Герои классики. Продленка для взрослых

Архангельский Александр Григорьевич

Развитие интриги следует за ужином, во время которого гость и хозяйка мило болтают о западных модах и ведут себя по правилам легкого (очень легкого) флирта. Но влюбленный граф не хочет вовремя остановиться; приняв тихое рукопожатие Натальи Павловны за намек и распалив воображение, Нулин прокрадывается в спальню хозяйки – чтобы получить звонкую пощечину и быть затравленным крошечным шпицем, как заяц-русак, которого на охоте «затравил» муж Натальи Павловны. Описание нулинского «вторжения» в спальню пародийно повторяет сцену покушения Черномора на честь Людмилы в «Руслане и Людмиле»:

Наталья Павловна раздета;Стоит Параша перед ней.Друзья мои! Параша этаНаперсница ее затей;<…> И тотчас, на плеча накинувСвой пестрый шелковый халатИ стул в потемках опрокинув,В

надежде сладостных наград,К Лукреции Тарквиний новыйОтправился, на все готовый.Так иногда лукавый кот,Жеманный баловень служанки,За мышью крадется с лежанки:Украдкой, медленно идет,Полузажмурясь подступает,Свернется в ком, хвостом играет,Разинет когти хитрых лап,И вдруг бедняжку цап-царап.Влюбленный граф в потемках бродит,Дорогу ощупью находит.Желаньем пламенным томим,Едва дыханье переводит,Трепещет, если пол под нимВдруг заскрыпит… вот он подходитК заветной двери и слегкаЖмет ручку медную замка;Дверь тихо, тихо уступает;Он смотрит: лампа чуть горитИ бледно спальню освещает;Хозяйка мирно почиваетИль притворяется, что спит.Он входит, медлит, отступает —И вдруг упал к ее ногам…Она… теперь с их позволеньяПрошу я петербургских дамПредставить ужас пробужденьяНатальи Павловны моейИ разрешить, что делать ей?Она, открыв глаза большие,Глядит на графа – наш геройЕй сыплет чувства выписныеИ дерзновенною рукойКоснуться хочет одеяла <…>(«Граф Нулин»)

Сравните:

<…> Три девы вмиг опять явилисьИ вкруг нее засуетились <…><…> рукой их нежнойРаздета сонная княжна;Прелестна прелестью небрежной,В одной сорочке белоснежнойЛожится почивать она.<…> Раздался шум; озаренаМгновенным блеском тьма ночная,Мгновенно дверь отворена;Безмолвно, гордо выступая,Нагими саблями сверкая,Арапов длинный ряд идетПопарно, чинно, сколь возможно,И на подушках осторожноСедую бороду несет,<…> Уж он приближился: тогдаКняжна с постели соскочила,Сед ого карлу за колпакРукою быстрой ухватила,Дрожащий занесла кулакИ в страхе завизжала так,Что всех арапов оглушила.Трепеща, скорчился бедняк,Княжны испуганной бледнее;Зажавши уши поскорее,Хотел бежать, но в бородеЗапутался, упал и бьется;Встает, упал; в такой бедеАрапов черный ряд мятется;Шумят, толкаются, бегут,Хватают колдуна в охапкуИ вон распутывать несут,Оставя у Людмилы шапку.(«Руслан и Людмила»)

Интрига (как бы в соответствии с фамилией героя) разрешается ни во что, обнуляется; возвращение мужа заставляет Нулина поспешить с отъездом: «Пикар все скоро уложил, / И граф уехал…».

Но сквозь пародийные повороты сюжета неявно и как бы случайно проступают второй и третий планы смысла.

Прежде всего, хромота графа, «прозвания», которые дает ему автор («полувлюбленный, нежный граф», «влюбленный граф»), рассыпанные по тексту полунамеки («бес не дремлет») – все это указывает на отдаленную связь Нулина с образом Влюбленного Беса из романа Жюля Кизотта “Le diable amoreux” и более прямую – с пушкинским планом повести о влюбленном бесе:

«Москва в 1811 (1810) году-

Старуха, две дочери, одна невинная, другая романическая – два приятеля к ним ходят. Один развратный, другой В.<любленный> б.<ес>. В.<любленный> б.<ес> любит меньшую и хочет погубить молодого человека <…>».

