Герои должны умирать
Шрифт:
– Но, сэр, это же кто-то из гражданских… Нельзя же взять и уничтожить ни в чём не…
– Во-первых: я их предупреждал! А во-вторых: лет-капитан, откуда вы знаете, что сейчас к вашему кораблю не приближается вертолёт, начинённый взрывчаткой?
К этому времени на экранах уже чётко виднелся чёрный роскошный флаер, а на связной панели появился сигнал с просьбой о связи по открытому каналу. Не спрашивая разрешения эсбэшника, Синельг установил соединение.
– Здравствуйте, господа военные! – на экране появилась испуганная физиономия какого-то клерка. – С вами сейчас будет говорить президент Одды господин…
Тут чья-то
– Я – президент планеты Одда, Фредерик Конкрайт. Я лечу к вашему кораблю на правительственном флаере. Мне нужно поговорить с вашим начальством.
Майор Самсон с недовольным видом подошёл к связному экрану. Флаер президента планеты – это не какой-нибудь фермерский вертолёт – сбить просто так нельзя. Чревато.
– Хорошо. Ждём, – коротко сказал он.
– На подлёте, – так же кратко ответил президент и отключился.
– А ведь я был прав, – лет-капитан Синельг не отказал себе в удовольствии маленькой мести.
– Чувствую, от этого визита будут одни неприятности, – буркнул Самсон и рявкнул на пришедшего Зин-Далли: – Капитан, постройте своих людей и приведите их в нормальный вид!
– Есть, сэр! – Зин-Далли уже понял, что лучше не связываться с этим идиотом-эсбэшником – только хуже будет.
– У нас незваные гости, – немного смягчившись, счёл нужным пояснить майор.
Флаер сделал круг над кораблём, видимо, пилот выбирал удобное для посадки место. Майор Самсон в уме прокручивал варианты предстоящей беседы с главой местного правительства. Наверняка президент сейчас начнёт спрашивать, почему вдруг на абсолютно мирной фермерской планете появился военный корабль. И какие такие учения они собираются тут проводить, не согласовав их с местной властью. На этот счёт у майора Самсона была целая речь. Вот только она не пригодилась.
Едва флаер совершил посадку, как из распахнувшейся двери буквально вылетел президент планеты. Но вместо того, чтобы начать негодовать по поводу военного вторжения, он спросил у майора:
– Это все, кто прилетел?
Слегка ошарашенный странным вопросом, майор утвердительно кивнул.
– Замечательно! Тогда знакомьтесь: наша мать!
Президент указал рукой в сторону флаера. Построившиеся курсанты, командиры взводов, командир роты и сам майор Самсон послушно посмотрели на чёрную машину – что-то там в полутьме дверного проёма шевелилось. Никто не успел разобрать, что именно. Внезапно огромной мощности ментальный удар накрыл всю первую роту – люди повалились наземь с вытаращенными глазами и вывалившимися языками. Лет-капитан Синельг, глядевший на прибытие президента Одды из рубки, почувствовал тошноту. Он почему-то сразу понял, что это нападение врага, и бросился к внутреннему оповещателю.
– Трево…
Лет-капитан не договорил – второй направленный ментальный удар пришёлся по кораблю. И от него не спасли ни броня, ни лазерные отражатели.
Десять минут спустя пилот флаера и президент в поте лица переносили и укладывали в ряд курсантов и офицеров. Мать, громоздкая и бесформенная, плавно вытекла из флаера и принялась за первого в ряду человека, который скоро должен будет превратиться в туэлли.
– Вы уверены, сержант? Там ведь, знаете ли, стреляют. Оно вам надо?
Сержант
– Разумеется. Я уверен.
Прапорщик вздохнул, посмотрел на бумажный лист с заявлением, сравнил его с электронным вариантом и сказал:
– Ах, ну да, совсем забыл, с кем говорю – в отставку мне пора. Ваше заявление принято. Но перевод в роту "Вихрь" кроме командира роты подтверждается лично командующим округом.
– Уж я-то об этом знаю.
– Господин сержант, если ваше прошение удовлетворят, желаю поменьше стрельбы и побольше работы на складах.
Маккормик улыбнулся: пожелание старого прапорщика звучало смешно, но было видно, что оно идёт от души.
– Спасибо, сэр! До свиданья!
Сержант покинул строевую часть и, выходя из парадных дверей здания кадрового управления, нос к носу столкнулся с недоброй памяти знакомцем – полковником Шлаем. Полковник стрельнул взглядом на сержанта, отдавшего ему честь, небрежно приложил руку к фуражке и проследовал в кабинет начальника кадрового управления. Секретарь – молоденький лейтенант, уже знал Шлая (в прошлый визит полковник устроил здесь настоящий скандал) и немедленно доложил о его прибытии начальнику. Шлай не стал ждать разрешения и вошёл в кабинет.
Полковник Эстефанио, обрюзгший и выглядевший гораздо старше своих сорока четырёх лет, поднялся и с хорошо заметной тревогой посмотрел на Шлая. Перед ревизором финансового управления он чувствовал себя, как кролик перед удавом, потому что лучше всех прочих знал об экономических грешках своего управления. Впрочем, грешки – это сказано мягко.
Шлай, не теряя времени даром, достал из кармана серебристую коробочку, набрал на небольшом дисплее какую-то комбинацию и положил коробочку на стол. Эстефанио в панике подумал, что ему конец – Шлай даже не скрывает, что собирается записывать разговор. Значит, в дело вступит военная прокуратура, потом трибунал, конфискация, тюрьма… Шлай, угадав мысли кадровика, открыто ухмыльнулся:
– Бросьте, полковник, это всего лишь экран против подслушивания. Если бы я хотел вас посадить, то сделал бы это уже через час после начала проверки вашего управления – перечень ваших преступлений длиннее гастийских червей, которые, как вы знаете, в длину бывают метров по двести.
Эстефанио заметно приободрился.
– Господин полковник, готов вам помочь в любом вопросе.
– Ну, разумеется, – Шлай хищно улыбнулся, – вы поможете. Запоминайте: мне нужны материалы, касающиеся роты "Вихрь". Личные дела действующих и бывших бойцов…
– Но у нас только на тех людей, которые проходили обучение на Сольтане, – осторожно сказал Эстефанио.
– Полковник, мне нужны ВСЕ материалы. И если их качество меня не устроит, пеняйте на себя.
– А если устроит? – осмелился спросить Эстефанио.
– Тогда я сокращу перечень ваших преступлений до списка нарушений. Получите всего лишь выговор.
Полковник Эстефанио быстро сообразил, что выговор, даже строгий, это ничто по сравнению с тюрьмой, а потому через полчаса все документы, имеющие отношение к роте "Вихрь", лежали на столе перед Шлаем. Ревизор порылся в электронных личных делах, скопировал их на свой информационный кристалл, затем перешёл к бумажным вариантам. Наверху стопки лежал одиночный листок с заявлением.