Герои русского броненосного флота
Шрифт:
Ввиду срочности переброски корабли отправлялись на Тихий океан небольшими отрядами и в одиночку, по мере готовности. Командирам Лесовский ставил конкретную задачу – к лету 1880 года собраться в портах Японии и во Владивостоке.
Готовясь к отъезду на Дальний Восток, Лесовский назначил своего любимца Семечкина командиром новейшего клипера «Опричник» с производством в капитаны 2-го ранга. Но здесь вице-адмирала ждало горькое разочарование. За время пребывания в США Леня Семечкин вкусил власть денег и стал больше бизнесменом, чем офицером. Сейчас он задумал большой коммерческий проект и отказываться от него не собирался. В этой ситуации Семечкин повел себя крайне непорядочно. Вначале он забросал Лесовского письмами, что клипер нельзя отправлять в Тихий океан, потом достал врачебное заключение о своем нервном переутомлении и фактически дезертировал с корабля. Поведение бывшего флаг-офицера стало ударом для Лесовского, всегда нелегко разочаровываться в тех, кому ты верил и доверял… Отныне бывшего любимца он вычеркнул для себя навсегда. Предательство Лесовский не прощал. Забегая вперед, скажем, что Семечкин в своем бизнесе так и не преуспел, а обратно на флот его не приняли.
На эскадре Лесовского служил в качестве секретаря адмирала «по военно-сухопутным сношениям» известный писатель и публицист В. В. Крестовский, описавший плавание в своих записках. Личность Крестовского сама по себе весьма интересная. Нам он известен прежде всего популярным телевизионным сериалом «Петербургские тайны», поставленным по его роману «Петербургские трущобы». Он объездил всю Россию, а его репортажами с Русско-турецкой войны зачитывались все от мала до велика. С войны Крестовский вернулся штабс-ротмистром и кавалером пяти орденов, причем все пять с мечами, то есть за фактическое участие в боях. Лесовский давно интересовался творчеством Крестовского и, когда был назначен командовать эскадрой на Тихий океан, предложил известному писателю и публицисту отправиться вместе с ним в качестве секретаря по «военно-сухопутным сношениям». Крестовский с радостью согласился. Итогом его плавания с Лесовским станет двухтомный труд «В дальних морях и странах», который донес до нас немало интересного о том тяжелейшем плавании.
Отметим, что старшим артиллерийским офицером на крейсере «Африка» в тот момент являлся лейтенант В. Ф. Руднев, будущий командир легендарного крейсера «Варяг». Впоследствии Руднев, в память о своем плавании в эскадре Лесовского, напишет очерк «Кругосветное плавание крейсера “Африка” в 1880–1883 годах».
Назначенные в плавание корабли спешно готовились, вооружались, опробовали машины, приняли запасы. 31 мая на Большом Кронштадтском рейде великий князь Константин Николаевич в сопровождении Лесовского и Пещурова провели смотр фрегатов «Светлана», «Генерал-адмирал», клиперов «Стрелок», «Пластун», «Забияка» и крейсера «Африка». Уже на следующий день «Африка» и «Забияка» покинули Кронштадт, через несколько дней и остальные.
Пришло известие, что дальневосточные начальники серьезно обеспокоены уязвимостью Владивостока и рассматривают вопрос о переносе порта в залив Святой Ольги.
— Каково ваше мнение, Степан Степанович? – спросил Константин.
— Пока сказать ничего не могу. На месте выясню и телеграфирую! Но Владивосток пока оставлять никак нельзя.
Вице-адмирал сразу принялся за дело. Перво-наперво он отправил шифрованную телеграмму контр-адмиралу Штакельбергу, чтобы тот, приняв команду над броненосными фрегатами «Минин», «Князь Пожарский», клиперами «Джигит», «Наездник», «Разбойник», «Абрек» и крейсером «Азия», прикрыл Владивосток от возможного нападения китайцев.
Вторая телеграмма полетела контр-адмиралу Асланбегову, корабли которого еще шли на Дальний Восток. По замыслу Лесовского, крейсера «Африка», «Европа», «Забияка» с клиперами «Пластун» и «Стрелок» должны были собраться в Сингапуре, дождаться там зафрахтованных судов с грузами и отконвоировать их во Владивосток.