План этот был набросан, видимо, в 1821–1823 годах; позже, в 1828 году Пушкин, будучи в Петербурге у Карамзиных, рассказал устную фантастическую новеллу о влюбленном бесе, сюжет которой был подарен им в том же году литератору В. П. Титову и лег в основу повести Титова «Уединенный домик на Васильевском». (Под псевдонимом «Тит Космократов» повесть опубликована в альманахе «Северные цветы на 1829 год».) Больше того, Нулин – в шутку – назван «чудным зверем», едущим в «вечный город» Петрополь. Наконец, браня святую Русь, Нулин окончательно обнаруживает свои «демонические», «мелкобесовские» черты, а его неудавшаяся попытка соблазнить Наталью Павловну превращается чуть ли не в метафорическую попытку «соблазнения России». А то, что этот демон-соблазнитель, этот «апокалиптический» персонаж пуст и смешон – неудивительно; многие сочинители 1830-х годов будут писать о пустоте, мелкости и безликости «нового» зла, приходящего на смену «прежнему» злу – грозному, сильному и внешне ужасающему (ср. образ Чичикова, других персонажей Гоголя).

Но главное, попытка поделить Россию «на нуль» заведомо обречена, как заведомо обречена любовная попытка Нулина. Граф возвращается с Запада, но сам он отнюдь не «европеец»; все, что он почерпнул в Париже, можно узнать, не выезжая из деревни и читая (подобно Наталье Павловне) «Московский телеграф». Он возвращается в Россию, но столь же далек он и от «русскости»; между тем есть живая сила традиции, укорененной в самой строе отечественной жизни.

Однако, едва приблизившись к таким философским и чересчур торжественным обобщениям, Пушкин поворачивает назад, в смеховую стихию. Наделив пустячок глубоким философским смыслом, он вновь превращает «философию» – В пустячок:

Теперь мы можем справедливоСказать, что в наши временаСупругу верная жена,Друзья мои, совсем не диво.

Что почитать

Г. М. Кружков. Приключения Лукреции в России // http:// kruzhkov.net/essays/nostalgia-obeliskov/priklyucheniya-lukrezii-v-rossii/

Н. Мазур. Пушкин и Беранже: к источникам фабулы «Графа Нулина» //PUSH/Klassiki/Mazour-2007.pdf.

Б. М. Гаспаров Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб.: Академический проект, 1999. [От «Графа Нулина» к «Медному Всаднику»: пушкинский профетический миф].

Б. М. Эйхенбаум 0 замысле «Графа Нулина» // Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Л., 1969. Книга в формате pdf есть на ресурсе: http://imwerden.de/pdf/eichenbaum_o_poezii_1969_text.

Что посмотреть

Поэму «Граф Нулин» читает Сергей Юрский //youtube.com/watch?time_continue=2&v=mUFozK9wBt4.

«Домик в Коломне»

(стихотворная повесть, 1830; опубл – 1833)

Мавруша – переодетый кухаркой кавалер девушки Параши, которая вместе с матерью, бедной вдовой, живет в Коломне – небогатом пригороде Петербурга. Вплоть до развязки мы не знаем, кто скрывается под именем Мавруши, хотя несоразмерно долгий зачин поэмы, посвященный женским и «мужеским» слогам должны наводить на определенные подозрения:

Ну, женские и мужеские слоги!Благословясь, попробуем: слушай!Равняйтеся, вытягивайте ногиИ по три в ряд в октаву заезжай!Не бойтесь, мы не будем слишком строги;Держись вольней и только не плошай,А там уже привыкнем, слава богу,И выедем на ровную дорогу.

Хозяйственная неумелость Мавруши наводит вдову на подозрения. Отказавшись идти на обедню и сославшись на больные зубы, Мавруша остается дома: «Пред зеркальцем Параши, чинно сидя, / Кухарка брилась…». Тут-то ее и застает вдова, которая чуть ли не бегом возвращается из церкви, опасаясь кражи. Пришедшая позже дочь в недоумении: «Да где ж Мавруша?» – «Ах, она разбойник!».

Сюжетный узел развязан; герои, как шахматные фигуры, расставлены по местам. Рассуждение о женских и «мужеских» слогах октавы оборачивается игровой переменой «женской» и «мужской» ролей; обещание автора совладать с однообразным потоком рифм («Две придут сами, третью приведут») ведет к прямым сюжетным следствиям (две героини приводят в дом третью, «Маврушу»),

Сама по себе схема новеллистического сюжета, освоенного и поэзией («Беппо» Дж. Г. Байрона), традиционна. Дочь старой вдовы нанимает служанку, которая оказывается переодетым ухажером. В пушкинской стихотворной повести она совмещена с сатирическими картинами журнальных нравов («И табор свой с классических вершинок / Перенесли мы на толкучий рынок»). Но комизм служит шутливым «прикрытием» трагически-личной темы: