Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945
Шрифт:
Осенью 1937 года для армии был разработан второй план развертывания (без Восточной Пруссии). В соответствии с недавней информацией считалось возможным, что в случае войны на два фронта против Франции и Чехословакии последняя бросит свои вооруженные силы на раннем этапе конфликта и два союзника попытаются объединить свои армии в направлении к Нюрнбергу. Это могло отрезать Южную Германию. Более того, сконцентрированное нападение такого рода будет угрожать тылам германской западной армии и сделает невозможным для последней защищаться против французской атаки. Эта угроза будет усилена из-за направления главной мощи армии в первые минуты против чехословацкой армии, а когда она будет побеждена, все имеющиеся в наличии дивизии смогут сражаться с французами. Мобильная чехословацкая армия, по оценкам, состояла из тридцати двух дивизий и нескольких кавалерийских бригад. В то же время Германия, забрав восемь дивизий из Восточной Пруссии, не могла в 1937 году организовать более тридцати четырех действующих дивизий, да и они не были полностью укомплектованы. Никакого численного преимущества, таким образом, быть не могло, поэтому операция, такая как планировалась, была весьма рискованной. В то время как главные германские силы сражались бы с юго-восточным врагом, вся область к западу от Рейна, которую могли оборонять лишь резервисты и подразделения ландвера, могла быть утеряна и перейти к врагу, если бы французская армия на самом деле преуспела, перебираясь через реку. Из-за неважных перспектив такого частичного наступления в отношении к целому плану обороны Генеральный штаб армии испытывал недоверие,
Судетский кризис
Весна 1938 года принесла Верховному командованию армии громадный сюрприз. Политика Гитлера неуклонно вела к конфликту с Чехословакией. С точки зрения Генерального штаба, советов которого по военно-политическому аспекту проекта никто не спрашивал, события развивались следующим образом.
После реоккупации Рейнской области весной 1936 года армия начала возводить приграничные укрепления между Мозелем и Рейном и вдоль Верхнего Рейна, что являлось убедительным доказательством их чисто оборонительных намерений. Инспекторат фортификаций, имея целью определить тактически благоприятные и рациональные планы, реально нанес делу чувствительный ущерб. Фортификационные инженеры очень въедливы и, как большинство специалистов, упрямы. Обычные споры возникают между техниками и тактиками. Никто не торопился, поэтому произошла существенная задержка с началом работ. Более того, не хватало необходимой стали. Информационная записка начальника Генерального штаба Бека в 1937 году подтвердила следующее поразительное заявление: «Фюрер распределил запасы стали. Фортификация не была упомянута». Весной 1938 года Гитлер неожиданно потребовал немедленный рапорт о том, как продвигаются работы по строительству укреплений на Западе, и, естественно, выплыло наружу, что работы только начались. Когда инспекторат, в ответ на вопрос Гитлера о предполагаемой дате завершения, ответил: «Около 1948 года», Гитлер потерял терпение. Он переложил ответственность за строительство всего Западного вала на «Организацию Тодта». Тодт пообещал, что стена будет закончена осенью 1938 года, то есть в течение шести месяцев. Сталь, цемент и рабочие теперь были в его распоряжении в неограниченных количествах.
В мае 1938 года Верховное командование вермахта приказало армии и люфтваффе быть готовыми к сентябрю того же года победить чехословацкую армию. Это означало, что «Зеленый план», который до сих пор считался лишь учебником для вспомогательной операции, должен быть разработан заново и передан всем полномочным лицам.
