Геродот
Шрифт:
Как бы то ни было, если Геродот и вступал в эпизодические контакты с высшими священнослужителями, такие эпизоды не могли быть слишком частыми; во всяком случае, сам историк упоминает только об одном: он говорит, что слышал рассказ об истоках Нила от «храмового писца и управителя храмовым имуществом Афины в египетском городе Саисе» (II. 28). «Храмовый писец» в наше время звучит не слишком респектабельно. Однако в Египте, где уважение к писцам издревле было очень велико, такой сан носило культовое должностное лицо достаточно высокого ранга {149} . Во всех же остальных случаях автор называет своих собеседников просто жрецами; видимо, то были рядовые служители
О характере и уровне рассказов этих жрецов-гидов вполне можно судить по деятельности их нынешних собратьев, идет ли речь о светском туризме или о религиозных паломничествах (в древности эти две категории, естественно, не отделялись друг от друга). Для работы как тех, так и других, характерны, в сущности, одни принципы, обусловливающиеся целевой направленностью их рассказов на конкретную аудиторию, как правило, не очень взыскательную в плане истинности сообщаемых сведений. Экскурсовод дает слушателям ту информацию, какую они хотят получить; хотят же они, чтобы было «поинтереснее». К тому же одноразовый характер общения гида с экскурсантами располагает его к определенной безответственности. В результате речь экскурсовода всегда переполнена новеллистическими и даже анекдотическими компонентами, домыслами и прямыми вымыслами.
Любой демонстрируемый памятник дает почву для самых разнообразных фантазий. Приведем несколько чрезвычайно показательных примеров из египетского логоса Геродота. В Саисе жрецы показывали «Отцу истории» деревянные статуи женщин, у которых отсутствовали руки. При этом ему рассказывали, будто бы скульптуры изображают служанок фараона Микерина, которым руки были отрублены по приказу его жены. Типичный «этиологический» рассказ гида! Геродот по этому поводу резонно замечает: «Всё это, впрочем, как мне думается, пустая болтовня, особенно же — история с руками статуй. Ведь я сам видел, что руки у статуй отвалились от времени и еще при мне лежали тут же у ног» (II. 131).
В данном случае всё было, как говорится, слишком уж шито белыми нитками. Могли, однако, случаться ситуации и не столь очевидные, когда расшифровать выдумку жреца-экскурсовода с ходу было невозможно. Один из рассказов о фараоне Сесострисе (II. 107) повествует о том, как ему удалось спастись из подожженного дома, положив двух своих сыновей в качестве моста над огнем и перейдя по их телам. Весьма убедителен комментарий Г. А. Стратановского к данному месту: Геродоту, очевидно, показывали рельеф, на котором царь попирал распростертого на земле врага, и таким своеобразным способом интерпретировали изображение {150} . Точно так же можно истолковать и сюжет с нисхождением фараона Рампсинита в подземный мир, где он «играл в кости с Деметрой, причем то выигрывал, то проигрывал у нее. Затем он снова вернулся на землю с подарком от богини — золотым полотенцем» (II. 122). Нетрудно представить себе, как жрец подводит Геродота к какой-нибудь серии фресок или рельефов на популярный в Египте сюжет загробной жизни и предлагает чужеземцу первое попавшееся вульгаризированное объяснение: дескать, хватит с него и этого, не вдаваться же в тонкости жреческой теологии!
Геродот конечно же не был молчаливым слушателем жрецов {151} , а активно спрашивал их обо всем: «В ответ на мои вопросы об Елене жрецы рассказали вот что» (II. 113), «Когда я спросил жрецов, верно ли сказание эллинов об осаде Или-она, они ответили, что знают об этом из расспросов самого Менелая вот что» (II. 118). Жрецы, естественно, отвечали на эти вопросы то, что их собеседник хотел услышать. Этим и объясняются многие вкрапления греческого происхождения в египетский логос. Когда «Отец истории» начинал расспрашивать жрецов о Елене Прекрасной в Египте, о Троянской войне
Итак, Геродот должен быть решительно реабилитирован от обвинений в собственных немотивированных вымыслах об истории, природе, жизни Египта. Он честно и добросовестно передавал то, что сообщали ему египетские жрецы, и ответственность за искажение истины лежит на последних. Но, может быть, «Отца истории» следует упрекнуть в чрезмерном легковерии (как часто и делается)? Этот упрек можно сделать только в том случае, если мы будем считать, что он действительно слепо принимал на веру всё, о чем писал. Но это означает, что следует забыть об одном из основополагающих геродотовских принципов, не раз нами упомянутом: «Мой долг передавать всё, что рассказывают, но, конечно, верить всему я не обязан. И этому правилу я буду следовать во всём моем историческом труде» (VII. 152).
Египет оставался для европейцев страной удивительной, полной тайн и загадок еще много веков спустя после времени Геродота, остается таковой, в сущности, и по сей день: бешеной популярностью пользуются книги и фильмы о секретах пирамид, древних фараонах, оживающих мумиях. Не случайно египетский логос «Истории» всегда был одной из самых читаемых частей этого труда. А когда родилась научная египтология, она вначале опиралась в своих изысканиях почти исключительно на данные Геродота и некоторых других античных авторов вплоть до момента расшифровки в XIX веке египетских иероглифов французским ученым Ж. Шампольоном.
К западу от Египта простиралась обширная Ливия. Собственно, древние греки называли Ливией, в отличие от нас, не конкретную африканскую страну, а весь тот огромный континент, который мы именуем Африкой, за исключением Египта, который либо относили к Азии, либо вообще выделяли в отдельную часть света. Ливия, особенно ее глубинные области, Геродоту была знакома несравненно хуже, чем Египет, что неудивительно: пустыни и дебри Африки даже в XIX веке, в относительно недавнее по историческим меркам время, еще только исследовались.
Исключением является Киренаика. Эта территория располагалась на севере Африки, на побережье Средиземного моря, не очень далеко к западу от Египта. Киренаика была единственной африканской местностью, прекрасно освоенной эллинами в ходе Великой греческой колонизации архаической эпохи {152} . Там возник ряд новых полисов, среди которых резко выделялась Кирена — естественный центр области. В числе наиболее развитых древнегреческих государств Кирена прошла такие стадии, как раннее законодательство, тирания… Ее высокое развитие было следствием прежде всего неустанного труда колонистов: прибыв на новую родину, они превратили полупустынные местности в цветущий сад. Особенно славилась Кирена выращиванием сильфия. Это таинственное лекарственное растение, которое до сих пор не получило в науке точной ботанической идентификации, было одной из главных статей киренского экспорта.
Геродот в четвертой книге «Истории» подробно рассказывает о Кирене и ее судьбе. Скорее всего, он побывал там тогда же, когда ездил в Египет.
К северным пределам ойкумены
Еще не столь давно отечественные ученые не без гордости писали, что «Отец истории» побывал на территории нашей страны {153} . После распада Советского Союза в 1991 году сказать так уже, к сожалению, нельзя. Геродот посетил области нынешней Украины и, возможно, Грузии.