Германия и немцы. О чем молчат путеводители
Шрифт:
Может быть, мобинг — чисто немецкое явление? Разумеется, нет. Это один из неизбежных спутников Ellbogengesellschaft— общества, проникнутого духом конкуренции. В нем делают карьеру, расталкивая других локтями.
В Германии, если ты на работе чего-то не знаешь, это твоя проблема. Отстаешь от меня, и прекрасно! Сам учись и совершенствуйся в свободное время. Одним из наших друзей был там молодой курдский инженер-строитель. Не голова, а компьютер — наверное, мог бы быть в Ираке министром. В Германии работает на стройке техником или что-то вроде того. По его словам, если на стройке немецкий прораб видит, что рабочие-португальцы что-то делают неправильно, то он дает им закончить работу и только потом заставляет все переделывать. Зачем? — поражаюсь я. Чтобы знали свое место, чувствовали, насколько они ниже начальника по своей квалификации.
4.5. Каждый — мастер своего дела
У немцев для любой работы нужен диплом или аттестат. За исключением уборщиц и разнорабочих-подсобников. Если вам нужно что-то отремонтировать, например заменить водопроводные трубы, к вам придет не умелец-самоучка, а специалист. Он — не сомневайтесь в этом — добросовестно прошел производственное обучение, на полном серьезе сдал экзамен и владеет своим ремеслом.
У нас для коммунальных услуг держат целые конторы с начальником, служащими и рабочими. Последние за зарплату выходят на работу, а работают лишь за «живые деньги» от заказчика. В Германии нам успешно заменял их всех только один работник, так называемый Hausmeister(домашний мастер). Вопреки словарям, это не управдом! Хаусмастер превосходно владеет профессиями сантехника, водопроводчика, электромонтера, маляра, штукатура, электрика и т. п. Он справляется с любыми ремонтными работами в доме и с подключением новой бытовой техники. Только в таких случаях, как, например, ремонт телевизора, нам приходилось вызывать другого специалиста. Какой бы мастер к вам по вызову ни пришел, работа будет сделана отлично.
С нашим хаусмастером у нас установились дружеские отношения. Мы приглашали его к нам пообедать, но он согласился только раз, так как был очень занят. Как-то подарили ему бутылку сухого вина — недорогого, но хорошего. Он удивился, но принял подарок. А через пару дней, когда ремонтировал жалюзи, попутно отдарил нас бутылкой вина, тоже хорошего, но к тому же дорогого. Мы удивились еще больше: для нас было непривычно движение бутылки от мастера к заказчику. Оплата всех работ хаусмастера изначально входит в вашу квартплату. От жильцов он денег не получает и не просит. Работу других специалистов вы оплатите по тарифу, без всякого вымогательства. Все это делает быт необычайно удобным.
Квалификация ценится на всех уровнях. И к руководству у немцев приходят обычно не троечники, а отличники. Многие менеджеры имеют ученую степень доктора наук по своей специальности.
Для получения любого диплома или аттестата там приходится сдавать экзамены. А экзамены проводятся совсем не так, как у нас, — без списывания, шпаргалок и взяток. Мне довелось видеть, например, как в вечернем народном университете проводился экзамен по немецкому языку. Каждый сдающий экзамен сидел за отдельным столом и был удален от ближайших соседей метра на два. За ходом экзамена наблюдали три преподавателя. Испытание было письменным и после обеда устным — целый рабочий день. Ответы направлялись в другой город и подвергались компьютерной обработке. Результат письменно сообщали через месяц — наряду с оценкой.
Вы считаете немецкую жесткость на экзаменах излишней? А хотели бы вы лечиться у врача, который купил себе оценки в дипломе? У немцев в корне иная система образования, у них совершенно другое отношение к учебе. Даже если окажется легче списать — бывает и такое, — этого никто не сделает. Каждый сдает там экзамен по-настоящему. Может быть, в этом и заключается секрет их высокого уровня жизни?
Часть 5
Медицина
5.1. «Если я заболею…»
В своей привезенной из Германии записной книжке я обнаружил запись: «Хирург — старый фашист». И вспомнил: однажды у меня неожиданно зазвонил в квартире телефон. Я от компьютера бросился к нему и по дороге зацепился ногой за ножку кровати — страшная боль в левой ступне! А потом к тому же как назло появилась боль в правом плече. Со своими несчастьями я обратился к хирургу.
Этого врача — пожилого, круглолицего, с венчиком седых волос вокруг лысой розовой макушки — я мысленно сразу окрестил старым фашистом. Едва я успел сообщить ему новости про мою ногу, перешел к руке и стал объяснять, что болит она, только когда я ее поднимаю, — я показал: вот так, он заорал: «Молчать! Покажите, где болит!» Я повиновался и, как глухонемой, мыча: «М!.. и м!..», послушно указал пальцем на левую ступню и правое плечо. «На рентген!» — крикнул врач. Медсестра провела меня в соседний кабинет и сразу сделала снимки. Через пару минут хирург вызвал меня снова — мои снимки стояли перед ним на экране с подсветкой. Он объяснил мне, уже вполне вежливо, что у меня перелом пальца ноги. Сказал, что и как надо делать, и обещал, что это пройдет. Так оно и вышло. А в плече — возрастной износ, ничего не поделаешь, придется привыкнуть.
Ко мне нередко обращались соотечественники с просьбой пойти с ними вместе к тому или иному врачу в качестве переводчика. Так что у меня набрался опыт общения с тамошними врачами. Не раз довелось мне позднее побывать и у этого хирурга. И я мысленно извинился перед ним: он был бесконечно далек от того «фашиста», каким мне показался. Это был отличный специалист, квалифицированный и опытный. Он тратил на больного пару минут (время — деньги!), но за эти минуты всем помогал. Позже я понял, что такое отношение к использованию своего рабочего времени — норма для немецких врачей.
Уровень медицины там высок, хотя с врачом не поговоришь «за жизнь». И он тебе не будет о своей семье рассказывать. Врач принимает за день несколько десятков пациентов, он лечит тело. Заниматься душой ему некогда, это оставляют психотерапевту. Общение с ним недолгое, но чрезвычайно эффективное. Некоторым нашим эмигрантам это настолько непривычно, что они предпочитают там пойти к врачам из бывшего СССР. Нашим врачам больные подолгу изливают души. А у кого результаты лечения лучше? Этого я не знаю. Пусть ответят сами врачи.
Наш врач, не глядя на пациента, пишет что-то от руки в его карточке, пишет, пишет… Каракули эти сам черт не разберет. В кабинет заходят то коллеги, то другие больные: «Мне только справочку». Немецкий врач мгновенно вносит что-то в компьютер. Рецепт он не будет выписывать, не напишет никаких справок. Скажет полслова своей помощнице, та напечатает на своем компьютере и отдаст клиенту с приятной улыбкой. У нее же берут результаты анализов и другие документы — ясные, внятные, при необходимости с цветными фотографиями внутренних органов.
У немецкого врача есть своя собственная маленькая клиника ( Praxis). Изредка объединяются и имеют общую клинику двое коллег. В распоряжении врача несколько прекрасно обученных медсестер. Плюс девушка-помощник, вроде секретаря, сидящая за компьютером. Это своеобразный маленький конвейер. Вас приглашают в кабинет врача, вы садитесь перед письменным столом с компьютером и ждете — пару минут, не больше. Врач ходит, как «кот ученый по цепи кругом», не теряя ни минуты. Он не делает ни одного лишнего движения. Все, что могут сделать его помощники, они сами и сделают.