3 июля Лесовский покинул Петербург. Из воспоминаний секретаря В. Лесовского – писателя и журналиста В. Крестовского: «Проводить С. С. Лесовского собралось на станции много родственников, друзей, знакомых и все, кто принадлежал к флоту из лиц, находившихся в Петербурге. Начальствующие и неначальствующие лица флотской службы присутствовали здесь в полной парадной форме. С. С. Лесовский отъезжал в дальний путь вместе со своей супругой Екатериной Владимировной, которая предполагала жить в Нагасаки, где, в случае нашей войны с Китаем, ей предстоял нелегкий подвиг – учредить временный госпиталь и руководить всем делом этого учреждения, в каком у нас, конечно, ощутилась бы настоятельнейшая надобность, так как русский госпиталь, в то время уже существовавший в Нагасаки, по размерам своим не мог вполне удовлетворять требованиям военного времени. С этой целью при Екатерине Владимировне отправлялась туда же Георгиевской общины сестра Стефанида, которая еще на театре последней нашей войны в Болгарии успела хорошо ознакомиться с обязанностями сестры милосердия».
Почему в столь дальнее и трудное путешествие отправилась жена Лесовского, мы не знаем. Возможно, дама захотела увидеть мир и почувствовать себя женой большого начальника, так как во всех портах адмирала, как морского министра России, неизменно принимали по высшему разряду. А может быть, причина было более банальной. Наслушавшись рассказов о любвеобильных японских гейшах и временных женах, которых покупали себе на время стоянки в японских портах наши офицеры, молодая адмиральша решила обезопасить себя от возможных неприятностей и держать ситуацию под контролем.
Что касается госпиталя в Нагасаки, то в случае необходимости его устройства заниматься им должна была та самая, предусмотрительно взятая в поездку сестра Стефанида. Что касается мадам Лесовской, то она должна была лишь столь гуманное дело олицетворять.
До вверенной ему эскадры Лесовский, со своим штабом и с супругой, добирался так: от Петербурга до Одессы поездом, от Одессы до Александрии пароходом «Цесаревич», от Александрии до Суэца снова поездом, от Суэца до Нагасаки французским пассажирским пароходом «Пей-Хо».
В то время как Лесовский торопился как можно скорее попасть на Дальний Восток, в далеких песках Средней Азии генерал Скобелев готовился к походу на неприступный дотоле Геок-Тепе, а вместе с ним и отряд моряков во главе с капитаном 2-го ранга Степаном Макаровым. Россия выходила к своим геополитическим границам…
В Нагасаки командующий эскадрой появился ровно спустя два месяца после своего отъезда из Петербурга.
Из воспоминаний секретаря Лесовского, писателя и журналиста В. Крестовского, о прибытии вице-адмирала в Нагасаки: «Сегодня наш адмирал отдал свой первый приказ по эскадре следующего содержания: “Высочайшим повелением я назначен главным начальником морских сил на Тихом океане. Вступая в исполнение должности, предписываю командиру крейсера “Африка” сегодня вечером поднять мой флаг, о чем, по вверенной мне эскадре, объявляю”.
В тот же день в помещении главнокомандующего, на крейсере “Африка”, происходило совещание высших чинов эскадры, на котором присутствовал и наш посланник в Японии К. В. Струве. Между прочим, адмирал отдал распоряжение, чтобы для наиболее удобных и быстрых сообщений с нашим поверенным в делах в Пекине были назначены два военных стационера: клипер “Наездник” в Шанхай и крейсер “Забияка” в Чифу.
В шесть часов вечера, по спуске флага, у С. С. Лесовского на верхней палубе “Африки” был сервирован обеденный стол, к которому приглашены К. В. Струве, барон Штакельберг, командиры наличных русских военных судов и некоторые другие лица. Кормовая часть палубы была в виде палатки очень изящно убрана флагами и роскошно освещена парой электрических ламп Яблочкова. Но особенно эффектен был вид этой кормы снаружи, с воды, уже темным вечером, когда мы возвращались с “Африки” на берег по неподвижной глади залива. Разноцветные стены палатки, освещенные изнутри электрическим светом, сквозившим в их щели, отражались в воде длинными радужными полосами вперемежку со столбами белого света. Эффект игры этого отражения, в данной обстановке, при такой роскошной декорации, какую представляет собою вся здешняя природа и в особенности при этой теплой, глубоко-синей и прозрачной ночи, был необычайно, волшебно прекрасен.
1 сентября. В восемь часов утра, при подъеме флагов, на бизань-мачте “Африки” впервые развился флаг главноначальствующего русских морских сил в Тихом океане. Вслед за этим с флагманского судна был сделан салют пятнадцатью выстрелами в честь японской нации. Ответ на него последовал немедленно же с 8-орудийной японской батареи, расположенной на берегу за Децимой, в самой пяте залива. При этом салюте на флагштоке батареи был поднят русский военный флаг. Засим все русские и японские военные суда вместе с английским корветом “Comus” салютовали, пятнадцатью выстрелами каждое, флагу главного начальника нашей эскадры. Гром выстрелов, разносимый горным эхом по соседним скалам и ущельям, походил на гром небесный, столь долги и эффектны были перекаты рокочущего звука благодаря условиям местности».