Герои без Золотых Звезд. Прокляты и забыты
Шрифт:
Генерал рассержен:
— Гвардейцы! Мне стыдно и больно… Вы пошли на поводу безответственных лиц…
Чернец не выдерживает:
— Никакого секретного оружия немцы против нас не применяют. Конечно, списать на врага собственные грехи куда выгодней, не надо отвечать за них.
— Как вы смеете так разговаривать? — воскликнул генерал, повернувшись к командиру полка и двигая желваками: — Немедленно отдайте приказ: старшего лейтенанта снять с должности заместителя комэска и подвергнуть домашнему аресту на… десять суток — И ко мне: — Ваше беспрецедентное поведение и панические речи здесь не нужны. Оставьте
— А почему бы вам, товарищ генерал, самому не слетать, не проверить лично? А я готов к вам в заднюю кабину за воздушного стрелка. Для меня будет великая честь отправиться на тот свет вместе с вами!
Кончилась вся эта история тем, что разбиравшаяся в причинах катастрофы специальная комиссия забраковала партию бомбовзрывателей.
Летчика вызвал командир:
— Ты не золото, вел себя далеко не лучшим образом. С тобой, между прочим, такое случается не впервой — вызывающий, непреклонный, самоуверенный тон, железная точка зрения и прочее. Но ты же не в безвоздушном пространстве! Говорить правду хорошо, да не всегда умно. Так что, принимай эскадрилью.
В конце 1944 г. Ивана Чернеца представили к званию Героя Советского Союза. К этому времени он совершил 105 боевых вылетов, в результате чего были уничтожены и повреждены 21 танк, 63 автомашины, 9 железнодорожных эшелонов, 85 вагонов, 15 цистерн, 35 орудий, 27 зенитных точек. В 6 воздушных боях он сбил 2 самолета противника.
Весть о том, что С.В. Ильюшин построил новый штурмовик; была воспринята в полку с восторгом.
— Успеем ли на таком повоевать? — всполошился Дед.
Новое наступление наших войск было назначено на 24 февраля. А накануне отметили годовщину Красной Армии.
В полку этот вечер был торжественным вдвойне. Зачитали Указ о присвоении звания Героя Советского Союза еще пяти нашим летчикам: Владимиру Кабанову, Александру Плешакову, Михаилу Шатову и сразу двум Иванам — Чернецу и Остапенко.
И еще объявили:
— Получено распоряжение готовиться к отправке в тыл для переучивания на новых штурмовиках Ил-10!
В тылу, не успев, как следует поносить Золотую Звезду, Чернец тут же ее лишился. Подробно о том, за что же был осужден И. Чернец, рассказал в своей новой книге В. Звягинцев «Трибунал для «Сталинских соколов».
Отбыв срок наказания, всю оставшуюся свою жизнь он доказывал, что случившиеся с ним трагическая и нелепая случайность.
Чернец стал журналистом, а окончив институт — писателем. Печатался под псевдонимом Иван Арсентьев. Уже первая его рукопись, которую он принес в 1952 г. ответственному секретарю редколлегии альманаха «Волга» А.И. Зусиной вышла вскоре отдельной книгой «Суровый воздух». Она была издана в Куйбышеве в 1954 г. Это было самое первое эпическое художественное произведение, в котором рассказывалось о боевой деятельности советских летчиков от первых трудных боев 1941 г. до победных вылетов на Берлин в мае 1945 г.
Затем в 1958 г. в московском издательстве «Молодая гвардия» вышла повесть «Трудное счастье», в 1960 г. в Куйбышеве — «Повесть одной судьбы», там же в 1963 г. — «Еще не гремели салюты». Вскоре в «Московском рабочем» в 1965 г. выходят «Суровые будни», там же в 1968 г. роман о партизанском движении «Кровавый крест» (книга 1). Исторический роман «Буян» о революционных событиях 1905 г. был
Удивительно, что в одном и том же полку сражались два талантливых писателя. Но если книга В. Емельяненко «В военном воздухе суровом\ строго документальна, то И. Чернец выпустил о войне сборник рассказов «Стреляли, чтобы жить». Напиши он об этом же мемуары, назови все своими именами, они бы в то время наверняка не увидели свет. Тем не менее каждый его рассказ посвящен какому-то памятному эпизоду в жизни летчика или одному из его боевых товарищей.
Такой пример. Летчик подставил самолет под огонь зенитной артиллерии противника и был сбит еще на подходе к цели. На него готовят материал на присвоение звания Героя посмертно. В наградном листе записывают следующее: «Самолет подожжен над целью, а самого летчика ранили, и тогда он в полном сознании направил горящую машину на скопление врага».
Чернец пишет: «Не мог я согласиться, что это липа, вредная выдумка, позорная к тому же. Гибель человека используется для показухи. Это сильней любой заразы разлагает души молодых воинов.
— Вы против, чтобы в полку были Герои.
— Не против, если Герои истинные.
— Вместо уважения к памяти павшего командира, вы оплевываете его! И не стыдно? Или вас тревожит его слава?
— Меня тревожит ложь».
Одна из последних его работ, сборник повестей «Короткая ночь долгой войны» вышел в «Воениздате» в 1988 г.
Весьма внушительный перечень. Человек трудился не покладая рук. Тема прошедшей войны и справедливости была не последней в них. Он пишет о мытарствах летчиков, сбитых над территорией противника. О неласковом их приеме, когда они возвращались через линию фронта к своим, о нелегкой жизни бывших военнопленных, о произволе чиновников.
«Люди смертные муки перетерпели… Сняли допрос, взяли подписку о невыезде и выпустили. Пообещали вызвать еще не раз. А не явитесь своевременно, засадим по-настоящему…
А разве моя вина, что я попал в тот «счастливый» период, когда мы, двадцатилетние пареньки, становились седыми. Единственный выход — формально реабилитировать себя. Разыскать людей, которые знали меня в те времена. В плену, в концлагере я ничем героическим не отличался. Просто бежал, когда выпал удачный случай. Мое имя мало кому знакомо. Да и те немногие, кто знает, как вел я себя там, вряд ли в состоянии помочь мне. Где они, я не знаю».
«Это будет висеть на мне, — размышляет один из героев его книги, — видимо, вечно. Любой негодяй, которому я стану поперек дороги, будет меня жалить, травить, упрекать».