он хмуро оглядывал ее и сердился, в общем, уже на себя.
На кой черт ему спасать девиц-простолюдинок?
– Н-нет, господин, – опустила глаза.
– Врешь.
– Они… я не могу вернуться… в деревню.
– Почему?
Она вдруг вскинулась, посмотрела в упор.
– Потому что я блудница, господин. Таких, как я, в общину не принимают.
– Понял, – он задумчиво почесал бровь, – куда же мне тебя отвезти?
Рыжая совсем съежилась и посмотрела на него взглядом побитой собаки. А затем спросила:
– Что… с ними?
Он пожал плечами.
– Кому-то удалось сбежать. Хочешь вернуться?
– Нет! – и снова губы задрожали, на глазах блеснули слезы.
– За что тебя… так? – спросил Максимус, – ты же долго с ними жила. Что, каждый раз так развлекались?
Девица шмыгнула носом, потупилась.
– Ал притащил откуда-то девку, красивую очень. Я поняла, что он ее себе заберет, а я ни с чем останусь… И сперва хотела ее убить, но не смогла. Я помогла ей убежать. А потом… Ал, когда понял, что она не сама убежала, а с моей помощью… наказал.
Последнее слово рыжая выдохнула едва слышно.
А Максимус, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть удачу, вкрадчиво спросил:
– Как выглядела та девушка?
– Да как… Маленькая, щупленькая. Волосы черные, и острижены коротко, как у мужчины. Глаза необычные, то ли зеленые, то ли голубые. Я ее на лошадь посадила, сказала, чтобы в город ехала. У меня там тетка работает в большом доме…
– То есть ты помогла ей бежать и сказала, куда дальше направляться?
– Ну да, – рыжая исподлобья посмотрела на него, – что не так, господин? Мне-то она ничего плохого не делала. Ал бы меня точно бросил…
– Так, может быть, ты к Алу и вернешься? – усмехнулся Максимус, – если он тебе так дорог? Возможно, ему повезло, и он остался жив.
– Нет, –
И умолкла.
А Максимус не стал расспрашивать дальше, поскольку прекрасно понимал, что такого сделал Ал и его дружки.
– Как тебя зовут? – наконец спросил он.
– Лиса, – буркнула девица с выражением полной обреченности на лице.
– Это потому что рыжая? – усмехнулся.
– Да… Что вы… со мной теперь сделаете, господин?
Максимус пожал плечами.
– Я не знаю, – признался откровенно, – ты мне не нужна. Но, поскольку ты сделала доброе дело, я отвезу тебя к себе. Ты помоешься, переоденешься. Я вызову тебе лекаря. А потом, когда придешь в чувство, решим, что делать дальше.
***
Пока Лиса плескалась в ванной, он выглянул на улицу, поймал у дороги мальчишку-беспризорника.
– Чего мистер желает?
– Я тебя тут уже видел раньше, – Максимус, прищурившись, разглядывал чумазую физиономию.
– Конечно, мистер. Я тут неподалеку живу, в приюте. И уже выполнял ваши поручения.
Мальчишка выпрямился, пригладил торчащие во все стороны криво и косо остриженные волосы непонятного цвета.
– Вас что, выпускают из приюта?.. Впрочем, неважно. Раз уж ты выполнял мои поручения, вот тебе еще два. Во-первых, отнеси эту записку доктору Вейну, что на улице Первого Лика, тридцать два. Цифры я записал, гляди. Во-вторых, это письмо отнеси во дворец герцога Вилмера, отдай прислуге и обязательно – обязательно дождись ответа. Как принесешь ответ, получишь плату. Все понятно?
Беспризорник кивнул и сорвался с места, сверкая черными пятками. А Максимус подумал, что если мальчишка смышленый, надо взять его на заметку. Вдруг да пригодится для чего.
Он вернулся, сел в гостиной, листая утреннюю газету. В Перхеште все было спокойно, никаких изменений. Разве что несколько мелких краж, да дуэль меж аристократов. Ну прямо затишье перед бурей.
Отложил газету, принялся ходить туда-сюда, рассматривая рисунок шелкового ковра. С утра приходящая горничная убралась, ни пылинки, ни соринки. Надо будет еще того же мальчишку отправить в «Малефик», чтобы отнес заказ – время наступало обеденное, а Максимус уже и забыл, когда ел в последний раз.
– Господин… – раздалось с порога.
Взгляд метнулся к замершей в дверях Лисе.
Надо будет послать и за платьем. Не ходить же девице в подкатанных мужских брюках и сорочке… Да еще и босиком.
Лиса переминалась с ноги на ногу, тоже пристально изучая рисунки на ковре.
Теплая ванна частично вернула ей человеческий облик, и теперь, с длинными, рассыпавшимися по плечам локонами, она казалась совсем молоденькой. Избитый ребенок, не более.
– Проходи, садись, – Максимус кивнул в сторону дивана.