Герои нашего племени. Трилогия
Шрифт:
Причалив к дальнему берегу доктор Майер уже сам осмотрел друга, по доброй традиции всадил тому укол антишока - любил Сержант подколоть ближнего. Совещание было коротким, и, как говорится, все проголосовали единогласно. Срочно едем в город.
Подозревая, что такое решение принимается не без учёта его ранения, Лапин сразу и категорично заявил, что чувствует себя не хуже, чем после ожога крапивой. Но его заверили, что причиной для возврата, на самом деле, был не он и даже не барахливший и уже починенный двигатель. Иностранцы предположили, что далее разумней будет следовать вертолётом, а на «Марсе» долго, да и далеко, несмотря на заранее оговоренную возможность дозаправки в посёлках.
Сергей и Игорю было о чем подумать после такой интриги!
— Может, быть, пора раскрыть карты, господа?
– осторожно предложил Игорь.
— Точно. Больше будем знать, лучше подготовимся, - решительно поддержал товарища второй сталкер.
Рита с Крауфом переглянулись. Софи чуть качнула головой. Отрицательно.
— Мы искренне приносим вам извинения за все возможные неудобства, - по-западному дипломатично начала канадка, - но вынуждены действовать сообразно первоначальному плану. Конечную задачу вы узнаете только на борту вертолёта, а, может быть, по прибытии на место. Так будет лучше для всех нас. А насчёт подготовки… Хотелось что бы она была самая экстремальная, так?
Спорить было бесполезно.
Отходя от пустынного берега реки Пясины, Сержант развернул катер через середину реки. За дальностью отсюда никак не возможно было увидеть те места, где наших странников предательски обстреляли.
— Игорь, кто там был?
– тихо спросил внимательный немец.
— Да чёрт его знает, - спокойно пожал одним плечом Лапин.
Но на самом деле Игорю было тревожно. И непонятно. Глядя на устье Половинки, Лапин в третий раз вызвал из памяти увиденный образ и подумал, что этого просто не может быть.
Но как похож!
Еще ночью Костя, сплавившись в полной тишине, миновал стоянку гостей и встал ниже, у самого устья. Спрятал лодку в зарослях, поднялся на взгорье. Куда было зачуханным горожанам заметить передвижение тихого, как индеец, тундровика-следопыта с колоссальным опытом скрадывания. Им просто повезло, шефы почему-то назначили для выполнения атаки у Муксунаха не его, а идиотов-соседей. Теперь нужно было лишь убедиться в результативности содеянного. Сидя у остатков варварски уничтоженного створного знака и спокойно глядя с высотки на удаляющийся в сторону города катер пришельцев, Константин Зырянин с удовлетворением отметил, что с заданием он справился на все сто. Теперь можно докладывать об успехах. Наставники будут довольны.
Скорее всего, он тоже опознал некогда боевого приятеля Игоря Лапина, в тесной связке с которым Костя так успешно воевал на побережье у островов Гейберга. Однако осознания этого узнавания не произошло, стрелок подсознательно не позволил себе зафиксировать факт.
Но не будем предаваться иллюзиям. Даже если бы он был твёрдо уверен в точной идентификации образа человека, которого после выстрелов он видел всего лишь пару секунд, это ничего бы не изменило. Пальнул бы и второй раз, был бы приказ. Представители лицемерного «общества предателей первооснов» отныне Костю совершенно не интересовали. Их мелкие жизни и не стоили и копейки, как и собственные рефлексии.
Это секта, господа, секта.
Авиаудар по Таймыру
«…Как следует из выводов комиссии, кроме нарушения множества пунктов наставления по производству полетов, что послужило причиной катастрофы, экипаж нарушил правила ведения осмотрительности. Эти правила важны настолько, что выведены в особую инструкцию, устанавливающую четкий порядок действия каждого члена экипажа в отведенном ему секторе на различных этапах полета. Осмотрительность и ориентировка занимают центральное место в визуальном полете. Экипаж должен знать, какие препятствия расположены на пути, должен прослушивать эфир и анализировать радиообмен, чтобы определить намерения близлетящих самолетов и принимать своевременные меры, предотвращающие столкновение.