Начальник Генерального штаба сразу же начал сопротивляться. Бек был убежден, что нападение немцев на Чехословакию вынудит Францию выполнять свои обязательства по договору и что Англия не останется в стороне и не будет бездействовать. Такое нападение может привести к европейской войне, если не к мировой, и Бек понимал, что Германия в таком испытании потеряет всю свою мощь. Правда, что со времен аншлюса Австрии стратегическая позиция Германии в отношении Чехословакии улучшилась, а также сила нашей армии увеличилась за счет австрийских дивизий, поэтому теперь можно было говорить о легком численном превосходстве. Однако это увеличение было ничтожным по сравнению с весьма сильными приграничными чешскими укреплениями, которые местами были сопоставимы с линией Мажино. Следовательно, нападение, скорее всего, могло бы дорого обойтись армии. По мнению Бека, такое предприятие могло закончиться широкомасштабным провалом. По поводу конференции с большим числом офицеров Генерального штаба он выразил свое мнение в довольно крепких выражениях. В июне он отправил через Браухича меморандум Гитлеру, в котором трезво анализировал последствия, к которым, по его мнению, могло привести нападение на Чехословакию. Гитлер пришел в ярость оттого, что начальник его Генерального штаба так откровенно противоречил его планам и таким образом – неизбежно – вступал на запретную почву политики. Даже когда меморандуму Бека не удалось убедить фюрера, Бек все же не прекратил своих попыток. А тем временем Гитлер объявил 28 сентября 1938 года предполагаемой датой нападения. Несмотря на то что эта дата, как предполагалось, держалась в «строгом» секрете и, таким образом, не могла быть разглашена Генеральному штабу, все носильщики и берлинские поденщицы знали об этом. Очевидно, план распространялся вокруг какими-то «доносчиками» из канцелярии. Поскольку Гитлер, как понимали, не любил читать меморандумы, но увлекался статистикой и графическими представлениями и презентациями, попытка повлиять на него теперь была предпринята под таким углом. Столы, множество разноцветных диаграмм и так далее были отправлены ему (при этом он не допустил к себе Бека), чтобы разъяснить ему, что превосходства над чешскими силами недостаточно, да и оно иллюзорно, что все военные приготовления не могут оставаться тайными и что прочие государства вскоре обнаружат план, что не хватает танков и снаряжения и т. д. Однако все было тщетно. Эти усилия послужили лишь тому, что Гитлер еще больше разъярился против Бека и Генерального штаба.
Тогда Бек попросил Браухича созвать конференцию среди высшего командования. Она состоялась в августе в Берлине. Каждый из генералов подтвердил, что проект был чудовищным с военной точки зрения.
Оказалось, что на недавнем концерте Гитлер беседовал с одним из командующих генералов относительно нападения. Бек спросил последнего: «Выразили ли вы открыто свои опасения?» Генерал ответил, что ввиду большого количества слышавших их разговор людей он решил, что сейчас не подходящий момент для этого, и ничего не ответил. Бек поднялся и резко проговорил: «Господин генерал, вы когда-то были офицером Генерального штаба. И как таковой вы должны знать, что это долг офицера германского Генерального штаба – открыто выражать свое мнение, не оглядываясь на других, даже на главу государства. Тысяча сожалений, что вы не сделали этого».
Вскоре после этого Гитлер потребовал отставки Бека. Его преемником стал Гальдер. Отставка Бека держалась в тайне. Он был вынужден сразу же уехать в Восточную Пруссию, где разворачивались маневры в присутствии иностранных военных атташе, для того чтобы удерживать последних внутри рейха. Позднее Бек принял командование 1-й армией на Западе. Итак, для внешнего мира он оставался начальником Генерального штаба – так распорядился Гитлер. Прежде чем Бек уехал из Берлина, он написал следующее: «Для того чтобы прояснить нашу позицию будущим историкам и сохранить в чистоте репутацию Верховного командования, я желаю записать, что я, как начальник Генерального штаба, отказался одобрить какую-либо войну ради авантюр национал-социалистов. Окончательная победа Германии невозможна».
Внешне Гальдер приостановил сопротивление намерениям Гитлера. В то же время он намеревался устроить вмешательство Берлинского гарнизона, если диктатор зашел бы так далеко, чтобы объявить войну. Впрочем, как мы уже упоминали, невозможно было быть уверенным, что офицер и рядовые пожелали бы выступить против фюрера. Мюнхенское соглашение подстегнуло энтузиазм населения по поводу Гитлера и устранило малейшую надежду на то, что такая попытка окажется успешной.
Это была задача послов Франции, Великобритании и Италии в Берлине, вместе с Государственным секретарем министерства иностранных дел фон Вайцзеккером, – проследить за исполнением Мюнхенского соглашения. Конференция выполнила свой долг в соответствии с традиционными понятиями, несмотря на несколько неуклюжие вмешательства Риббентропа, которые Вайцзеккер, как председатель, был вынужден прикрывать. По слухам, Гитлер был «несчастлив» из-за Мюнхена, так как Чемберлен «все испортил». В то время никто не поверил бы, что это могло случиться, ибо самообман на таком уровне лежит за пределами нашего понимания.
Глава 3
АРМИЯ ЛИШАЕТСЯ ВЛАСТИ
Верховное
Под Верховным командованием обычно понимают совет, составленный из нескольких человек, которые во время войны действуют вместе, чтобы управлять судьбой страны. Такой совет, состоящий главным образом из государственных деятелей и военачальников, будет принимать важнейшие решения после взаимных консультаций, проигрывая при этом все противоречивые мнения и глубоко взвешивая все за и против. Такова была в основном система со стороны союзников, как в Вашингтоне, так и в Лондоне, и, вероятно, также, когда «Большая тройка» встречалась в Касабланке и в Тегеране. Германское руководство во время Второй мировой войны было совершенно другим. Здесь не было никакого совета, который мог бы собираться вместе. Даже правительство рейха никогда не собиралось в одном месте по какому-либо определенному случаю на протяжении всей войны. Здесь все руководство сосредоточивалось в руках практически одного человека, который обладал всей властью в государстве – политической, военной и экономической. Гитлер, и один только Гитлер, руководил стратегическим планированием, он был единственный, кто принимал или отвергал предложения и кто сохранял за собой право окончательного решения. При Верховном главнокомандующем вермахтом существовал военный кабинет, но это был исполнительный орган для донесения его приказов и инструкций флоту, люфтваффе и армии, а также позднее различным театрам военных действий ОКВ. Офицеры, стоявшие во главе ОКВ, а именно Кейтель как глава ОКВ и его подчиненный Йодль как глава контрольного штаба вермахта, располагали полной картиной того, что происходит на разных фронтах в любое данное время. Вероятно, они даже знали, что планирует Гитлер. Между тем по всем вопросам руководства они обладали гораздо меньшей властью, чем, например, начальник Генерального штаба армии или группы армий, который, естественно, принимал на себя руководство в отсутствие своего командующего офицера. И лишь прокуроры на Нюрнбергском процессе над «военными преступниками» в первый раз облачили Кейтеля и Йодля в одежды, которые они не имели возможности носить во время войны. Сегодня все еще может казаться невероятным, но это правда, что Гитлер в одиночку принимал все военные решения, не только стратегические, но с 1942 года и далее также все тактические решения, и никому не передавал этих функций даже на время.
После того как было столько сказано и написано об этом, вновь в подробностях описывать, как получилось так, что Гитлер принял на себя абсолютную прерогативу принятия решений, даже в военных вопросах, может показаться излишним. Тем не менее я считаю, что этому вопросу стоит посвятить несколько слов. Гитлер верил в свою особую «миссию». Во внутренней и внешней политике между 1933 и 1939 годами он с полным правом мог заявлять о безоговорочных и очевидных успехах. То, каким образом они были достигнуты, – уже другой вопрос, но это было так. Гитлер 1938 года уже не был Гитлером 1933-го. Теперь его амбиции простирались к военным успехам. Гитлер был убежден, что победа может быть одержана лишь под его руководством. Офицерский корпус, в частности корпус армии, по его мнению, был «растяпой». Он считал, что офицеры корпуса ошибались со своими предупреждениями относительно опасности ремилитаризации Рейнской области, пытались замедлить темп, который установил Гитлер для перевооружения. Они слишком переоценили силы сначала польской, а затем французской армии. И всякий раз его предсказания и действия оказывались верными. Должен ли он в таком случае был прислушиваться к этим мямлям, этим колебавшимся, нерешительным людям, которые боялись войны, вместо того чтобы радостно встретить ее, к этим «последним франкмасонам», как он называл Генеральный штаб, к этим «устаревшим рыцарям с их заплесневевшим кодексом чести», как он один раз презрительно выразился о своих генералах, когда они оказали сопротивление его приказам. Должен ли он был следовать их совету и принимать их решения? Нет, нет и еще раз нет! Он был лидером, вождем германского народа в мирное время, которого признавал весь мир; он освободил свой народ из тисков Версаля, а теперь он станет лидером в войне. Он один станет «Feldherr» [14] (полководцем).