Основным условием применения визуальной ориентировки (а экипаж Ананьина выполнял полет по правилам визуальных полетов) является наличие видимости земной поверхности, а вот этого как раз и не было в тот день - приземный туман. Безусловно, экипаж Ананьина, работая в таких сложных условиях, принимал все меры по осмотрительности, вел непрерывное счисление и прокладку (в уме) пройденного самолетом пути, но где-то произошел сбой, вернее, накладка одних негативных обстоятельств на другие. В тот день все негативы сошлись. В аэродромно-диспетчерском пункте и в штурманской было нервно, сказалась роль внезапно появившихся проверяющих, известно, что наличие проверяющего на борту равнозначно аварийной ситуации. Стоял сентябрь, завершение навигации для гидросамолетов. На Вальке уже ледостав, все гидросамолеты вытаскивают на сушу, летчики скучая, ждут зимы. Работа остается только на железной дороге, притом работы здесь много, заказчик торопится завезти стройматериалы, и сделать работу нужно именно в сентябре, а потом для экипажей самолетов Ан-3 наступит межсезонье - ни на лыжи, ни колеса. Поэтому летать в тот день лётчики были заинтересованы. Нужна была работа, а у экипажей работа связана с налетом часов, который влияет не только на заработок, нопорой определяет всю последующую судьбу летчика.
Уже потом на все это наложились предполагаемая неопытность штурмана, самоуверенность пилотов (мы здесь всё знаем), плохая погода. Аза несколько минут до катастрофы вполне могло случиться следующее: бортидёт на Фокина, а в это время с озера взлетает другой самолет. Как в этом случае должен был поступить экипаж Ананьина? Продолжать полет на точку, не зная точно своего места, но точно зная, что навстречу тебе в наборе высоты где-то в облаках идет другойсамолет? Ананьин и Гринько были опытными пилотами, они анализировали обстановку, вели радиообмен, поэтому не могли допустить подобного. Кому-то надо было уходить в сторону. Возможно, тот, кто шел встречным курсом, имел еще меньше возможности для маневра. Ведь где-то в это время находились третий и четвертый самолеты? Не исключено, что хотя бы один из них подходил со стороны озера Запас и уже заходил на посадку. Если бы полеты выполнялись визуально, то все было бы проще: самолеты, следующие встречными курсами, как того требует Наставление по производству полетов, отворачивают вправо, чтобы разойтись левыми бортами. Вправо самолет Ананьина уйти не мог - там, возможно, кто-то подходил к озеру. Вправо не мог уйти и тот самолет, который взлетел с озера - ему мешали горы. Да и не применимо в данном случае это правило расхождения самолетов левыми бортами, так как фактических условий для визуального полета не было.
Экипаж Ананьина, скорее всего, оказался в некой ловушке, он отвернул влево, к горам, может быть, даже сделал вираж, а потом опять, после расхождения со встречным бортом по высоте, взял курс на озеро. Но лётчики не были самоубийцами, они просто не знали, что их самолет к тому моменту оказался левее линии заданного пути на восемь километров».
— Что за допуски? К чему все эти «может быть», «скорее всего»… - проворчал Донцов, откидывая голову назад. В кои веки он забыл дома очки для чтения, а колхозного вида «кабинетные» при молодой подчинённой доставать не хотел.
«Им не хватило всего 15 метров, чтобы проскочить над этой высотой с отметкой 410…»
— Всё, так не пойдёт. Это долго, а времени у меня нет. Слушай, Екатерина, я уже устал, давай дальше своими словами, - бережно массируя левой рукой глаза, Донцов отложил просмотренную бумагу в левую стопку. Посмотрел на собранную и готовую к любым вопросам сотрудницу, точнее, на её короткую юбку и, наконец, решился:
— И вот что, родная… Давай я опять тебе скажу, когда работы невпроворот, может, хоть так поймешь. Хоть в такой обстановке. Катя… Ну перестань ты носить гиперсексуальные юбки! Глаза личному составу отвлекаешь. Ладно, я уже старый. А вот у нашего Астапова, например, при взгляде на твои ноги каждый раз нос бледнеет.