14
Буквально «господин поля». Гитлер не осознавал, что дни Feldherr завершились Первой мировой войной. Ведение современной войны настолько многосторонне по своим методам, что вооруженные силы не могут больше играть решающей роли, как в прежние времена. Сражения, которые ведутся сегодня, проходят не только в военной, но и в моральной и экономической плоскостях. По этой причине сегодня бесполезно искать полководцев, можно найти лишь несколько блистательных командующих войсками.
Если во время Польской кампании Гитлер все еще держался в тени, то уже осенью 1939 года пропаганда начала провозглашать его величайшим полководцем всех времен, а его самоуверенность разрослась безгранично. Во время наступления на Запад он чаще вмешивался в командование, и в результате британские экспедиционные войска бежали в Дюнкерк. В 1941 году он пошел еще дальше. Армия предложила предпринять главную атаку на Москву. Гитлер же вместо этого приказал нанести наиболее мощные удары по флангам, в направлениях Украины и Ленинграда. Вместо того чтобы ударить кулаком, он ударил открытой ладонью. И произошло то, чего все опасались: главные советские силы вокруг Москвы разбить не удалось. Более того, Гитлер отверг предложение сразу же перейти к гибкой обороне. Ему не давала покоя близость к Москве, которую он все еще надеялся захватить, и настаивал на атаке, а контратака русской армии, которая началась необыкновенно рано, а также суровая зима привели к кризису. Это можно было урегулировать отводом армий, которые проникли слишком далеко, и таким образом закрыть бреши на фронте. Однако Гитлер возражал против того, чтобы потерять хотя бы пядь земли, и таким образом делал ситуацию еще более критической, ведущей к тяжелым потерям. Браухича назвали козлом отпущения и отправили в отставку; в полном противоречии с истиной, он был обвинен в том, что не обеспечил восточную армию зимней одеждой. Гитлер сам принял на себя командование армией и, в соответствии со своим хорошо известным приказом: «Все остаются на своих местах. Ни шагу назад», он отодвинул угрозу, которую сам же вызвал.
Однако этот успех Гитлера оказался причиной его же гибели. Но тогда он видел в этом новое подтверждение своих способностей и менее, чем когда-либо, склонен был прислушиваться к советам. Он возвел свою максиму «Стоять твердо любой ценой» до статуса единственно верного способа действия в войне. Мало-помалу он приносил в жертву не только дивизии и корпуса, но армии и группы армий и даже целые театры войны. Непостижимо, не подлежит никакому разумному объяснению, что этот человек, несмотря на то что дар его в некоторых отношениях был необыкновенный, не сумел понять, что искусство войны не состоит в том, чтобы крепко стоять, но в том, чтобы захватывать инициативу. Когда вспоминаешь, как определенные черты характера Гитлера стали еще более определенными и устоявшимися, то не сомневаешься, что для того, чтобы разгадать эту загадку, следует углубиться в патологическую психологию. Например, он безгранично преувеличивал свои военные таланты. Побывав в качестве бойца прифронтовой линии во время Первой мировой войны, он считал, что знает все требования войны от а до я. Он живо интересовался и был хорошо осведомлен в военной науке и особенно в военной технике, а также приобретал знания непосредственно с полей сражений [15] .
15
Он считал, что сможет адекватно дополнить свой «фронтовой опыт» Первой мировой войны, если будет тщательно изучать рапорты и беседовать с офицерами с фронта, которые приходили к нему, чтобы получить высокие награды за доблесть. В этих сообщениях успехи в атаках или обороне преувеличивались в семь, десять, а то и больше раз, и это вселяло в Гитлера уверенность, что в конечном итоге массы русских можно будет поставить на колени.